В Москве Папу не хочет видеть московская патриархия. Для святейшего синода появление понтифика в кремлевских соборах — опаснейшее проявление «католической экспансии». Однако бывший краковский кардинал Кароль Войтыла, скорее всего, стремится посетить Москву вовсе не из желания умалить православие. Попросту говоря, Папа позиционирует себя прежде всего как политика, сокрушителя коммунизма. И визит в столицу этого побежденного коммунизма — важное подведение итогов не напрасно прожитой жизни.
Визит Папы в Азербайджан почти совпал с визитом Московского Патриарха в Беларусь. Помнится, когда Папа был с визитом на Украине, Патриарх тоже отправился в Беларусь и был там весьма тепло принят Александром Лукашенко. Можно провести непрошенные параллели: постоянные разъезды «летающего Папы» — и пастырские поездки Патриарха в Беларусь, галерея крупнейших мировых политиков и общественных деятелей, приветствующих Понтифика — и радующийся Патриарху «бацька».
Возможно, параллели неуместны. Алексий II — не политический, а прежде всего церковный деятель. Но откуда тогда такое повышенное внимание к белорусскому «бацьке», открыто ностальгирующему по временам, когда с церквей сбивали кресты, а немногих оставшихся с паствой священников принуждали к доносительству и сотрудничеству со спецслужбами атеистического государства? Откуда эта, нередко разделяемая московской властью уверенность, что многонациональная и разноконфессиональная Российская Федерация — это страна, в которой одна церковь «равнее», чем другие, и именно эта церковь может определять, кому из религиозных деятелей можно приезжать в Россию и встречаться с ее президентом, а кому стоит обождать?
Не от наличия ли в стране «православного общества»? Но если имперская Россия была, при всех оговорках, страной православной веры, то Россия нынешняя является страной православной обрядовости. А свечи, просфоры и неумело крестящиеся политики с многолетним партийным стажем — это еще не общество, живущее по моральным законам христианской религии. Это всего лишь оболочка, за которой скрывается все то же, только теперь гораздо более циничное неверие.
Конечно, западное общество тоже не назовешь образцово религиозным. Но, тем не менее, осознавая все усиливающуюся «светскость» собственной паствы, католический первоиерарх сделал непростой выбор — оставаясь консервативным теологом и традиционалистским священником, он стал современным политиком, уважаемым многими католиками и не католиками уже не столько как Папа, сколько как один из влиятельнейших лидеров нашего времени. У Патриарха Московского также была возможность подобного выбора — он мог сохранить приверженность консервативной религиозной традиции (в конце концов, это касается исключительно людей верующих), но обществом восприниматься в качестве современного общественного деятеля, поверяющего политику моралью, а не человеком из прошлого, нередко поддерживающего силы, поверяющие политику мракобесием.
