Современные конституционные монархии Великобритании, Швеции, Норвегии, Дании, Бельгии, Нидерландов, Испании и Японии являются одними из наиболее успешных демократий мира. В этих странах присутствует настоящее разделение трех независимых одна от другой ветвей власти: законодательной, исполнительной и судебной. В них эффективно работает избирательная система с политической многопартийностью, а верховенство права и высокие социальные стандарты жизни населения — защищены действующими законами.
Монархи этих стран, права и обязанности которых, как правило, определены Конституцией, хоть и имеют статус главы государства, но скорее выполняют функции моральных авторитетов. Они же являются знаковыми символами постоянных национальных и исторических традиций, гарантами прав и свобод их народов, а также последним предохранителем в системе обеспечения стабильности работы политической системы страны.
В одной из самых старых из написанных в Европе Конституций: «Договори і Постановлення Прав і вольностей Війська Запорозького», от 1710 года, — за 77 лет до принятия Конституции США уже были ограничены права выборного украинского гетмана и введен демократический принцип распределения ветвей власти на законодательную, исполнительную и судебную.
Согласно этой Конституции, законодательная власть в Казацком Государстве — Украине предоставлялась Генеральной Раде, которая выполняла функции парламента и должна была собираться сессионно трижды в год: в январе (на Рождество), апреле (на Пасху) и в октябре (на Покрова). Рада должна была решать вопросы внешней и внутренней политики, безопасности государства, заслушивать отчеты гетмана, включительно с вопросом о возможном недоверии ему, а также избирать гетманское правительство — Генеральную старшину, по представлению гетмана.
Исполнительную ветвь власти возглавлял сам гетман, которого избирали пожизненно, но полномочия которого могли быть досрочно прерваны по решению Генеральной Рады. Обеспечение деятельности гетмана, включительно с выделением ему ранговых имений, ограничивалось временем пребывания его на должности. Судебная ветвь власти была независима от гетмана и запрещала ему применение наказания к виновным. Она же следила за ограничением прав гетмана в распоряжении государственной казной, землями, ведении самостоятельной внешней и кадровой политики, а также попыток создания собственной администрации.
По оценке 1896 года со стороны ведущих ученых — историков австро-венгерской и российской империй, которых трудно обвинить в украинской заангажированности, начиная с первого Казацкого Государства — Украины, украинские «демократичные казаки» заложили в Европе XVI—XVII веков, пример существования нового, на «наиболее демократических» на то время на континенте принципах, государства [1].
«...Так почала квітнути нова установа, виникла нова держава на нових, не європейських (під часи панування в Європі авторитаризму абсолютних монархій. — Авт.) принципах. Якщо у Польщі і у іншій Європі визнавали і турбувалися лише про свободу окремих прошарків суспільства, то тут навіть нижні його прошарки вимагали собі ті є ж свободи; мало того, тут взагалі не повинні були існувати будь-які окремі прошарки, окрім вільного народу. Усе йшло до Січі, яка стала кристалізаційним пунктом України.
...Неосяжна привабливість оточувала козацьке життя. Українське плем’я, здавалось, було визначено здійснити ідею про загальну рівність і свободу. Тут було доведено до досконалості і військову справу. Одночасно виникла і література, яка прославляла у захоплюючих піснях і розповідях козаків. Усе слов’янство могло би пишатися цією вільної державою... Козаки могли принести неоцінимі вигоди і своїй Україні і усій державі (Речі Посполитій. — Авт.), якщо б у Польщі зуміли дати належне місце цьому новому члену її (конфедеративного — Авт.) державного організму.
Але, демократичні козаки не підходили до шляхетської держави. Козаки справляли такий сильний притягальний вплив на землеробський прошарок населення Польщі і Литви, що самі найсуворіші покарання не були у змозі утримати їх від втечі в Україну. У той же час, економічна міць польської шляхти базувалась на кріпацькій залежності сільського населення. Тому, шляхта із смертельною ненавистю переслідувала козаків, цих колишніх селян, які прагнули зрівнятися у правах із нею. Через прірву між ним не було, таким чином, перекинуто мосту і боротьба між ними стала неминучою...» [1].
К сожалению, первое государство украинских «демократичных козаков» XVII века имело немного шансов для своего развития в окружении авторитарных стран во время «господства в Европе абсолютных монархий». Во-первых, социально-экономическая стабильность и военная мощь казацкого государства могла расти только при условии увеличения массы украинского среднего класса тех времен: реестрового казачества и свободных от крепостничества крестьян. Последние мечтали о свободном фермерстве или ремесленничестве. Именно они составляли основной резерв, который в случае необходимости был готов бороться за независимость Украины и пополнять ряды ее свободных воинов — казаков.
