Парламентские слушания, посвященные 17-ой годовщине аварии на ЧАЭС, не стали откровением — с трибуны назывались устрашающие цифры, сыпались извинения за многие «недо». Сидя в парламентском зале, сами чернобыльцы нередко зевали. «Все это мы уже проходили», — говорили они по завершению. Затраты на ликвидацию последствий Чернобыльской катастрофы на сегодняшний день оценивается в 12,2 млрд. долларов. Половина из них отчислялась уже из бюджета независимой Украины. Работы по созданию Банка пострадавших до сих пор не закончены — он заполнен на 92%, и на сегодняшний день в нем числится 2 млн. 723 тысяч. человек. По словам министра по вопросам чрезвычайных ситуаций и ликвидации последствий аварии на ЧАЭС Григория Ревы, украинский бюджет постоянно идет вразрез с «чернобыльскими» нуждами, предусмотренными в законодательстве. Если в 1996 году в финансировании удавалось выйти на половину из предусмотренного, то в 2002 — лишь на 21,5%. В результате сегодня задолженность по чернобыльским выплатам составляет 700 млн. гривен, что в 4,5 раза больше, чем в 1996 году. По данным Минздрава, среди ликвидаторов показатель заболеваемости увеличился с 21,8% до 93,5%. Кроме этого, анализ данных медицинской статистики свидетельствует, что пик заболеваемости еще впереди — вполне вероятно, в ближайшие пять лет. По завершению слушаний ситуацию «Дню» прокомментировал глава Комитета ВР по вопросам экологической политики, природопользования и ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы Геннадий РУДЕНКО (фракция СДПУ(О)).
— После парламентских слушаний очень многие высказывали немалую долю скепсиса по поводу эффективности подобных мероприятий по Чернобыльскому вопросу. Каково ваше мнение?
— Для многих политиков парламентские слушания по чернобыльским проблемам — очередная трибуна. Именно поэтому сейчас я хотел, чтобы в большей степени проявила себя общественность. Согласитесь, у депутатов достаточно возможностей, чтобы выразить свою любовь и заботу о чернобыльцах. В целом же, нынешним слушаниям по 12-балльной шкале я поставил бы 7. Самое главное, что несмотря на полярность взглядов в некоторых вопросах, принципиальных разногласий нет ни у политиков, ни у общественности, ни у специалистов.
— Ученые в последнее время все чаще говорят, что их важные и нужные разработки финансово абсолютно не поддерживаются.
— Чернобыль — невидим, его можно ощутить лишь сквозь призму времени или больничного листа. На «чернобыльскую» науку выделяется вполне достаточно. С учетом такого финансирования уже можно было внедрить в жизнь множество научных доктрин и выводов в области радиационного воздействия, а не говорить о большинстве из них в стиле «может быть, может не быть». Помните анекдот: умирает старый юрист. Все плачут. Проходит неделя, и к вдове приходит радостный сын: «Мама, я нашел под подушкой у папы старое дело. Не знаю, чего он там мучился, я его за 2 дня решил». На что в ответ мама восклицает: «Что же ты наделал, ведь это дело кормило нас 20 лет». Так вот, складывается впечатление, что для многих Чернобыль — это то дело, которое кормит уже 17 лет, и они рассчитывают, что будет кормить еще 20, 30, 50. Сейчас просто необходимо разработать научную стратегию с реальными вопросами и задачами. Пора реанимировать совместные научные разработки между наиболее пострадавшими от аварии странами — Украиной, Россией и Беларусью. Ведь не Запад нас учил в вопросах ликвидации последствий аварии, а мы — их. Еще при СССР была разработана титаническая программа по ликвидации последствий аварий и помощи пострадавшим. Рассчитана она была на 14 млрд. долларов, из которых лишь 5,7 млрд. были украинскими деньгами. У Советского Союза не было проблем, где взять деньги — была проблема, как их освоить. С провозглашением независимости карты спутались, денег не стало, зато осталась стратегия. Сегодня же, помимо решения других проблем, необходимо ставить вопрос и о создании отдельного чернобыльского ведомства. Во-первых, многие объекты на данный момент находятся в двойном подчинении, из-за чего получается ужасная неразбериха: МЧС меняется функциями с Минтопэнерго, те — с МЧС... Во-вторых, единое управление необходимо потому, что на сегодня Чернобыль — единственная и самая большая статья внутренних социальных расходов и внутреннего социального долга (он составляет порядка 700 млн. гривен). Мы выходим с требованием, чтобы в ближайшие 1,5—2 года он был погашен, при том, что никто не должен пострадать в социальном плане.
— Уже достаточно долго стоит вопрос о предоставлении чернобыльцам адресной помощи...
— Да, только, как оказалось, министры, депутаты и общественность понимают ее по-разному. Бюрократия уже навострила штыки, что, мол, адресность — это значит, что чиновник будет решать, кому дать денег, а кому нет. Мы же считаем, что адресность, в первую очередь, должна касаться медицинских услуг чернобыльцам, например, введения обязательного медицинского страхования для пострадавших от аварии на ЧАЭС.
— Многие ученые говорят о том, что ситуация, сложившаяся с объектом «Укрытие», — угрожающая. И вполне вероятно, что закрытая ЧАЭС в скором времени преподнесет новые радиоактивные сюрпризы. На ваш взгляд, это драматизация или предупреждение?
— Все может быть. Сейчас мы вынуждены признать, что плохо вели переговоры о закрытии станции и будущем украинской атомной энергетики. Ситуация на станции действительно тревожная. Высокая влажность в «Укрытии» приводит к повреждениям металлоконструкции, а «активность» грунтовых вод, подтапливающих объект, — к выбросу пыли и сильному загрязнению радионуклидами. В то же время, из-за ограниченности доступа в помещения с высокими полями радиации возможности обеспечить полный контроль нет. Я не уверен, что, условно говоря, завтра на станции ничего не случится.. И поэтому сейчас самое главное — сделать все возможное, чтобы предотвратить повторение подобного экономического и психологического потрясения. Я думаю, что в этом году мы поставим точку в переговорном процессе, снимем преграды и будем инициировать осуществление задуманных проектов. Да, денег не хватает. Но идет время, и пока мы консультируемся — имеющиеся утекают.
