«Лисица и виноград» — пьеса популярного бразильского автора Гильерме Фигейредо — являет собой то, что раньше было принято называть экзистенциальной драмой. Эзоп, острый на язык раб, сочинитель поучительных басен, должен выбрать между спокойной жизнью в рабстве и смертью на воле. Он выбирает последнее, несмотря на то, что в доме бывшего хозяина, Ксанфа, его любят и ждут — как жена Ксанфа, Клея, так и сам хозяин, признавший авторитет мудреца.
Означенный конфликт, заостренная до предела проблема выбора — это, безусловно, качества «шестидесятнического» мировоззрения. Так и видишь эту пьесу где-нибудь на подмостках полуподпольной студии, в исполнении одетых в черное актеров, в скупом антураже… Фигейредо ставили в советское доперестроечное время те же франковцы. Неудивительно, ведь проблематика его пьес при соблюдении внешних цензурных приличий позволяет высказывать те бытийные вопросы, которые волнуют людей при любой тирании. Однако театр не консервативен по определению, он по-своему привязан ко всем шараханьям и скачкам социума. Сегодня, когда жизнь сама разрешила многие вопросы, столь волновавшие человечество в прошлом столетии, послание пьес Фигерейдо, требует несколько иного угла зрения, иной постановочной лексики, что ли.
Этот, иной взгляд, и пытается предложить режиссер-постановщик Мирослав Гринишин. Материал в его руках — действительно благодатный, ведь комическая, любовная и героическая линии на равных присутствуют в первоисточнике, дают режиссеру как раз ту свободу, которой нет у героев.
Героическое сосредоточено в фигуре Эзопа — Богдана Бенюка. Комик от бога, Бенюк, как и все одаренные артисты его амплуа, мечтает о серьезных, даже трагических партиях. Своего Эзопа он одевает в рубище внешней непривлекательности. Герой плох лицом и речью, но (по пьесе) силен потаенной и метко высказываемой мудростью. Амбивалентная роль чревата соскальзыванием как в нарочитую серьезность, в рефлексии не к месту, так и на более привычную почву сатиры. Таким образом, Бенюк в этом спектакле также обречен на свой выбор. Балансировать между двумя очень разными состояниями — довольно сложная эквилибристика. Этот Эзоп чаще серьезен, рассуждает о свободе, говорит банальности наподобие «чем больше я узнаю людей, тем больше мне нравятся животные». Кажется, Богдан Михайлович более всего опасается, чтобы над его героем смеялись. Однако сам герой от того лишь теряет, сверхзадача серьезности вступает в противоречие с природой самого исполнителя. Гораздо лучше, когда Бенюк находит для Эзопа необходимые ему трагикомические, сатирические краски. Умный раб в такие моменты остается носителем правды, но бьет своих врагов наиболее метким и мощным оружием, одинаково действенным во все времена — смехом.
Алексей Богданович, исполнитель роли рабовладельца, неудачливого философа — Ксанфа, также умеет быть смешным или гневливым, но в его палитре более светлые, легкие краски. Поэтому, пожалуй, Богданович- Ксанф в каком-то смысле выглядит персонажем одной из баек Эзопа, самовлюбленным философом-павлином, по всякому поводу распускающим хвост своей заемной мудрости.
Именно дуэт Бенюка и Богдановича держит спектакль на плаву, так или иначе оживляя понятия героического и комичного. Любовная линия как контрапункт — Клея (Людмила Смородина) и Мелита (Татьяна Алексенко), решена скорее очаровательно, нежели страстно. Если же вернуться к вопросу режиссерского толкования, прочтения, то вариант, предлагаемый Гринишиным, испробован им уже давно — это богатый, развлекательный, близкий к антрепризе театр. В принципе такие спектакли важны в первую очередь как образцы удачной раскрутки готового сценического продукта, изрядно пополняющие кассу театра. Важно даже не качество премьеры, но уровень ожиданий, с ней связанный. В случае с «Эзопом» эта стратегия сработала — со спектакля практически никто не уходил, после занавеса аплодировали стоя, долго и с криками «браво!» Лисица дотянулась до винограда, пусть он даже оказался не совсем зрелым. Голод на зрелищный театр по-прежнему остр, и Гринишин старается максимально удовлетворить его. На это работают и пышная сценография в стиле бутафорской Эллады (художник-постановщик — Валерий Бортяков), и звездный актерский состав, и клубы глицеринового дыма, и грандиозная, хоть и аляповатая, сцена казни Эзопа. Качество деталей не играет роли, важен эффект, и только эффект. Пусть за грохотом фонограммы не слышно, что произносит обреченно свободный Эзоп, отъезжая на помосте в расселину бутафорского вулкана. Пусть комедия остается не слишком заметной, а героика — невнятной. Зато выдержан формат развлечения. Зрители получают приблизительно то, что хотели бы получить.
Хотя могли бы получить и больше. Но это уже тема для другой статьи и, возможно, для иного театра.
