— Ваше имя вызывает эмоции, особенно на западе страны. Многие жители старых земель считают вас шпионом... Что вы можете сказать по этому поводу?
— Я думаю, что моё имя вызывает эмоции не только на западе, но и на востоке Германии. Реакции на моё поведение как политика полярны. Это или конкретное одобрение или полное отрицание. По отношению ко мне тяжело оставаться равнодушным. А обвинения в отношении моего прошлого просто лживы. Тому, кто таким образом хочет меня убрать с политической сцены, не место в правовом государстве..
— Как вы думаете, почему ваша партия столь нелюбима на западе, как любима на востоке?
— В новых землях люди видят наш процесс обновления и понимают, что мы боремся за их права, — как в бундестаге, так и вне его. Для людей в старых землях мы — чужие. ГДР была для них заграницей. Для них мы словно из другой страны. Кроме того, в прежней Федеративной республике существовал иррациональный антикоммунизм, влияние которого мы и сегодня чувствуем на себе.
— Считаете ли вы, что ХДС видит в вас и в вашей партии опасность?
— Я не знаю, видит ли она в нас опасность, но думаю, что она скорее делает вид, что видит. ХДС старается сохранить старый образ врага — немецким консерваторам всегда нужен такой образ. Поэтому ХДС пытается превратить нас в пугало. Однако похоже, что это уже не работает. И не только на востоке, но и на западе.
ПДС абсолютно демократична. Она борется против расизма, ненависти к иностранцам. Она старается активно участвовать в интеграции переселенцев из России.
— Скажите, пожалуйста, что значит для вас слово «коммунист»?
— Очень тяжело сказать. Сталин называл себя коммунистом и те, кого он убивал, тоже называли себя коммунистами. Я называю себя демократическим социалистом, поскольку больше не хочу иметь дела ни с кадровой партией, ни с авангардом. Однако я высоко ценю работу коммунистов, преследующих свои идеалы, последовательных борцов за демократию, против сталинизма. А такие люди всегда были, есть и будут.
— Поддерживаете ли вы контакты с компартиями в постсоветских государствах?
— Мы поддерживаем контакты с Компартией России и другими партиями в этой стране. Сегодня мы не стараемся зациклиться на контакте с одной партией. Конечно, между нами и Компартией России существуют различия. У нас разные цели и задачи, разная история. За что-то они критикуют нас, за что-то — мы их. Однако, интенсивное сотрудничество, идущее на пользу обеим партиям, не прекращается.
— Поговаривают, что Герхард Шрёдер, в случае необходимости, не преминет воспользоваться вашей помощью, чтобы быть избранным в канцлеры?
— Этого я не исключаю. Но намного важнее исхода выборов вопрос, как мы сможем прийти к согласию в отношении бюджета и законодательства. Я думаю, что Шрёдер больше заинтересован в создании «большой коалиции».
—В чём же коренное отличие между вашей партией и социал-демократами?
— СДПГ — партия, которая, распрощавшись с левыми взглядами, всё сильнее смещается к центру. Чтобы сегодня прийти к власти, она проводит всё более либеральную политику, в то время как мы, Партия демократического социализма, в центр политических дискуссий ставим вопрос социальной справедливости.
— И как же вы намерены бороться, например, с безработицей?
— Мы должны серьёзно подойти к вопросу о сверхурочных часах работы и к сокращению рабочего времени. Федеральное правительство же действует в обратном направлении. Например, оно увеличило пенсионный возраст для женщин. Кроме того, работодателю рабочее место обходится так дорого, что ему выгоднее, чтобы эти люди оставались на улице. Это нужно преодолеть. Во-вторых, мы предлагаем создание общественного некоммерческого сектора, ориентированного на услуги в сфере экологии, культуры, спорта, работы с молодежью и социального обеспечения. На 70 процентов он должен самофинансироваться, а на 30 процентов — дотироваться. В прошлом году безработица обошлась бюджету в 166 миллиардов марок. Не лучше ли вложить эти деньги в общественный сектор, занять миллионы людей и создать сеть услуг? Я думаю, игра стоит свеч.
— На что вы рассчитываете на выборах 27 сентября?
— Во-первых, мы надеемся на уход нынешней коалиции и смену правительства, а также политические перемены, при участии ПДС. Мы также надеемся появиться в парламенте в новом качестве, то есть не депутатской группы, а фракции. Если это случится, то для меня это будет успехом. На востоке мы рассчитываем набрать от 20 процентов, а на западе 1,8 — 2 процента.