Естественное стремление украинского народа к свободе, справедливому распределению и правам собственности на землю, которые были основой для роста армии казацкого государства, почти сразу вошли в противоречие с интересами значительной прослойки самовлюбленной и эгоистичной казацкой старшины. Впоследствии, после подписания Украиной в 1654 году союзного договора с Московским государством, к этому прибавились противоречия с интересами московского царя и его феодалов-крепостников.
Речь Посполитая, Османская империя и Московия были заинтересованы в использовании мощного потенциала казачества, одних из первых профессиональных воинов Европы, для борьбы с внешними врагами и защиты их границ. Но они были не заинтересованы в распространении демократических обычаев и традиций казачества в своих государствах и подчиненных им землях. Пример вольнолюбивого казачества Украины составлял прямую угрозу существующим в этих странах деспотически-авторитарным формам государственного управления и действующему в них крепостном праву — фактическому рабству.
Во-вторых, абсолютная монархия Московии с удовольствием восприняла и во второй раз использовала, после Руси IX-XIII веков, цивилизационно-культурную миссию Украины XVII века для собственной культурной модернизации и частичной европеизации. Но форма этой цивилизационно-культурной модернизации огромных евразийских пространств 1/6 суши земного шара существенно отличалась от цивилизационной экспансии стран Западной Европы по отношению к странам Америки, Азии и Африки.
«ДОГОВОРИ І ПОСТАНОВЛЕННЯ ПРАВ І ВОЛЬНОСТЕЙ ВІЙСЬКА ЗАПОРОЗЬКОГО». 1710 ГОД
Страны Запада имели не только более высокой уровень цивилизационно-культурного развития своих народов, но и органы государственной власти и собственные армии намного более крепкие, чем в колониально зависимых от них странах. В обмен на прогрессивное цивилизационно-культурное влияние на эти народы они использовали человеческие и природные ресурсы колоний для своего обогащения, поднятия уровня своей экономики и увеличения количества среднего класса в своих государствах.
Украина же, словно губка, поделилась с Московией, ценой собственного «обезвоживания», всеми лучшими ее цивилизационно-культурными достижениями за счет своей «ключевой культурной воды». В первую очередь высокообразованными человеческими кадрами в сфере науки, образования и управления, которые стали активнейшими творцами будущей Российской империи. К ним можно отнести: идеолога и реформатора при Петре Первом — Феофана Прокоповича, местоблюстителя патриаршего Московского престола Стефана Яворского, канцлеров империи: князей Александра Безбородько, 1747—1799 гг., Виктора Кочубея, 1768—1834 гг., а также других высших имперских сановников: Розумовских, Гудовичей, Завидовских, Трощинских, Милорадовичей...
Постепенно, за полтора века, Украина была вынуждена отдать Московии не только лучшие людские, природные и военные ресурсы, но и окончательно лишиться остатков собственной первичной автономии и зачатков государственной демократии. Она получила в обмен азиатскую по форме авторитарно-самодержавную систему управления с рабством для крестьян, ликвидацию независимости разных ветвей власти, выборности гетмана и казацкой старшины, ликвидацию Запорожской Сечи и реестрового казачества, массовое закрепощение свободных до того крестьян и большинства свободных низовых казаков.
Нехватка достаточного количества аристократической, национально сознательной и высококультурной политической элиты Украины тех времен также стала одной из причин этого гибельного для побегов украинской демократии пути развития. Почти на три века она затормозила ее естественную европейскую поступь и заморозила прогресс в развитии социально-политической жизни Украины.
Последняя в прошлом веке попытка построения Гетманского Государства Украины была осуществлена в 1918 году. Гетман Украины Павел Скоропадский был главой этого Государства около восьми месяцев: с апреля по декабрь 1918 года. Его Гетманское Государство оказалось самым успешным украинским государственным образованием периода революции 1917—1920 гг. Месяцы его правления дали сравнительно стабильную жизнь Украине во время гражданской и последних аккордов Первой мировой войны вокруг нее.
Украинцу по происхождению, императорскому гвардейскому офицеру по воспитанию, Павлу Скоропадскому удалось за короткое время сделать для Украины достаточно много. Он нормализовал экономику и возобновил деятельность государственного аппарата, ввел национальную денежную единицу и стабилизировал финансовую систему, запустил украинские школы, университеты, театры и создал заново национальную академию наук и национальные архив и библиотеку.
В условиях оккупации Украины, согласно Брестским соглашениям, которые были подписаны до него правительством Центральной Рады, он заложил основы регулярной, с учетом исторических традиций казачества, профессиональной украинской армии. Несмотря на сопротивление немецкой оккупационной администрации, он планировал иметь весной 1919 году трехсоттысячную регулярную украинскую армию. Основными достижениями его военного строительства воспользовалась уже после него Директория Владимира Винниченко и Симона Петлюры.
