Украина остается в центре внимания Европейского Союза и европейских экспертов, которые, несмотря на очередной политический кризис, все-таки участвуют в международных мероприятиях, проводящихся в Киеве. Наверное, читателям интересно услышать оценки некоторых из них о действиях украинской власти на пути интеграции страны в євросообщество. Как влияет идентичность на внешнюю политику Киева и Москвы, а также на перспективу вступления Украины в Европейский Союз? Чего в Европе ждут от украинской власти и какой видят роль Украины в энергетической безопасности региона? Об этом «Дню» — в интервью старшего исследователя расположенного в Париже Института исследований безопасности Европейского Союза Сабины ФИШЕР, принимавшей на днях участие во ІІ Киевском форуме безопасности «Черноморско-Каспийский регион и Европейская энергетическая безопасность».
«Я НЕ ВЕРЮ, ЧТО РОССИЯ СОБИРАЕТСЯ СЕБЯ ПОЛНОСТЬЮ ИЗОЛИРОВАТЬ»
— Я знаю, что раньше вы исследовали влияние российской идентичности на внешнюю политику России. Учитывая недавние события на Кавказе и резкий тон послания президента Дмитрия Медведева, какую, по вашему мнению, стоит ждать внешнюю политику Российской Федерации в ближайшем будущем?
— Внешняя политика Российской Федерации в значительной степени остается проявлением кризиса идентичности, переживаемого Россией со времен распада Советского Союза. И если сравнить сегодняшние дискуссии с теми, которые были в 1990-х годах, то можно увидеть, что они полностью переросли в сильное национальное течение. И именно в таком контексте я бы интерпретировала сильные заявления Медведева во время войны в Грузии, а также после ее завершения.
— Но нет ли угрозы, что политика Кремля будет становиться более агрессивной?
— Мне сложно прогнозировать, какой будет политика России. Но с одной стороны, в России существует тенденция проявлений национализма, ставшего очевидным за последние четыре-пять лет. С другой стороны, проявляется чувство жертвенности, порождающее проблематичную комбинацию чувств. Трудно делать прогноз, ведь дискуссии об идентичности меняются очень медленно. Поэтому я не думаю, что усиление национализма во внешней политике приведет к изоляции России, разве только к выборочной изоляции. Вместе с тем Россия сильно интегрирована в глобальную экономику. Она связана с другими «актерами», в частности, тесными политическими связями с Европейским Союзом. Единственное, что я могу сказать, — я не верю, что Россия собирается себя полностью изолировать.
— А не может ли каким-то образом повлиять на поведение медведя слон (Европейский Союз) и таким образом помочь России найти настоящую идентичность — стать более прогнозированным и резонным?
— Запад и Европа всегда пытались помочь России найти свою идентичность. Эта тема всегда имела место в дискуссиях между Западом и Россией. Я думаю, что Европейский Союз и в дальнейшем должен проводить политику критического привлечения России. Это единственный способ поддержки дискуссий об идентичности таким образом, чтобы это соответствовало интересам ЕС. Я думаю, что чрезвычайно сложно повлиять на такие дискуссии извне.
«У ЕС ОЧЕНЬ ПОЗИТИВНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ, ЧТОБЫ СТАБИЛИЗИРОВАТЬ УКРАИНУ»
— А что вы можете сказать об украинской идентичности, и как она влияет на внешнюю политику Украины?
— Это очень важный вопрос. Украина до сих пор является разделенной страной в смысле, что для запада, востока и юга страны существуют разные перспективы. Кроме того, присутствуют различия в отдельных вопросах, в частности, относительно экономической модернизации и интеграции в Европейский Союз. Поэтому мы видим господствующую тенденцию, появляющуюся как результат различных дискуссий относительно идентичности Украины. Я считаю, что это очень важное развитие. На мой взгляд, у ЕС очень позитивный потенциал, чтобы стабилизировать Украину и отношения в этом регионе. Поэтому я вижу изменения именно в этом направлении.
— А как может помочь Европейский Союз? Ведь украинское руководство постоянно просит Брюссель предоставить стране европейскую перспективу. Но Киев так и не получил ответа на просьбу включить слова о перспективе в преамбулу будущего усиленного соглашения о сотрудничестве между ЕС и Украиной, которая будет называться Соглашение об ассоциации.
