Противники вхождения Украины в ЕС торжествуют: французы и голландцы провалили на референдуме Евроконституцию, англичане многозначно перенесли дату референдума на неопределенный срок. Европейский Союз «разваливается». В качестве причин одни называют трудное «переваривание» десяти новых членов, другие — исчерпание Евросоюзом своего назначения, его кризис и т. п. Однако все проще: проект конституционного оформления Союза оказался для французов и голландцев за пределами восприятия ЕС как приемлемого формата объединения Европы. Но это абсолютно не означает, что те и другие стремятся к демонтажу организации в ее сегодняшней модели.
И правда, так ли уж велика трагедия того, что недавно произошло во Франции и Голландии? Во-первых, свое слово в одобрении Евроконституции еще могут сказать парламенты. Во-вторых, как свидетельствуют события, политическое продвижение объединенной Европы в сторону межгосударственной конституции как абсолютно нового, непроверенного исторической практикой проекта вызвал определенные коллизии и неприятие в отдельных европейских странах. При этом сработал фактор особой преданности французов идеям национального суверенитета и патриотизма. В переходе под юрисдикцию единого конституционного поля они увидели ущемление величия и престижа своей страны, восприняли наднациональный основной закон как акт, который растворит Францию в европейском конгломерате.
Результаты референдума во Франции вызвали разочарование и пессимизм. Ведь Франция и Германия являются несущей осью ЕС. Нарушение ее основ могло бы катастрофически повлиять на экономическое и политическое единство Европы. Однако цепной реакции разрушения ЕС не будет.
Во-первых, никто из членов ЕС не откажется от единого экономического, а частично и политического пространства, где свободно передвигаются капиталы, товары, рабочая сила, идеи, культурные и общечеловеческие ценности, формируются масштабные оборонные и внешнеполитические проекты, составляющие жизненный интерес для всех 25 его членов. Во-вторых, европейские общества, рационально отказавшись от границ в классическом понимании, уже не смогут вернуться к внутренним замкнутым пространствам, разделенным таможенными барьерами, к «мелкой торговле». В-третьих, общая Европа — это мощный центр силы и без Евроконституции. В современном глобализируемом мире только вместе можно осуществлять крупные общественные проекты и защищать национальные интересы, которые для объединенной Европы, живущей в лоне демократии, в значительной степени стали уже не немецкими, не французскими, а европейскими. В-четвертых, референдумы во Франции и Голландии — это только проблема роста, эпизод ситуативной конфликтности в обществах, что подталкивает к консенсусному поиску решения, устраивающего всех. В-пятых, возврат назад, к разъединенной Европе, стал бы геополитической катастрофой начала ХХI в., которая привела бы к упадку на континенте. В то же время, это было бы насилием над объективными законами современного общественного развития, над демократией.
Таким образом, ничего страшного не случилось. Европейский Союз жив и нисколько не утратил своей привлекательности. Никто не собирается из него выходить, а желающих вступить меньше не стало. А Украина? Что будет с ее европейским выбором? Как скоро ЕС сможет вернуться к вопросу вхождения Украины в Союз, если сейчас он должен заниматься своими собственными проблемами? Все зависит от того, как Украина будет справляться со своими внутренними проблемами, которые можно аккумулировать в виде вопроса: что хочет, а чего не хочет видеть Европа в Украине? Хочет видеть то, что, кстати, провозглашаем и мы: сформированное рыночное хозяйство социального типа; благоприятный инвестиционный климат, подкрепленный соответствующим законодательством; стабильную атмосферу демократии в политике и во всех сферах общественной жизни; открытость и откровенность государственных мужей с акцентом решительности и твердости в соблюдении намеченной линии, а не мотыльковой политики; оппозицию, которая не бегает с лозунгами по Крещатику и устраивает пиар-шоу, а рациональной критикой власти и разумными проектами содействует развитию общества; сплоченную и единую нацию, а не набор персонажей из басни Крылова вокруг воза; структурированную политическую элиту, занимающуюся общественными проблемами, а не претендентов на булаву от 146 партий, по большей части неизвестного происхождения и созданных под личные взгляды и потребности лидера и т. п. Чего не хотят: двойных стандартов в политике и дипломатии, коррупции и взяточничества, которые пронизали сверху до низу общество, неурегулированности проблем в экономике, особенно в сельском хозяйстве, которое до сих пор находится в подвешенном состоянии между колхозом и фермерством; ориентационной неопределенности наподобие примитивного анекдота, запущенного советской пропагандой во время Пражской весны 1968 г. (Дубчек шоферу: «Показывай налево, а поворачивай направо»). В случае позитива Европе не будет в чем нам упрекать, а нам не надо будет нескромно повторять: «Ты меня уважаешь или нет?»
И наконец, чего не хочет понимать Европа? Того, что Украина стремится вырваться из плена рабского комплекса неполноценности, который глубоко сидит в миллионах граждан, потому что вышли они не только из советской шинели, но и из системы колониализма и исторического унижения, которые в Украине многократно более давние, чем коммунизм, а поэтому требования к ней без поправки на историческое наследие не всегда могут обернутся добром.
Будет принята Евроконституция или нет, а ЕС будет. Он порожден объективным процессом интеграции, которая сегодня поднимается на свою высшую ступень — глобализации. И расширение его, при условии достижения желающими странами необходимых для вхождения кондиций, будет, без сомнения, продолжаться на принципах, сформулированных в Ницце в декабре 2000 года.