В то же время блестящий наследственный аристократ, боевой генерал императорской армии с классическим образованием и масштабным культурным мировоззрением Павел Скоропадский не сумел объединить вокруг себя большинство украинского народа для поддержки строительства его Гетманского Государства, которое он видел как правовую, демократическую страну с элементами конституционной, вроде современных Британии или Швеции, монархии. Не следует забывать, что Гетманат в Украине никогда не виделся наследственной монархией. На демократический принцип выборности украинцами гетмана, в отличие от абсолютных монархий Европы, указывал еще Вольтер в «Истории Карла Двенадцатого» от 1730 года...»
Главным врагом украинской независимости Павел Скоропадский видел российский большевизм. Остановить его, как он считал, могло только сильное и национально сплоченное Государство. Основой его должны были быть: сильная армия и профессиональный государственный аппарат, стабильная экономика, с опорой на образование, промышленность и сельское хозяйство, а также восстановленные национальная культура и правопорядок. Основными лозунгами Гетмана были: «порядок и законность», «неприкосновенность частной собственности», «покой и творческий труд».
Но любое строительство, включая государственное, должно опираться на три базовых элемента. Во-первых, на талантливого и опытного главного архитектора, который должен предложить идею и проект строительства. Во-вторых, на команду квалифицированных руководителей, инженеров и профессиональных строителей, которые способны реализовать этот проект. В-третьих, на достаточное количество и качество строительных материалов, которые нужны для реализации проекта строительства.
В случае с государственным строительством этими элементами, очевидно, являются, во-первых, лидер государства с его идеей, «архитектурным планом государственного строительства», во-вторых, властная политическая элита, которая вместе с лидером имеет возможность принятия стратегических решений, корректировки плана и воплощения его в жизнь, и в-третьих, соответствующая социальная база страны, которая должна поддержать предложенный проект и план строительства. Именно эта социальная база и должна во время реализации идеи — плана строительства государства превратиться в критическую массу ее сознательных граждан, которые, в случае угрозы, без колебаний станут на защиту государства от внешнего и внутреннего врага.
Чтобы лучше понять, в каких условиях пришлось работать главному архитектору третьего Гетманского Государства Павлу Скоропадскому, сравним эти условия с теми, в которых работал другой архитектор государственной независимости Финляндии, барон Карл Густав Маннергейм. Боевой товарищ Павла Скоропадского по первой Мировой войне, также генерал императорской армии, он стал самым выдающимся военным и государственным деятелем Финляндии в XX веке.
На время провозглашения в 1917 году независимости Финляндии от Российской империи, в отличие от Украины, она уже имела с 1809 года свою Конституцию и широкую внутреннюю и внешнюю автономию. Это способствовало эволюционному росту в Финляндии, еще до времени обретения ею независимости, собственного национально-сознательного среднего класса. А также постоянных политических и правовых, демократических традиций, в первую очередь среди ее политической элиты того времени — интеллигенции. Новому финскому лидеру почти сразу удалось найти соответствующую социальную базу для опоры в своей деятельности. Этой социальной базой стал именно финский средний класс: союз интеллигенции и крестьянства.
Свою роль сыграло и то, что когда финский Сенат, чтобы отвратить угрозу «большевизации» страны, поручил барону Маннергейму создать национальную армию, он сразу получил поддержку со стороны Германии. В то же время немецкая оккупационная администрация в Украине почти до последнего блокировала подобную деятельность гетмана Павла Скоропадского.
Сравнивая Павла Скоропадского с Карлом Маннергеймом, ему часто ставят в упрек то, что он недооценивал роль мелких землевладельцев и проводил политику поддержки исключительно крупных земельных владельцев в Украине. Это не совсем правда. Земельный вопрос был действительно большой проблемой для Гетмана. Но ему просто не хватило времени и недоставало соответствующих и компетентных помощников для ускорения реализации его замыслов.
Павел Скоропадский не был революционером и искренне верил в силу права. Передача земли в частную собственность от крупных землевладельцев мелким хлеборобам, которые формально поддержали его приход к власти, виделась им не на безоплатной основе, а путем многолетнего выкупа под гарантии государства. Он не верил в то, что простое разграбление любой частной собственности может создать нового эффективного ее пользователя. В то же время он хотел видеть Украину с малыми и средними частными и высокопродуктивными хозяйствами вроде того, что ему приходилось видеть до начала мировой войны в Европе, а также в Украине в результате земельных реформ Столыпина.
«Ніччю.., ми добралися до якось хуторка в 16 верстах від Новгород — Волинського, — писал он в своих «Спогадах», — тут у хаті я розмовляв із хазяями. Це були хуторяни столипінської реформи. Рано уранці я обійшов із ними увесь хутір і прийшов у захват від того, що побачив. Такого порядку та добробуту у селянському господарстві я ще не зустрічав, хоча об’їздив і жив серед селян довгі часи, особливо під час війни. Хуторяни приписували свій добробут тому, що їм дали можливість посилитися на обрубах (завести окреме фермерське господарство. — Авт.). Хазяїн увесь час добавляв: «Так, тепер варто працювати, нічого не пропаде, нікому нічого не мушу пояснювати»...»[2].
