В этом месяце исполнится ровно год после спорных перевыборов неуступчивого иранского президента Махмуда Ахмадинеджада, которые спровоцировали крупнейшие беспорядки в стране со времен «исламской революции» 1979 г. Хотя режим постепенно смог жестоко подавить мощь оппозиционного «Зеленого движения», глубокие внутренние разногласия страны — как между политическими элитами, так и между правительством и обществом — далеки от исчезновения.
Среди многочисленных жертв тех выборов оказалась идея «исламской республики». Как выразился ныне покойный Великий Айатолла (духовный лидер) Али Монтазери, «жестокость этого режима к своему собственному народу сделала его «не-исламским и не-республиканским».
Еще одной жертвой стала легитимность верховного лидера Айатоллы Али Хаменеи. В течение двух десятилетий Хаменеи обманчиво культивировал образ беспристрастного и великодушного наставника, но его демонстративная поддержка Ахмадинеджада показала, что он является мелочным и фанатичным деспотом. Среди беспрецедентных лозунгов, звучавших во время уличных протестов прошлого лета, были оглушительные скандирования: «Хаменеи — убийца, его лидерство — ничто!»
При лидерстве Хаменеи нечестивое трио богатеев Стражей исламской революции, неуступчивых священнослужителей и фанатичных добровольцев милиции Басидж постоянно увеличивало свою власть. Несмотря на его религиозные притязания на роль духовного наставника, будущее Хаменеи во многом находится в руках стражей исламской революции. В то время как оппозиция к его власти среди высшего духовенства святого города Кум беспокоит Хаменеи, оппозиция внутри стражей исламской революции может быть для него фатальной.
Несмотря на кризис легитимности и повальную бесхозяйственность правительства, «Зеленое движение» (номинально возглавляемое оппозиционным кандидатом в президенты Миром Хоссейном Мусави и Мехди Карруби) сталкивается с серьезными препятствиями. Члены их «мозгового треста» либо находятся в тюрьмах, либо под фактическим домашним арестом, либо не имеют возможности свободно общаться. Им не хватает организованности и стратегии.
Когда в прошлом году начались протесты, стихийный характер «Зеленого движения» поначалу был воспринят как его преимущество, поскольку в таком случае его невозможно легко обезглавить. «Тридцать лет назад люди были овцами, а Хаменеи был их пастухом, — сказал мне один известный иранский демократический активист. — Сегодня пастуха у нас нет, но и люди уже далеко не овцы».
Несмотря на количественную силу уличных протестов, избыточная опора на них со стороны Мусави и Карруби является просчетом. В то время как их мужественные сторонники поддерживают терпимость и практикуют ненасильственное сопротивление, они проигрывают вооруженным сторонникам правительства, которые готовы убивать и умирать, чтобы сохранить власть.
Если «Зеленое движение» хочет бросить серьезный вызов правительству, оно должно заручиться поддержкой базарных торговцев, рабочих крупнейших отраслей, транспортных профсоюзов и госчиновников. Продолжительные забастовки данных групп населения приведут к остановке экономики. Однако, это трудная задача, учитывая, что иранские рабочие, несмотря на острое недовольство правительством, столь же аморфны, как и само «Зеленое движение».
К тому же, создается впечатление, что Мусави и Карруби, возможно, частично сдерживаемые несбывшимися надеждами и крайностями «исламской революции», особо не торопятся совершать резкие изменения. Вместо этого они преследуют постепенный подход, целью которого заключается поглощение и включение в состав «Зеленого движения» недовольных членов традиционных классов, в том числе духовенства и стражей исламской революции.
Осмотрительный подход «Зеленого движения» осложняется ощущением срочности, имеющимся у США, ЕС и особенно у Израиля по поводу ядерных амбиций иранского правительства. Несмотря на то, что роль, которую могут сыграть такие внешние силы, как США, в воздействии на Иран с целью проведения политических реформ, ограничена, администрация Обамы столкнулась с двумя фундаментальными проблемами своей политики в отношении Ирана.
Во-первых, как ужиться с режимом, которому вы, похоже, нужны в качестве врага? Несмотря на то, что большинство иранцев хотят жить с США в дружбе, для иранских сторонников жесткой политики вражда к США стала главной составляющей идентичности исламской республики. «Если в Иране возобладают проамериканские тенденции, мы можем попрощаться со всем, — считает Айатолла Ахмад Джаннати, глава влиятельного Совета стражей. — В конце концов, антиамериканизм является одной из основных отличительных черт исламского государства».
Вторая проблема для США заключается в необходимости борьбы за права человека и демократию в Иране, не ставя под угрозу независимость оппозиционных сил. По причине внутреннего разнообразия «Зеленого движения», в нем отсутствует четкое согласие по поводу того, какие формы политики США являются наиболее конструктивными. Существует, по-видимому, общее мнение о том, что Америка должна абсолютно отказаться от военных действий, осудить ущемление прав человека исламской республикой и выразить моральную солидарность с иранским народом. Однако когда дело доходит до более спорных вопросов, таких как потенциальная эффективность целевых санкций, здесь согласия мало.
Говорят, что первый послереволюционный премьер-министр Ирана Мехди Базарган однажды сказал, что подлинным лидером революции 1979 г. был не Айатолла Хаменеи, а, скорее, сам шах, который объединил различные группы людей против себя. Сегодня существует несколько сходная динамика: возможно, что два человека, от которых больше всего зависит сила оппозиции, — это не Мусави и Карруби, а Ахмадинеджад и Хаменеи.
С помощью жестокости и запугивания правительство может противиться ходу истории годами, но не вечно. Что бы ни произошло с «Зеленым движением» в краткосрочной перспективе, миллионы мужественных иранских протестующих четко показали прошлым летом миру, что вековое стремление их страны к демократии — это идея, чье время обязательно придет.
Карим САДЖАДПУР — сотрудник Фонда им. Карнеги за международный мир (Вашингтон, округ Колумбия).
