В последнее время иллюстрацией американо-европейских противоречий являются отношения США и Франции. Все наблюдатели обратили внимание на резкую критику, с которой президент Франции Жак Ширак обрушился на американского коллегу Джорджа Буша за его поддержку стремления Турции вступить в Евросоюз. В частности, президент США сказал, что Анкара уже выполнила все условия для вступления в ЕС, и Брюссель должен начать переговоры с ней как можно скорее. Французский лидер в ответ на это заявил, что Джордж Буш не только зашел слишком далеко, но и вторгся на чужую территорию. «Это похоже на то, как если бы я начал советовать США, как строить отношения с Мексикой», — сказал Ширак. Перепалка двух лидеров произошла во время саммита НАТО в Стамбуле, на который многие возлагали надежды как на возможность реанимации «трансатлантического единства». Достичь такой цели так и не удалось. Пока что.
В спорах между Соединенными Штатами и Европой нет ничего нового, кроме того, что они продемонстрировали напряженные отношения в прошлом по вопросам Кореи, Суэцкого канала и Вьетнама. Но эти споры давно минувших дней происходили в рамках совсем другого геополитического контекста — «холодной войны» — и прошлой структуры интеллектуального и политического сдерживания. Этот контекст и структура сделали дисциплинированными трансатлантические связи. Европейцы, как и американцы, признали необходимость ограничивать и обходить свои разногласия для того, чтобы сохранить свою способность сдерживать, а в случае необходимости — и победить Советский Союз.
Конец «холодной войны» все изменил. Может ли союз победителей пережить свой собственный успех?
Фундаментальные особенности геополитического контекста в период после «холодной войны» относительно ясны. Они включают американское стратегическое превосходство, огромные и быстрые потоки людей, технологий, товаров, услуг, идей, микробов, денег, рабочих рук, электронной почты, углекислого газа и практически всего остального через границы; а также относительно мирные отношения между крупнейшими державами — Соединенными Штатами, Китаем, Японией, Россией, Индией и все более интегрированной и расширенной Европой.
Но если геополитический контекст ясен, то интеллектуальная и политическая структура, преемник сдерживания, — нет. Перед европейцами и американцами едва ли в настоящее время могла встать более острая дилемма: или сотрудничество в совершенно другом контексте, нежели тот, для которого были разработаны связи и учреждения, — или сотрудничество без какого-либо соглашения на новой стратегической основе.
Сотрудничество возможно. В 1990 году европейцы и американцы объединили свои силы, чтобы не допустить иракского вторжения и оккупации Кувейта. Несколькими годами позже европейцы и американцы объединились, чтобы остановить этнический конфликт в Боснии и Косове. Европейцы и американцы также работали над расширением НАТО и объединили усилия в борьбе с терроризмом в Афганистане.
Но недавние разногласия по ряду проблем (Международный уголовный суд, Киотский протокол и др.) невозможно игнорировать. Европейцы традиционно считают, что Соединенные Штаты слишком лояльно настроены по отношению к Израилю и недостаточно интересуются правам палестинцев. Даже когда американцы и европейцы в принципе соглашаются, например, в вопросах торговли, это не всегда реализуется на практике.
Наиболее явными были разногласия по вопросу, что делать с теми, кого Соединенные Штаты называют «странами-изгоями», — Ираном, Северной Кореей, Сирией, Ливией и Ираком Саддама Хуссейна. Европейцы больше склоняются к диалогу и стимулам, а Соединенные Штаты — к изоляции и санкциям. Решение этих разногласий не будет легким хотя бы потому, что Соединенные Штаты при всей своей власти нуждаются в партнерах для борьбы с терроризмом, быстрым ростом ядерного вооружения и глобальным изменением климата.
Но Европа также заинтересована в сохранении трансатлантической связи, так как нет никакой гарантии, что она останется островом стабильности и процветания. Европейская интеграция не может сосредоточиться только на себе; ограниченная Европа уязвима перед неразрешенными региональными конфликтами и проблемами глобализации. Превращение взаимного признания этого факта в действительность потребует интеллектуальной честности и политических инвестиций с обеих сторон Атлантики.
Европейцы должны отбросить свои иллюзии по поводу того, что они могут чего-то достичь в мире в одиночку. Бесполезный разговор о возрождении многополюсного мира — это всего лишь бесполезный разговор. Это невыполнимо и нежелательно для Европы — утвердиться как геополитическая ровня или конкурент США.
Европа должна развивать большие военные возможности не для того, чтобы стать главной силой на уровне с США, а для того, чтобы действовать как партнер Америки и преследовать при этом свои собственные цели. Разделение, при котором США используют военную силу, а Европа — другие инструменты политики, постепенно увеличит раскол между США и Европой. Европейцы также должны признать, что для эффективной дипломатии требуются не только переговоры и стимулы, но и готовность использовать санкции и военную силу в случае необходимости.
Американцы со своей стороны должны признать, что сильная Европа не будет удовлетворена простым исполнением американских приказов. США должны поддержать европейскую интеграцию, потому что сильная Европа — это, по крайней мере, потенциальный стратегический партнер, тогда как слабая Европа — нет.
Действительно, своего рода упражнения по построению нации с использованием военной силы, которые происходят в Ираке и Афганистане, не уникальны; они обязательно повторятся, и тогда потребуется европейское участие. То, что американские войска выводят из Кореи и отправляют в Ирак, является неудачным, но показательным примером.
Но настоящие переговоры будут необходимы. Консультации не могут состоять из простого информирования других о том, что уже было решено, не пытаясь адаптировать политику, но все же ожидая поддержку. Наиболее важно, чтобы США и Европа научились не соглашаться. Лучшая директива состоит в том, чтобы не разрешить разногласиям распространяться и усложнять отношения. Такое «разделение» в настоящее время не менее опасно, чем во время «холодной войны».
Чтобы ограничить последствия разногласий, американцы должны объяснить свою позицию и предложить альтернативы, если предложенная инициатива кажется им неподходящей. Подобным образом США должны использовать как наказания, так и поощрения, а не строить свою дипломатию так, чтобы проблемная страна отвечала всем требованиям до того как она получит значительную выгоду.
На европейцев также возложена особая ответственность. Существует глубокое различие между неоказанием поддержки той политике, которую США считают существенной, и активной работой по предотвращению этой политики. Последнее не является поведением союзника. Европейские лидеры также должны сделать больше для того, чтобы остановить возрастающий антиамериканизм, чтобы они могли продолжать работать с США, когда они считают, что это в их интересах.
Мы входим в новую и отличающуюся эру американо-европейских отношений. Будут возникать проблемы, которые американцы и европейцы рассматривают по- разному и симпатизируют разным решениям. Но трансатлантические отношения — не меньше, чем отношения между 25-ю членами ЕС или 26-ю членами НАТО — не могут строиться по принципу «все или ничего». В таком случае слишком высок риск разрушения этих отношений.
Ричард ХААСС — бывший директор государственного отдела по планированию политики в Соединенных Штатах, в настоящее время председатель совета по иностранным делам.
