Когда кто-то из моих соотечественников начинает объяснять все наши беды вмешательством внешних сил, чье происхождение сейчас не имеет никакого значения, я удивляюсь, какого же он низкого мнения о русских. Получается, что огромный по численности народ, не слишком успешный в цивилизационном творчестве, но создавший великую культуру (а это и есть основное противоречие русской истории и современности), может быть пешкой, объектом манипуляции кого угодно.
И об этом, но только применительно к украинцам, говорится во многих публикациях европейской и американской прессы. Эксперты, аналитики, журналисты повторяют одно и то же: при всей активности Кремля, который не оставит своих планов покорения Украины, ее будущее сейчас в руках самих украинцев. Прибегая к высокому стилю, скажу так: речь идет о европейской миссии украинской нации, которая призвана не допустить формирования единого посттоталитарного пространства на Востоке Европы.
А теперь, подпустив немного пафоса, начну, по-своему обыкновению, цинично рассуждать о материях низких и неприятных.
К началу 2014 года Украина оставалась единственным постсоветским государством (не считая стран Балтии), которое могло быть названо демократическим. В своем заявлении исполняющий обязанности президента Украины назвал режим Януковича диктаторским. Это не так. Парадокс как раз в том, что украинская форма демократии, как и русская в девяностые годы, основывалась на межклановых соглашениях. Правление одного клана, как показывает опыт России, — да, ведет к диктатуре, и то весьма относительной. Оно разрушает публично-правовые институты, превращая их в фасадные. А вот украинский партийно-парламентский плюрализм держался на необходимости политического представительства и лоббизма олигархических кланов.
Сейчас я скажу то, что все видят, все понимают, все осознают, но говорить об этом не решаются. Касается это всего постсоветского пространства, кроме стран Балтии. Опыт последних двадцати с лишним лет показал, что русской экспансии способны противостоять только авторитарные режимы, даже если на словах они с Кремлем братья навек, как Лукашенко. Саакашвили пал под напором кремлевских политтехнологов. Теперь в Грузии режим, который, в отличие от лукашенковского, повторяет заклинания о территориальной целостности, а на самом деле сдает страну Кремлю. Украина при Януковиче была, безусловно, демократической страной, в отличие от России. И что вышло?
Чем дольше будет длиться смута в Украине, тем... в общем, выход только в проявлении политической воли в демократических рамках. Но центральная власть в Украине должна быть твердой без мести, без люстраций, без стравливания различных общественных групп.
Чтобы противостоять главной, русской опасности, нельзя затевать полный передел государства по византийско-русскому образцу, когда не меняется его природа, но полностью обновляется элита. Для этого нет ни времени, ни сил. Необходимо подтверждение прежнего межкланового консенсуса, включая тот клан, который прежде представлял Янукович. Не называю имен — сейчас достаточно публикаций о том, кто есть кто в украинском политикуме.
Другая запретная тема — изменение роли Майдана и, особенно, боевиков. Не мною сказано о романтизации и абсолютизации бандеровской и махновской (так сказать, право-левой) традиции в украинской политической культуре. То есть традиции борьбы без победы, без цели достижения власти. Майдан и боевики склонны приписывать себе решающую роль в происшедших изменениях, в то время как главным было и остается взаимодействие элит в институциональных рамках, а критическим оказался недостаток политической воли Януковича и его приближенных, а также отсутствие твердой поддержки его лично Кремлем. Теперь самое опасное в том, что кризис политической воли отразится на работе государственных институтов, которым угрожают ныне поклонники так называемой прямой демократии, концентрирующиеся вокруг Майдана. А она, как показывает исторический опыт, — путь к тоталитаризму.
Любые эксперименты с подменой традиционного, институционального государства прямым народным представительством, возведение в абсолют участия как можно более широкого круга граждан в решении конкретных вопросов — все это лишь разрушает демократические институты и служит ширмой диктатуры. И не надо ссылаться на маленькую Швейцарию — тамошнее народовластие строго регламентировано и приспособлено для ограниченного политического, географического и демографического пространства.
Проблема политической воли ключевая. От нее зависит и выход из тяжелейшего экономического положения, о котором почти не говорят. До сих пор никто из институциональных лидеров не сказал ничего о своей экономической программе. От Майдана тоже нечего ждать, кроме призывов к справедливости. Удручает затянувшееся любование хоромами Януковича и Пшонки. Оно напоминает о том, как в России демократическое движение было утоплено в популизме и социальном вуайеризме.
Если уж помянута Россия, то придется вспомнить, что нет ответа на ключевой вопрос о судьбе 15 миллиардов долларов. Что делать с уже пришедшими тремя миллиардами, каков прогноз в связи с задержкой дальнейших траншей, как отреагирует Евросоюз на то, что евродолг Украины не будет куплен Россией? И какова судьба евроассоциации, предусматривающей, помимо всего прочего, санацию украинской экономики, несовместимую с популистскими ожиданиями Майдана?
О сепаратизме — намеренно в конце текста. Какова бы ни была его потенциальная опасность, его развитие тоже зависит от способности центральной власти к проявлению политической воли и решению социально-экономических задач. Участь сепаратистских образований, поддерживаемых Россией, незавидна. Их удел — разруха и смуты. Кстати, специально для поклонников прямой демократии. Вот она в действии — в Севастополе и Керчи.
