Это два произведения Леси Украинки, из тех, которые нечасто появляются на сцене: в первом акте «Одержимая», во втором — «На поле крови». Постановщик диптиха «Голгофа» — Юрий Розстальный.
Собственно, диптихом спектакль стал только теперь, потому что «На поле крови» Розстальный поставил еще два года тому назад как одноактную постановку. Остап Ступка играет в первом акте Мессию, а во втором — христопродавца Иуду. Можно было бы сказать, что таким образом замысел получился завершенным. Впрочем, об этом рановато говорить. Хотя бы из-за того, что второй акт в течение двух сезонов отшлифован до блеска, а первый — только что появился, он еще эскизный, не до конца проявлен. По-видимому, говорить о впечатлении нужно осторожно, потому что, возможно, все не так задумано, как кажется. А, кажется, что в основу заложена простая и жестокая мысль: «На всякого Мессию найдется своя баба Параска». Эти экзальтированные бабы Параски способны всякую благородную идею профанировать, сделать даже не фанатичной, а фанатской, избыточной, надрывной, радикальной и вместе с тем — банальной, по-уличному упрощенной. Эта мысль возникает, когда видишь Мириам, одержимую последовательницу Мессии. В этой роли — актриса Оксана Батько. Ее Мириам — личность душевно контужена. Возможно, она — ночной кошмар Мессии. Кажется, вместе с ней сюда приходит катастрофа, а если бы Мириам не пришла, Мессия принял бы свою судьбу легче и не просил бы, чтобы эта чаша миновала его.
В конечном итоге, по какой-то причине один лишь Мессия в первом акте драмы — по-человечески нормальный, все остальные здесь таинственно неадекватные. Стоит надеяться, что со временем первый акт станет прозрачнее, таким, как и второй — «На поле крови». Речь идет о том земельном участке под Иерусалимом, который приобрел Иуда за свои тридцать серебряников. На этом поле встречаются Иуда (Остап Ступка) и Паломник (Дмитрий Рыбалевский). Иуда у Остапа Ступки — личность настолько яркая и сильная, что поневоле думаешь: каким же был Мессия, если вот такой мощный самый последний из его апостолов?! Иуда не кается в том, что сделал, — ему лишь тяжело, что теперь не с кем договорить обо всем, о чем не договорил с Мессией. Паломник — плохой собеседник. У Дмитрия Рыбалевского этот Паломник сделан из материи грубой и темной. Он из тех, кто расспрашивает о чужих душевных тайнах — потому что собственных нет в его убогой душе. Он — та же базарная баба, способная лишь воинственно упрощать истину. Ему ужасно интересно, за сколько и как продан Христос? Потом хватился и осудил Иуду, потому что так должен делать каждый сознательный христианин. Но он это делает из обязанности, а не по убеждению, он человек толпы, из тех, которые «я так думаю — потому что все так думают». Такие люди несносны для каждого, кто в действительности способен думать.
На вопрос Паломника, зачем ему это поле, Иуда отвечает: «Здесь будет кладбище для захожих». Этой реплики нет в каноническом тексте драмы — но она таки была у Леси Украинки в рукописи. Неожиданно именно из этой реплики вырастает интрига спектакля: поле становится ловушкой, тем местом, которое невозможно безопасно перейти, полем, с которого не возвращаются. Реплика о «кладбище для захожих» сначала звучит как мрачная шутка. Но потом оборачивается буквальностью: Иуда, вопреки всем ремаркам, убивает Паломника. Режиссер подает это как метафору — якобы Иуда убивает часть себя или своего двойника. Но этот шаг Иуды кажется понятным также как последний шаг отчаяния — он не в силах больше терпеть примитивную простоту тех, кому хочется задаром пройти в Царство Небесное.