— Я не совсем соглашаюсь с этим, так как знаю, что ЕС трудно предоставить перспективу членства не только для Украины, но и для других стран. И с этим Евросоюз должен как-то справиться. Я согласна, что ему придется это сделать в следующие годы. В то же время недостаток перспективы членства в ЕС не должен заставлять эти страны считать, что Брюссель ничего не предлагает им. Евросоюз предлагает модернизацию, углубленную интеграцию не только в рамках Европейской политики соседства, но и в других рамках. И это очень важно. Я хочу особенно подчеркнуть, что действительно не будет четкой перспективы членства в преамбуле к новому соглашению. Но в то же время, я думаю, на последнем саммите Украина—ЕС в Париже был достигнут прогресс. Ведь впервые Европейский Союз официально признал в документе европейские амбиции Украины, а также ее европейскую идентичность. Я думаю, что это шаг вперед. Поэтому, по моему мнению, для украинских политиков будет лучше не только видеть перед собой конечную цель — членство, но также смотреть на происходящее и сосредоточить внимание на процессе вместо конечной цели. Я думаю, что это было бы более конструктивно во многих ситуациях.
— Некоторые участники подготовки саммита в Париже отметили, что из-за позиции Германии в принятой по результатам саммита декларации Украина была названа европейской страной, а не государством. Не является ли это, по вашему мнению, странным сигналом со стороны ЕС? Ведь в статье 49 Римского договора сказано, что на членство в ЕС может претендовать любое европейское государство. Заметьте: государство, не страна, соответствующая критериям и придерживающаяся ценностей Евросообщества.
— Я вижу разницу, но ничего не знаю о деталях этого саммита и подготовке к нему.
— Как вы считаете, какие действия со стороны украинской власти хотел бы видеть Брюссель, чтобы помочь Украине быстрее интегрироваться в ЕС?
— Мне кажется, это очевидно. Внутренние проблемы, нестабильность внутри Украины — это проблема и для Европейского Союза. Ведь часто на политическом уровне непонятно, что происходит, кто является главным собеседником со стороны Украины. И это проявилось перед сентябрьским саммитом, состоявшемся в Париже. Потому что до самого последнего момента не было понятно, кто приедет во Францию вести переговоры. И это проблема на практическом политическом уровне двухсторонних отношений. Внутренняя нестабильность и, как результат, паралич многих политических процессов — большая проблема в процессе имплементации Плана действий Украины—ЕС. Я думаю, что наибольшим пожеланием со стороны ЕС относительно Украины является преодоление внутренней нестабильности, очень влияющей на процесс внутренних реформ. С другой стороны, ЕС признает, что Украина — одна из стран, больше всего продвинувшихся в имплементации Плана действий Украины—ЕС. Однако остается место для улучшения, и именно это хотел бы увидеть Европейский Союз.
«ДЛЯ МНОГИХ СТРАН ОРГАНИЗАЦИЯ СЕВЕРОАТЛАНТИЧЕСКОГО ДОГОВОРА ПРИВЛЕКАТЕЛЬНА...»
— Не думаете ли вы, что Россия может каким-то образом воспрепятствовать Украине вступить в ЕС, не желая выпустить ее из своего влияния? Ведь многие эксперты утверждают, что Москва сейчас не создает преград Киеву на этом пути, считая, что такая перспектива очень далека, в противовес членству нашей страны в НАТО.
— Я думаю, что Россия внимательно смотрит на сближение Украины с ЕС. В то же время, исходя из российской точки зрения, нельзя сравнивать интеграцию в Евросоюз и НАТО. И это, мне кажется, — причина, почему ЕС имеет потенциал стабилизировать страны не только внутри, но и в регионе. ЕС не воспринимается как очевидная угроза для России. И в этом состоит основное отличие. Поэтому отношение России к сближению или интеграции в ЕС своих соседей является в значительной степени более спокойным, чем ее взгляд на План действий относительно членства в НАТО для Украины и Грузии.
— А как тогда вы оцениваете попытку Украины получить ПДЧ и таким образом присоединиться к коллективной системе безопасности? Способствует ли это проведению необходимых реформ в Украине?
— Это очень сложный вопрос. Если оторвать рассмотрение этого вопроса от ситуации в регионе, то я бы сказала, что абсолютно понятно, что страна сама выбирает направление своей внешней политики и альянсы. Также понятно, что для многих стран Организация Североатлантического договора привлекательна. В то же время существует много проблем, в частности проблем на внутреннем уровне, из-за которых очень сложно реализовать такую политику в такой стране как Украина, поскольку большинство населения выступает против членства в НАТО. И это, по моему мнению, в значительной степени лишает украинское правительство легитимности проведения такой политики. В Грузии это касается нерешенных замороженных конфликтов, их причин и того, как они решаются. Мне грустно об этом говорить, но я думаю, что грузинское правительство не доказало свою зрелость относительно членства в НАТО. В этой стране также существует много внутренних проблем, не дающих оснований сейчас говорить о членстве в НАТО или ПДЧ. Но это не означает, что обе страны могут стать членами НАТО когда-то в будущем. Но в данный момент я не думаю, что это хорошая идея как на национальном, так и на региональном уровне.
