Империя пыталась вырывать людей с корнем, разбить связи с прошлым, отобрать у них места, где жили поколения за поколениями. Двадцать минут на сборы впопыхах, и потом – годы, проведенные в суровых условиях Севера за тысячи километров от дома. Она Януконене не помнит, как ее вывезли из литовского дома в лесу, только воспоминания матери помогают воссоздать картину события, перевернувшего жизнь моментально. Женщина с теплотой вспоминает свою подростковую дружбу с украинцами, которая зародилась на чужой для обоих народов земле.
С Украиной, в конце концов, тесно связана и жизнь ее сына, Марюса Янукониса. С 2015 по 2020 год он был послом Литовской Республики в Украине и одним из тех, кто способствовал, чтобы пострадавшие на Майдане, а потом и на войне, получали реабилитацию в Литве. В рамках подготовки проекта «За нашу и вашу свободу» предлагаем беседу с мамой и сыном, Оной Януконене и Марюсом Якуконисом.
«ПРИЧИНОЙ РЕПРЕССИЙ ПРОТИВ СЕМЬИ БЫЛА БОРЬБА МОЕГО ДЕДУШКИ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ»
- Марюс: Нашу семью, как и многие другие литовских семей, также затронули советские репрессии. Семья моей мамы, которой тогда было неполных два года, была депортирована в Сибирь. Им срочно приказали собраться и выехать. Это было в начале 1948 года, а причиной было то, что отец моей мамы, мой дедушка, участвовал в движении сопротивления советской власти. Он боролся за независимость Литвы, был одним из партизан и «лесных братьев», как их называли. В 1949 году партизанское движение слилось воедино и была подписана декларация о совместной борьбе за независимость. Это организованное сопротивление литовских партизан продержалось до начала 60-х годов. Но последние годы борьбы были безнадежными – их преследовали, ловили и убивали. Мой дедушка был убит во время боев и похоронен в общей могиле в городе Кретинга в западной части Литвы. У меня есть в семейном архиве фотография, на которой встреча двух отрядов, один из которых назывался «Кардос», то есть «меч». Именно им он и руководил. Вот такая моя короткая история ...
- То есть он был командиром отряда?
- Да, он возглавлял отряд, который воевал в Западной Литве. Работал лесником, имел лесное хозяйство, но у семьи не было собственного дома – дом, где они жили, был в юрисдикции государства. Мама долго не говорила об истинной причине, почему их депортировали в Сибирь, потому что в советские годы тема партизан была табуирована. И даже позже мама говорила, что их вывезли в Сибирь, потому что они имели много земли. Но на самом деле земли они не имели, потому что вся она была государственной, весь этот лес, в котором они жили. А причиной репрессий против семьи была борьба моего дедушки за независимость.
- По состоянию на сегодняшний день, со всем вашим жизненным опытом, как вы относитесь к этому всему? Вот если бы вы были на его месте, как бы вы вели себя?
- Знаете, эта история звучит для постороннего слушателя драматично и достаточно пафосно, но, как я говорил, очень многих литовцев и их семьи затрониули советские репрессии, и причиной было именно сопротивление советской власти. Однако было немало и тех, кого фактически без всякого повода вывезли в Сибирь. Конечно, семейная история постоянно влияет на меня. Зная эти корни, ты также знаешь, сколько литовцев принимали участие в борьбе за независимость. Борьба партизан, этого вооруженного подполья, после 1945 года помогла нам сохранить признание Западом оккупации и аннексии Литвы и показать, что на самом деле была организованная борьба за независимость.
- Стало ли это мотивацией и причиной того, что вы поддержали Майдан в Украине?
- Лучше понимать, что люди имеют право бороться за свою свободу так же, как имеют право это делать целые страны. И, вспоминая историю Литвы, сколько нужно было вложить сил, сколько нужно было жертв принести, таким этот процесс был длительным, и в годы советской оккупации, казалось, что уже безнадежным. Но все-таки нация и народ сохранили это корни. Эта память была очень важным фундаментом, когда необходимо было определиться – нужна нам свобода или нет? Тогда такой вопрос даже не возникал.
«ТО, ЧТО УКРАИНА ПЕРЕЖИЛА НА МАЙДАНЕ, ОЧЕНЬ ПОХОЖЕ НА ТО, ЧТО ПЕРЕЖИВАЛИ МЫ»
- Она: Когда у нас были январские события, мы фактически жили там, на площади. Институт физики, где я работала, совсем недалеко. Приходим на работу, утром даже не раздеваемся, идем в парламент. Марюс тоже там был – носил раненых, у телебашни стоял всю ночь 13 января, а затем записался в добровольцы. Ему тогда было лет двадцать. Днем учился в университете, а ночью дежурил, выполнял разные задачи. Поэтому то, что происходит в Украине, ему не чуждо, он сам чувствовал это, и, как рассказывал и писал в книге своих воспоминаний о 13 января, – он прошел там школу. И то, что Украина пережила на Майдане, очень похоже на то, что переживали мы, только больше по размеру, и конца этому не видно.
