Прокурор Тайваня предъявил обвинения в растрате государственных средств жене президента Чэня Шуйбяня. Чэню как действующему президенту нельзя предъявить обвинение, хотя прокурор говорит, что у него есть доказательства его вины. Но наследие Чэня уже разорвано в клочья.
Чэнь может остаться при исполнении служебных обязанностей до конца своего срока в 2008 году, или он мог бы уйти в отставку сейчас, чтобы дать возможность для восстановления своему вице-президенту и выступающей за независимость Демократической прогрессивной партии (DPP) для победы на следующих выборах. Независимо от его решения, первый президент Тайваня от партии DPP останется в истории жалким неудачником, потому что он использовал свой офис, чтобы разделить граждан острова, как будто его внутренние политические противники были смертельными врагами Тайваня.
Корень морального упадка Чэня — это то, что определили античные греки: гордыня. Популярность Чэня среди его партийных приверженцев, чье рвение часто граничило с фундаментализмом, превратила его из человека с глубокой демократической интуицией в типичный пример человека, который считает власть и ее прерогативы своими по праву.
Когда-то Чэнь обладал политической смелостью. Заключенный в тюрьму давным-давно за свою деятельность, направленную против Куоминтанг (KMT), он с большими разногласиями противостоял Китайской коммунистической партии, которая напрасно пыталась подчинить его в отношениях из-за пролива и в глобальной политике.
Мир в значительной степени бросил Тайвань и его 23 миллиона жителей — единственную демократию среди 1,2 млрд. китайцев. Только 24 страны, главным образом крошечные островные государства, поддерживают дипломатические отношения, в то время как все, кроме одной мировой державы, и все важные международные учреждения, в том числе Организация Объединенных Наций, танцуют под дудку материка в этом вопросе.
Но поведение Чэня не помогло. В самом деле, он даже разозлил Соединенные Штаты, единственного военного защитника Тайваня, своей частой конфронтационной тактикой, например, подталкивая Тайвань к независимости, которая расходится с давней политикой «одного Китая» Америки.
После победы на выборах в президенты Чэнь мог бы подняться выше театральности, сосредоточившись на двух тайваньских сильных сторонах: экономике и нерушимой гуманистской китайской культурной традиции.
Вместо этого Чэнь отрекся от дальнейшей интеграции в мировую экономику, отказываясь открыть все экономические сектора Тайваня для иностранного участия, которое повысило бы конкурентоспособность и производительность Тайваня. В течение многих лет тайваньские промышленники, которые смотрят в будущее, в том числе многие предприниматели в сфере высоких технологий, убеждали Чэня дебюрократизировать и деполитизировать все более изолированную экономику Тайваня. Будучи не в состоянии убедить его, они сбежали на материк Китай.
Неразумно Чэнь изо всех сил старался не допустить материковый китайский капитал и сохранить барьеры для других иностранных инвесторов, чтобы защитить внутренний бизнес своих политических союзников.
Действительно, индикаторы экономической свободы и конкурентоспособности, собранные Фондом наследия, Институтом Като, Всемирным экономическим форумом и другими, показывают, что относительное ранжирование Тайваня застоялось или даже упало при Чэне. Такое положение резко отличается от коммунистического материка, который заново открыл себя в качестве одной из мировых более открытых, конкурентоспособных и динамичных экономических систем.
В результате большие международные корпорации и банки Уолл-стрит теперь стекаются в Китай, обходя Тайвань. Они это делают не потому что Тайвань маленький, — доказательством этому служат Гонконг и Швейцария — а потому что он сохраняет слишком много ограничений против иностранных учреждений.
Упущенная возможность Тайваня отражает явную некомпетентность, высокомерие и невежество его правительства. Чэнь промотал шесть ценных лет, пока его администрация главным образом была занята полемикой со своими оппозиционными партиями, в то время как он содействовал крайнему крылу DDP и мобилизировал свое правительство, чтобы «предотвратить китаизирование» тайваньской культуры.
В самом деле, Чэнь даже утверждал, что тайваньцы никогда не были китайцами. Он приказал министерству образования пересмотреть школьные учебники, чтобы протолкнуть идею о том, что тайваньский народ в корне отличался от китайского, фактически — другая раса. Ненависть Чэня к диктатуре, независимо от того, коммунистической или KMT, явно поглотила его, ограничив его способность ясно мыслить.
В сущности, моральное превосходство Тайваня над материковым Китаем заключается не только в его демократических учреждениях, но и в его нерушимой приверженности древней культуре, которую китайские коммунисты чуть было совсем не уничтожили после прихода к власти в 1949 году. Как ни странно, именно правители Китая теперь стараются возродить Конфуция в качестве морального якоря в культуре, где господствует погоня за деньгами.
Чэнь должен был гордо и громко праздновать «китайскость» Тайваня, тем самым проводя различие между островом и варварским наследием Китайской коммунистической партии. Вместо этого тщетная попытка Чэня «помешать китаизированию» Тайваня создала неразумно сеющее распри вздорное общество, настраивая «жителей материка» и «местных жителей» друг против друга.
Данные о Чэне предполагают, что он будет держаться за свое неудавшееся президентство. Он будет использовать свою юридическую подготовку для борьбы с техническими формальностями. Но всему остальному миру Чэнь показал себя мелким лжецом из-за жалкой суммы денег. Он и его жена лгали о своей причастности. Их близкое окружение признало, что они подделывали документы и давали ложные показания, чтобы защитить своего политического босса. Какой жалкий конец для человека, который мог стать одним из самых важных руководителей в современной китайской истории.
Син-Минг ШОУ — приглашенный ученый на кафедре изучения Восточной Азии в Принстонском университете