Можно утверждать, что конечной целью Гетмана было увеличение в Украине количества среднего класса, в том числе и за счет увеличения прослойки малых и средних землевладельцев — прообраза современных европейских фермеров. «Наш українець — індивідуаліст, ніякої соціалізації йому не потрібно... Я завжди вважав, що український рух уже тим є гарним, що він є просякнутий національним відчуттям, що, граючі на цих струнах, можна було б скоріше спасти народ від більшовизму. Я хотів, наприклад, створити козацтво із хліборобів. Для боротьби із більшовизмом потрібна фізична сила. Я вирішив цю необхідну силу створити із хліборобів.
Групуючи їх у сотні, полки, коші, перевести у козацтво, чи скоріш відновити старе козацтво, яке споконвічно було у нас. Так як усі козаки є хліборобами — власники, то природньо, що ідеї більшовизму не прилипали би до них. Я був їх безпосереднім головою; спільність інтересів змусила б їх бути відданим мені. Це серйозно підсилило б мою владу і безумовно, що тоді б можна було б спокійно провести і аграрну і інші докорінні (демократичні — Авт.) реформи. Але, мене ніхто не підтримав; міністри два рази провалили проект, і у кінці кінців я сам його провів восени, але у якомусь покаліченому вигляді, без будь-якої підтримки із боку міністрів і більшості старостів, що фактично не дало можливість провести його у життя...»[2].
На пути планов цивилизационного и правового передела земли Гетмана встали не только земельные магнаты, но и украинские социалисты, которые требовали ее полной национализации. Для примера, идейный социал-демократ Симон Петлюра во время Гетманата занимал должность главы Союза земств Украины и через земские учреждения делал все, чтобы блокировать деятельность Гетмана. Он был не только его политическим опонетом, но и социальным антиподом. Как, по уровню его культуры, воспитания, общемирового мировоззрения, морали, особенно - по благородству. В отличие от него Павел Скоропадский был сторонником постепенных и продуманных реформ с постепенной украинизацией всех областей жизни Украины. С приоритетом в науке, образовании и культуре. А ведущие украинские политики того времени — социалисты требовали более быстрых и радикальных мер, как будто иллюстрируя слова Конфуция: «Благородный муж думает только о справедливости, маленький человек думает только о собственной выгоде».
«В українців є жахлива риса — нетерплячість і бажання добитися всього і відразу. У цьому світлі мене не здивує, якщо вони рішуче проваляться. Хто бажає всього і відразу, той врешті решт, нічого не отримує» [2]. На відміну від тієї ж Фінляндії, де фіни толерантно віднеслись до спадкоємного аристократа, шведа за походженням, який до кінця життя говорив фінською мовою із помітним акцентом, український політичний бомонд соціалістичної орієнтації завжди вороже ставився до «чужака-аристократа».
Это одиночество Гетмана в реализации его плана строительства Украинского Государства проступает и в одном из предисловий к его «Спогадам»: «Якщо ви, панове, коли-небудь будете в тих умовах, у яких я був, то, бажаючи вам добра, раджу: бережіть розумних, освічених, здатних до роботи людей, у нас їх можна по пальцях перелічити. Не звертайте увагу на дрібниці. Не акцентуйтесь на минулому ваших підлеглих, якщо в цю хвилину вони цінні своєю працею. За цю пораду ви мені потім подякуєте».
«Під час будь-якої революції тільки люди із крайніми лозунгами... стають вождями та мають успіх. Я це знав, але на моє нещастя, я прийшов до влади у той час, коли для стомленої війною і анархією країни, насправді була потрібна середня лінія, лінія компромісів. Відсутність політичного виховання в Росії; взаємна недовіра, ненависть; деморалізація усіх класів, яка особливо підсилилась під час війни та наступною за нею революцією; повна відірваність від зовнішнього світу, яка дає можливість будь — кому тлумачити світові події, як йому здається вигідним; воєнна окупація — усе це давало мало надії на успіх моєї роботи, але, взявши владу не заради власної авантюри, я і тепер не змінив би своєї точки зору...
У правих колах усе гуртувалося на підсиленні поліції, на арештах, скажу відверто, на терорі. Будь-яких поступок, повна зневага до психології мас. У лівих усе ґрунтувалося на насиллі натовпу над більш заможними класами, на демагогії, на потуранні низьким інстинктам селянства і робітників. Я особисто стояв за тверду владу, яка не зупиняється ні перед чим, але одночасно із творчою діяльністю в царині національного питання і у проведені демократичних реформ у соціальній сфері»[2].
Продолжение следует