- Расскажите, где жила ваша семья, когда ее вывезли?
- Недалеко от Паланги был когда-то наш дом, которого не стало. Нас вывезли из лесничества, а не из села или города. Дедушка и отец были лесниками – получется, из леса поехали в лес. Поэтому, когда уже вернулись, негде было жить. Школу окончила в Жемайтии, недалеко от Паланги, затем переехала учиться в Вильнюс. Маме тоже было негде жить, она перебралась в Вильнюс. Там жила у людей, ухаживала за детьми. Так как-то и выжили. А я потом вышла замуж после университета и с мужем стали жить в кооперативной квартире. От родного дома ничего не осталось уже ...
- Расскажите с самого начала, как вас вывезли? Что вы помните из того?
- Вывезли нас – маму, троих детей и бабушку в декабре 1947 года. Я – 1946 года, так мне на тот момент не было и двух лет. Воспоминаний как таковых у меня не осталось, но могу передать то, что мама говорила – не хочется лишнего или неправдивого сказать. Везли нас зимой и очень быстро, потому что боялись, чтобы из леса кто-то не пришел нас освобождать. Говорят, 15-20 минут дали на сборы. Мама еще не понимала, что случилось, – может, вывезут и привезут. Отец на тот момент был уже в партизанах. Мама говорила: «Как стояли, так и сели». Наверное, это были лошади и подвода или сани, если в лес заехали и на машине не везли. Когда собирались, один российский солдат взял с кровати всю постель, свернул подушки и что еще там было и положил нам. А по пути еще мамин брат дал большую сельскую печеную буханку хлеба, и вот мы с этим хлебом почти месяц добирались, только в январе приехали уже в Томск. Нас держали на перевалочном пункте очень долго. Говорят, умирали многие в вагонах – не знаю, не могу точно сказать. Только по фотографиям, когда мы были уже на этом пункте, я была самой маленькой из всех детей, остальные умерли. А хоронить зимой никак, поэтому, как рассказывали, просто складывали тела в кучи.
Сначала мы попали в Томскую область, в место, которое не было ни деревней, ни населенным пунктом – просто кварталы с бараками. Когда мы прибыли, их еще даже не закончили строить, но селили в них. Весной умер брат и бабушка. Остались я, мама и второй брат, тот, который старше меня на 11 лет. Эти кварталы были в Тимирязевске, Томского района. 66-й -– это самый первый, куда привозили и потом распределяли, затем был 86-й – это побольше. А еще дальше в тайге были 109 и 110 кварталы лесной вырубки Тимирязевского леспромхоза, как-то так он назывался. И вот как раз там было много литовцев. В 110-м, где мы были, собирали нетрудоспособных людей – стариков, инвалидов, женщин с маленькими детьми. Те, у кого была хорошая одежда, ходили в село, которое было, наверное, в 10 километрах от этих кварталов, и выменивали у жителей вещи на молоко, яйца – все продавали, чтобы как-то выжить. В целом мы провели там 11 лет. Мама умерла уже здесь, в Литве, когда ей было 81.
«МОЯ ЛУЧШАЯ ПОДРУГА МАРИЯ ШАВА БЫЛА УКРАИНКОЙ»
- Вы пересекались там с украинцами? Возможно, дружили с детьми?
- Моя лучшая подруга Мария Шава была украинкой, потому что среди литовцев все девушки были старше. В 1956 году нам с ней было по десять. После школы мы ходили вместе куда-то гулять. А где ты будешь гулять? У бараков, в лес не пойдешь, там медведи или какая-то другая опасность. И-за медведей нам не разрешали отходить далеко, поэтому, если играли или гуляли, то у дома и все. Мы с Марией дружили, но были как бы конкурентами. И она хорошо училась, и я, и кто из нас лучше? Сейчас лучше Мария, а потом буду я.
- А вы не знаете, как сложилась потом судьба Марии?
- Нет, ее семья уехала раньше, а мы позже, и как-то никто никому не написал. Мы уже имели разрешение ехать, но никто не знал, куда поедет и где остановится. Поэтому я только хорошо помню фамилию – Виктор Шава и Мария Шава.
- А вы их искали потом?
