Спустя три десятилетия после того, как «красные кхмеры» убили четвертую часть из семи миллионов населения Камбоджи, суд, который будет судить выживших лидеров, несущих за это ответственность, начинает свою работу.
Согласно соглашению между Организацией Объединенных Наций и правительством Камбоджи, в настоящее время выбрано 13 иностранных судей и обвинителей для того, чтобы вести судебный процесс вместе с 17 камбоджийскими коллегами. В течение первой недели июля эта эклектичная группа юристов начнет необычный эксперимент в международном правосудии. В течение следующих трех лет уместно названный Чрезвычайный кабинет судьи будет стараться определить меру правовой ответственности одного из наихудших геноцидов XX века. Среди тех, кого, вероятно, будут судить — представители двух из ближайших и наиболее влиятельных когорт Пол Пота: Нуон Чеа, лидер партии «красных кхмеров», и Иенг Сари, бывший заместитель премьер-министра, который отвечал за иностранные отношения.
Учитывая, сколько времени потребовалось на то, чтобы сдвинуться с места — то вновь начинающиеся, то прекращающиеся переговоры тянулись более девяти лет — само существование этого трибунала является поводом для празднования. Но испытание судебного процесса будет состоять в том, является ли он — и считают ли его — основанным на фактах, беспристрастным и согласующимся с международными стандартами.
По историческим причинам и как вопрос права, и камбоджийское правительство, и международное сообщество разделяют ответственность за то, чтобы этот суд был успешным. Чтобы сделать это, они должны обратить внимание на несколько основных проблем.
Во-первых, в отличие от смешанных трибуналов в Восточном Тиморе, Косово и Сьерра-Леоне, международные судьи составляют меньшинство. (Механизм голосования «сверхквалифицированным большинством» гарантирует, что необходим голос по крайней мере одного международного судьи для того, чтобы вынести приговор.) Существуют серьезные причины, по которым смешанные трибуналы должны включать существенные национальные компоненты. Тем не менее, этот механизм ставит особые задачи в стране, где качество и независимость процесса принятия судебного решения на протяжении долгого времени подвергались сомнению.
Во-вторых, отрезок времени, который прошел с тех пор, когда были совершены преступления — более 30 лет в некоторых случаях — намного превышает отрезок времени любого сопоставимого судебного разбирательства. Другие судебные процессы над военными преступлениями имели место непосредственно сразу после конфликта. Длительное промедление Камбоджи усложняет задачу сохранить доказательства, в том числе человеческую память, которая является столь существенной для доказательства вины.
Эти структурные препятствия нельзя устранить. Но их можно частично преодолеть с помощью интенсивного обучения камбоджийскому и международному праву, и сложных методов расследования. Это необходимо укрепить с помощью решительного независимого мониторинга в течение всего процесса.
В-третьих, суд располагается в военной части вдали от центра Пномпеня. Если обычные люди хотят наблюдать за этим историческим событием, то их должны будут транспортировать автобусы. Судебные разбирательства должны транслироваться по радио и телевидению в национальном масштабе. Гражданские группы и суд должны будут разработать творческие стратегии охвата для того, чтобы информация дошла до всего, преимущественно сельского населения, чтобы гарантировать, что у всех камбоджийцев есть возможность понять эти судебные разбирательства. По крайней мере, штат суда должен работать совместно с местными группами над организацией собраний о судебных разбирательствах и возникающих на них вопросах в сообществах по всей стране.
В-четвертых, в последние месяцы лидеры оппозиции и защитники прав человека подвергались уголовным преследованиям за выступления с критикой в адрес правительства. Законопроект включает новые условия, согласно которым критика постановления суда становится правонарушением.
Политические руководители Камбоджи и финансирующие страны должны делать больше для того, чтобы подчеркнуть ценность широкомасштабных дебатов о трибунале и большем наследии гражданского конфликта Камбоджи. Оставшиеся в живых после «красных кхмеров», камбоджийцы вспоминают каждодневный страх перед критикой того режима; будет особенно трагичным, если камбоджийцы не будут чувствовать себя свободными, чтобы выражать свои взгляды о Чрезвычайном кабинете судьи. Для многозначительного общественного участия в судебном процессе необходима такая обстановка, которая будет способствовать свободному выражению идей — а не наказывать за это.
В-пятых, в Камбодже не хватает высоко квалифицированных юристов, потому что профессия юриста была практически ликвидирована «красными кхмерами». И все же, вопреки практике других международных и смешанных судов над военными преступлениями, местный закон разрешает только камбоджийским адвокатам представлять обвиняемых. Ради справедливости и надлежащей правовой процедуры это правило необходимо изменить для Чрезвычайного кабинета судьи, чтобы международные адвокаты могли внести равный вклад в защиту.
Наконец, великодушно пожертвовав большую часть средств для трибунала, правительства финансирующих стран не могут просто расслабиться и наблюдать со стороны. Они могут эффективнее всего помочь суду, координируя свои действия, осуществляя справедливый контроль и помогая определить — а там, где необходимо, решить проблемы по мере их возникновения.
Кроме того, возможно, им придется предоставить дополнительные ресурсы. Скелетный бюджет суда, который составляет $56 миллионов на более чем три года, не включает основные моменты, такие как: конспиративная квартира для охраняемых свидетелей, расшифровки свидетельских показаний в суде или библиотека. Помогло бы, если бы Соединенные Штаты, которым еще предстоит внести свой вклад в Чрезвычайный кабинет судьи, наконец сделали это.
Чрезвычайный кабинет судьи отмечает веху в попытках Камбоджи примириться с исключительно бурным периодом в ее прошлом. То, как выполнит свою работу суд, имеет глубокое значение для миллионов камбоджийцев, травмированных преступлениями «красных кхмеров». В то же время этот суд является последним проявлением продолжительного всемирного движения, которое уходит корнями в Нюрнберг, за то, чтобы положить конец безнаказанности за массовые злодеяния. Его способность вершить правосудие должна быть делом первостепенной важности для всех нас.
Дина НЭЙ — оставшаяся в живых после «полей смерти» «красных кхмеров», является исполнительным директором Института демократии кхмеров. Джеймс А. ГОЛДСТОН — исполнительный директор Инициативы правосудия открытого общества
СПРАВКА «Дня»
«Красные кхмеры» — вооруженное коммунистическое движение в Камбодже. Создано в 1968 году. В 1975 году партизаны захватили столицу страны — город Пномпень. Установили диктаторский режим (в результате репрессий убиты, по различным оценкам, от одного до трех миллионов человек — точную цифру назвать невозможно в связи с отсутствием переписей). Были запрещены письменность, деньги, иностранные языки. Вся страна была превращена в трудовые сельскохозяйственные коммуны с 18 — 20 часовым рабочим днем. Казнь грозила за малейшую провинность (например, рождение ребенка без разрешения руководства коммуны). Камбоджа (переименованная в Демократическую Кампучию) была почти полностью изолирована от внешнего мира, контакты поддерживались только с Китаем и Югославией. Даже имена и портреты руководителей страны (Пол Пот, Иенг Сари, Кхиеу Самфан) держались в тайне от населения. В результате безграмотной экономической политики страна вскоре пришла в упадок. В 1998 году после смерти руководителя Пол Пота движение распалось. Последний радикальный полевой командир «Красных кхмеров» Та Мок был арестован в марте 2000 года. В результате этой войны в джунглях остались неразминированными восемь миллионов мин.