— Продолжая тему НАТО, хотелось бы услышать ваше мнение о том, нужна ли эта организация? Многие немецкие и французские эксперты, с которыми мне приходилось общаться, говорили, что Организация Североатлантического договора уже не требуется, потому что, мол, уже исчезли условия, приведшие к ее возникновению, в частности, давно перестал существовать Варшавский договор.
— Я не являюсь экспертом по вопросам НАТО. Но я думаю, что такие утверждения не имеют смысла. НАТО — это организация безопасности с давними традициями. Она выполняет свою миссию во многих областях. Она углубляет сотрудничество среди своих членов, а также между членами НАТО и другими странами, в том числе с Россией. Поэтому я не согласна с подобными утверждениями.
О КОНФРОНТАЦИОННОСТИ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОГО НАТО...
— Поскольку в ходе нынешнего форума много говорилось об энергетической безопасности, то как вы оцениваете предложение Польши, в свое время предложившей создать энергетическое НАТО для решения проблем в этой сфере?
— Мне не совсем нравится такая идея. Я не думаю, что она конфронтационная по своей сути. Но в нынешних очень напряженных отношениях в регионе она будет восприниматься как конфронтационная. И не только Россией, но и другими странами. Я считаю, что она привела бы не к росту сотрудничества в сфере энергетики, а, скорее всего, к росту напряжения. Поэтому я думаю, что в нынешних обстоятельствах эта идея была бы полезна.
— Но почему тогда в Европе нет единой энергетической политики? Почему бы ЕС ради эффективного противостояния продавцам-монополистам не стать единственным покупателем и покупать энергоносители для нужд всего содружества, как предлагают некоторые эксперты и политики?
— Да, это было бы неплохо. Но на самом деле это тяжело реализовать. Потому что энергетика является вопросом безопасности каждой отдельной страны ЕС, потому очень сложно сделать энергетическую политику общей. Мы лишь в начале этого процесса так же, как в начале формирования единой политики всех 27 стран относительно России. Я думаю, что это чрезвычайно сложный процесс. Он только развивается, посмотрим, что будет.
О ВКЛАДЕ УКРАИНЫ В ЭНЕРГЕТИЧЕСКУЮ БЕЗОПАСНОСТЬ
— Какой вы видите роль Украины или ее вклад в энергетическую безопасность региона? Может ли она, будучи транзитером, стать более эффективным игроком в этой сфере?
— Я думаю, что Украина должна играть важную роль. И она уже начинает это делать. Можно отметить, что наконец-то в Украине будут устранены посредники в продаже газа. Украина может стать более весомой. В то же время, я считаю, что в Украине есть некоторые ключевые игроки, сотрудничающие с Россией и главным образом подрывающие эту роль. Почти такой же ответ на вопрос, что в ЕС ждут от Украины. Я думаю, что роль Украины значительно возрастет, если она сможет реформировать свой сектор энергетики, сделает его более прозрачным, чтобы участвовать во многостороннем сотрудничестве в вопросах энергетики и тому подобное. Подводя итоги, можно сказать, что Украина играет важную роль, но еще есть место для укрепления такой роли.
— Вице-премьер-министр Григорий Немыря, ссылаясь на недавние события на Кавказе, отметил, что без безопасности не будет энергии. Как в ЕС понимают эту проблему и собираются реагировать на нее?
— Я думаю, что эти два вопроса могут решаться вместе. Для ЕС очень важно стабилизировать регион как в политическом, так и в плане безопасности. В частности, в плане энергетической безопасности. Если посмотреть на войну в Грузии, то можно четко увидеть, что эти вопросы очень тесно переплетаются. Потому любая стратегия должна быть направлена на решение этих вопросов.
— А есть ли в ЕС инструменты для решения этих вопросов?
— Возможно, всех инструментов нет. Но вопрос в том, чтобы собрать имеющиеся инструменты и сформировать короткую и всеохватывающую стратегию. Я считаю, что пока что такой стратегии не существует.
— А когда она будет?
— Я не знаю. Правда, не знаю.