- Нет, но Мариусу говорила - будешь в Украине, найди. Он тоже сказал, что имя редкое. Мне очень жаль, что я с Шавамы не имею никакой связи, но такая подружка в сердце осталась навсегда. Поэтому когда Мариус попал по распределению в Украине, я прежде увеличила фотографии, которые у меня были с ними, чтобы лучше было видно. Говорю ему, посмотри такую фамилию, может, в картотеках где-то есть.
- А вы помните, как жили украинцы? Может, о быте, праздники?
- Наверное, это самое главное, что осталось в памяти, как хорошо они поют. Мы же не знали языка, чтобы ходить к ним и общаться, был языковой барьер. Когда мы приехали, они уже жили там, как я помню. Наверное, у них была уже более организованная сообщество. Конечно, пересекались литовцы с ними на работе, дети в школе. По быта то вспомнить трудно. В конце концов, какой там быт, когда это долгий барак, посередине - печка железная, которая обогревает его. И все в каких-то перегородках. Семьи с этими перегородками постоянно очень болели.
«ПРАВО ВСЕГДА БУДЕТ ТОРЖЕСТВОВАТЬ»
- Вы имели вот такой эмоциональный опыт в детстве - дружбу с украинской девочкой. Ваш сын был послом в Украине от Литвы, в общем вы погружены в украинскую тему, знаете украинский, и судя по всему, любите. А как вы думаете, почему существует вот такая дружба между народами, в чем ее природа и причина?
- Я не могу быть как-то в стороне от этого, хотя я маленькая была, и другим, может, есть более что рассказать. Трудно было там и украинцам, и литовцам, мы жили как друзья. Школа нас соединила до седьмого класса, но это тоже немало, правда? И потом наша жизнь была такой, что ни мы, ни украинцы не имели независимости. А когда нам уже, так сказать, светлее стало, то хотелось, чтобы и другие люди почувствовали, как это иметь собственную жизнь, а не быть принадлежащим к кому. И если говорят, что ничего не изменилось, по моим ощущениям, как раз наоборот. Потому до 1989 года к нам домой приходил какой-то человек из какого исполнительного комитета особо важного и проверял место жительства. Мы чувствовали какое-то неполное существования. Если вспомнить институт, где я работала, и где тоже было много русских, посмотрят биографию мою и сразу: «Ой, у тебя там такое! Тебе нельзя позволять там-то и то-то делать ». А вспомнить период обучения, когда я поступала на физику. В то время университет не набирал необходимое количество студентов на кафедру французского языка. Подошла ко мне пожилого возраста преподавательница с факультета и говорит: «Девушка, зачем тебе и физика? Вступай на французский; нет людей - кафедра закроется ». Я думала-думала, переживала, все экзамены были сданы, но говорю - хорошо. Я изучала французский в школе, и, может, речи даже были бы лучше физику. Но на второй день она посмотрела документы, пришла и говорит - я не могу вас принять. И что тут сделаешь? Это же все государства бывшего Союза такое чувствовали. И вот в 1989 году вновь пришел тот самый человек с вопросом: «Здесь живет такая-то?» и назвал мамину фамилию. Мама тогда уже очень больна была и лежала, редко вставала, а я уже была смелее, не боялась так сильно ничего и говорю ему: «Пожалуйста, проходите, посмотрите, кого вы проверяете». И он стоял в дверях и даже не хотел зайти, потому что уже как-то неудобно. После этого к нам уже с проверками не приходили. А до этого мы постоянно жили под контролем, мама имела паспорт, где указано было только год рождения, а месяца и даты не было. Говорили, что так пишут, чтобы предупредить, что это особенно важные преступники то.
Когда Марюс поехал в Украину, то мы, конечно, переживали, чтобы ему там хорошо, но и радовались, что он может работать по «нашу сторону». А еще думали, что принимая во внимание то, как наша жизнь сложилась, его поездки в Томского района, чтобы посмотреть, где жили литовцы и украинцы, это его тоже как-то подействовало. Думаю, он это оправдать своей деятельностью.
- А что бы напоследок вы хотели сказать украинском, которым за таких непростых обстоятельствах вас свело жизни?
- Хочу пожелать украинцам оставаться такими же твердыми, такими же веселыми, даже в сложные времена. Желаю надежды и помнить, что право всегда будет торжествовать. Хотя я не думаю, что так быстро все будет. Желаю, чтобы не уезжали украинцы из своей страны: кто же будет защищать Украину, если все мужчины уедут? Литовцы в то время, когда было сложно, все-таки отстояли себя. А потом, когда будет спокойно, можно ехать в какие-то другие страны, но теперь надо, чтобы больше украинцы думали о своей собственной. В сложное время страна не оставаться без своих лучших людей. И мое личное желание: я хотела бы узнать что-то о своих украинских школьных друзьях - Шаве Викторе и Марии.
