Бывший премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху, отвечая на вопрос, как его страна относится к постоянно выражающейся Москвой поддержкой антитеррористических усилий Иерусалима, заметил: с глубокой признательностью. Но все же судить мы предпочитаем по делам, а не по словам.
Эту формулу российским политикам весьма трудно усвоить. Спустя менее чем через год после атаки экстремистов на Соединенные Штаты и выраженной Владимиром Путиным немедленной поддержки, мы видим российского президента в объятиях Ким Чен Ира, слышим о планах поглощения Беларуси, узнаем о готовящейся к подписанию программе долгосрочного сотрудничества с Ираком, наблюдаем оживленные контакты с Ираном, следим за последствиями «анонимных» бомбардировок Грузии, от которых российские чиновники отрекаются в худших традициях советского времени. В недавнем прошлом такую внешнюю политику — если это вообще политика, а не набор случайных и с трудом обдумываемых движений — назвали бы безответственной. Сегодня она выглядит вызывающей. Ким Чен Ир — не смешной человечек с бронепоезда. Это жесткий диктатор, дипломаты которого провозят наркотики в багаже и солдаты которого устраивают вылазки в Южную Корею, не говоря уже об идеологической готовности Пхеньяна помогать экстремистским группировкам и уничтожать собственных противников с помощью проверенных методов. Беларусь — суверенное государство, кто бы им не руководил, и идея о разделении этой страны на области с целью включения их в Россию является откровенным пренебрежением международным правом. То же касается и Грузии: Кремлю может сколько угодно не нравится Шеварднадзе, ему может не импонировать нежелание грузинского президента устраивать по российскому примеру кровопролитную войну на собственной территории, но «наказывать» соседа с применением бомбардировщиков вряд ли приемлемо. Иран отнюдь не отказался от противостояния с США, а Россия отнюдь не спешит отказываться от строительства АЭС в Бушере, несмотря на постоянно выдвигаемые Вашингтоном и Иерусалимом доводы об опасности такого сотрудничества. Наконец, подписание программы долгосрочного и многомиллиардного сотрудничества с Багдадом на фоне разговоров о возможной операции США с целью свержения режима Саддама Хусейна — очевидное стремление легитимизировать этот режим, показать, что Россия готова к многолетнему взаимодействию с ним…
Понимает ли все это Владимир Путин? А если понимает, то зачем тогда так поспешно звонил Джорджу Бушу, узнав о террористической атаке 11 сентября? Впрочем, все это риторические вопросы. Ведь тогда были слова, а затем последовали дела. И дела эти являются еще и своеобразным ответом Западу на его нежелание изменять для России правила игры. Москва, например, рассчитывала, что в ответ на слова о поддержке для нее будут изменены условия приема в ВТО, ей «оставят» для хозяйничанья постсоветское пространство со всеми Беларуссиями, Грузиями и Украинами, ей предоставят право ветировать решения НАТО, сохранят безвизовый режим на калининградском участке границы — да мало ли еще какие там были мечтания и метания! Но ничего этого не произошло. Не произошло прежде всего потому, что на Западе были уверены — и я хорошо помню эту эйфорию в штаб-квартире НАТО и западных посольствах в Москве — что после 11 сентября и жеста Путина Запад имеет дело с вменяемым партнером, который наконец-то все понял и, самое главное, понял, что предложенные правила поведения и являются единственно возможными, логичными, необходимыми прежде всего для изменений в России.
Но дипломаты ошиблись. Мир изменился, а люди в Кремле остались такими же: они привыкли говорить одно, а делать другое, они остаются весьма требовательными, когда речь идет о их собственных интересах, и оказываются весьма безответственными, когда речь идет об интересах их собственного государства и мира вокруг него… Что поделаешь — это весьма несовременные люди...
