Вскоре после 11 сентября профессор Элиот Коэн пустил в оборот словосочетание «четвертая мировая война», чтобы описывать нашу нынешнюю борьбу против терроризма и преступных режимов («холодную войну» г-н Коэн именует «третьей мировой войной»). Он утверждал, что наша нынешняя война может в значительной мере быть похожей на «холодную войну» — и потребовать от нас длительных и серьезных усилий, а также нанесения поражения тоталитарной идеологии.
Некоторые подвергают осмеянию любые подобные параллели и считают аналогию с «холодной войной» притянутой за уши. Это не удивительно. Американцам нравится верить в странное представление, которое история раз за разом опровергает о том, что после того, как нам удается навести порядок во внешнем мире, он должен из благодарности к нам оставаться в порядке. За последние сто лет мы уже дважды оказывались в таком заблуждении: после Первой мировой войны мы считали, что сделали этот мир безопасным для демократии, а после падения Берлинской стены думали, что «холодная война» позади. И всякий раз это звучало как призыв к продолжительному общенациональному пикнику на берегу океана.
И в 20-х, и в 90-х годах прошлого столетия мы упивались своими недавними победами и наблюдали бум на рынках ценных бумаг. В обоих случаях в послевоенный период мы сочетали самолюбование с международной безответственностью. После Первой мировой войны мы не обращали внимания на появление преступных правительств сначала в Италии, а позднее в Японии и Германии.
После «холодной войны» мы немного лучше повели себя на фронте борьбы с преступными режимами — мы все же остановили Милошевича. Но мы оставили при власти Саддама Хусейна и бросили на произвол судьбы Афганистан после того, как помогли освободить его от советского господства: два отступления от своих обязанностей, которые позднее снова стали преследовать нас. Только после Второй мировой войны мы поступили правильно. Имея команду выдающихся руководителей и стратегов — Гарри Трумэн, Джордж Маршалл, Дин Ачесон, Артур Ванденберг, Пол Нитце, Джордж Кеннан — мы со своими союзниками быстро и организованно перешли к ведению следующей мировой войны: в конференц-залах, где сверстали план Маршалла и институты новой эры, на полях сражений в Корее и в борьбе идей против коммунизма.
Успех демократий в идеологической борьбе в годы «холодной войны» был критически важным для их победы. В Первой и Второй мировых войнах мы дали понять, что воюем за свободу: в знаменитых 14 пунктах Вудро Вильсона и в Атлантической хартии Теодора Рузвельта и Уинстона Черчилля. Но «холодная война» была примечательна тем, что нам удалось убедить многих по другую сторону Железного Занавеса, что мы не воюем с их странами, а тем более с их цивилизацией. Мы сумели достучаться до Леха Валенсы, Вацлава Гавела, Андрея Сахарова, до польской «Солидарности» и до тех, кто разрушил Берлинскую стену, убедив их в том, что это война свободы против тирании и что мы выступаем на их стороне. Они нас услышали, стали нашими союзниками. И этому мы в немалой степени обязаны им своей победой. Эта была примечательная победа: за 89 лет с августа 1914 года в мире вместо примерно десятка демократий (где правом голоса обладали только мужчины) стало, по подсчетам «Freedom House», 121 демократическое государство, из которых 89 — полностью свободных, а 32 — частично свободных. Это буквально увеличение на порядок. Сегодня более 60% правительств мира являются демократическими. Очень немногие страны встали на путь демократического развития при помощи американской военной мощи.
Со времен оккупации Германии и Японии и до наших дней находились самозваные эксперты, которые утверждали, что народ «Х» никогда не станет демократией (в разные времена «Х» могли быть немцами, японцами, азиатами, африканцами, русскими). Однако эти же народы с завидным постоянством опровергали мнения таких экспертов, успешно проводили выборы и защищали гражданские свободы, руководствуясь главенством закона. Монголия и Мали, к примеру, являются вполне демократическими странами. А после того как страна стала прочной демократией, она обыкновенно живет в мире со своими соседями: демократии почти никогда не воюют друг с другом.
Нет никакой основополагающей несовместимости между исламом и демократией: более половины мусульман мира живут в демократических странах, в Индонезии, Бангладеш, Индии, Турции, Мали, на Балканах. Есть определенные специфические трудности на арабском Ближнем Востоке, где 22 арабские страны не являются демократиями (хотя в нескольких гарантированы гражданские свободы). Однако те эксперты, которые говорят нам, что арабы никогда не будут способны жить в условиях демократии, так же не правы, как и те, кто утверждал то же самое в отношении других культур. Для тех, кто настаивает на подобных взглядах, есть одно определение — расист.
В Иране имеет место обрушение идеологических верований, подобное тому, что наблюдалось в советской империи в 1980-х годах. Идеология шиитской теократии рассыпается. Те муллы, которые стали наследниками аятоллы Хомейни, утратили поддержку молодежи, женщин, смелых реформаторов, пострадавших от пыток в тюрьмах. Если у мулл еще шевелятся их мозги, они должны понимать, что оказались в положении обитателей Кремля в 1988 году (или Версальского дворца в 1788 году) и могут спасти свою шкуру, только если откажутся от своей тирании.
В четвертой мировой войне, как и в третьей, мы должны понимать, что для борьбы с различными противниками необходима разная тактика. Южная Корея в 1950 году могла быть спасена только американской военной мощью, но к Польше в 1980-х годах требовался совершенно иной подход. Вполне возможно, что свобода для Ирана придет в польском обличье.
Победа в этой мировой войне будет зависеть не только от нашего умения в бою и нашей эффективности в деле ликвидации террористических ячеек. Она будет зависеть от нашей способности оторвать как можно больше наших потенциальных сторонников от наших главных тоталитарных врагов: исламистов суннитского толка («Аль-Каиды», ее попутчиков и финансистов), шиитских исламистов (тегеранских мулл, «Хезболлы») и Сирии, Ливии и Судана (каждый из вышеназванных режимов имеет несколько отличающиеся идеологические взгляды для оправдания угнетения). Мы этого не сумеем достичь, если станем относиться к делу без должного усердия — здесь судебное преследование террориста, там крылатая ракета. Мы это уже испробовали — и получили 11 сентября. Вместо этого необходимо, чтобы демократии изменили весь облик Ближнего Востока, как они изменили Европу.
С этой целью нам следует объединиться с миллионами честных мусульман, желающих жить в свободе и в мире с остальными культурами. Сегодня наши потенциальные союзники из числа мусульман, даже в Америке, зачастую хранят молчание, потому что их запугали исламисты и теократические фанатики. Но в их рядах есть мусульманские эквиваленты Валенсы, Гавела и Сахарова. Они нуждаются в нашей помощи, а мы нуждаемся в их помощи. Чтобы избежать столкновения цивилизаций и сократить необходимость военных столкновений, нам необходимо создать еще один альянс для завоевания свободы в этой войне, подобный тому, который помог нам победить в третьей мировой войне.
Джеймс ВУЛСИ — экс-директор Центрального разведывательного управления США
