Такие горькие вести приходят всегда неожиданно. Я знал Евгена Сверстюка более чем полвека, и мне трудно представить Украину без него, хоть мы и говорим, что такие люди не оставляют ее, а она их.
Сейчас вошла в ежедневное употребление формула «Революция Достоинства». Неизвестно, прошли ли все достойно сквозь ее горнило. Но хочу напомнить, что Евген Сверстюк был Человеком Достоинства ко всем революциям, во время революций и после них. Он был Человеком Достоинства и Чести — в большом и малом, потому что достоинство и честь не имеют количественных измерений.
Старшие поколения знают о его прошлом шестидесятнике, диссиденте и правозащитнике, хоть не все и не все знают. Младшие поколения имели возможность видеть его принципиальную гражданскую позицию и слышать его проницательные мысли о болезненных проблемах современной Украины.
Меньший круг людей знает его как блестящего литератора, философа-эссеиста, автора книги «Блудні сини України» о трагических перепутьях украинских талантов; исследований о И. Котляревском, М.Зерове, В.Симоненко, яркой публицистической статьи о «Соборе» Олеся Гончара — и обстоятельных исследований о Тарасе Шевченко и Николае Гоголе, в которых эссеистическая изысканность совмещается с неординарностью содержания, с глубоким личным переживанием судьбы и творчества наших гениев.
Еще меньше известен и оценен его подвижнический труд организатора и редактора газеты «Наша віра», которая стала не узкоконфессиональным, а доброкачественным общекультурным изданием, — в соответствии с образом самого редактора, для которого христианская вера — дело и личной судьбы, и судьбы и культуры родного народа.
Также нужно сказать, что уникальная личность Евгена Сверстюка может быть еще одним примером талантливости и творческих сил украинского народа. Сельский парень при неблагоприятных обстоятельствах, пройдя ступени образования и настойчивого самообразования, поднялся до уровня высокого интеллектуала, с которым общались известные интеллектуалы из других стран, и стал эталоном нравственности в глазах многих людей.
Моральная мера Евгена Сверстюка идет в первую очередь от его душевного склада — того, что эллины называли этосом личности. В него легли и незримые заветы народной морали, впитанные в детстве из семейной и более широкой сельской основы, и напряженные струи из интеллектуальных источников (национальная и мировая классика, философия), — а впоследствии внутреннее стремление к абсолюту в горниле жестоких испытаний судьбы окончательно выкристаллизовался в четко очерченное религиозное сознание, точнее — в христианскую веру, в евангельское кредо.
Этический максимализм стал не просто точкой опоры или духовной территорией Евгена Сверстюка, в которой и из которой он действовал, — он стал его судьбой. Сегодня всякий максимализм, особенно же этический, не так приваживает, как раздражает многих людей, уставших десятилетиями разного рода посторонних придирок к ним и навязывании им разных несвойственных им целей, не говоря уже о тех, кто освобождение от внешних принуждений понял лишь как претекст к «отмене» любой внутренней дисциплины. К тому же максимализм часто и не без основания ассоциировался с бесконтрольной риторикой, которая прикрывает бедность мировоззрения. Поэтому придется предостеречься, что этический максимализм Евгена Сверстюка — это этический максимализм в точном значении слова. То есть он, во-первых, является постоянным состоянием духа, а не «заявкой» на него, это, так сказать, факт личной биографии. Во-вторых, его бесспорные требования направлены в первую очередь на самого себя, а уже потом могут набирать вопросительный характер к кому-то или чему-то — эпохи, общества, современников. В этой своей производной, вопросительной функции он способен стать на страже гражданского здоровья общества. И мы видели, как последовательно и вовремя реагировал Евген Сверстюк публично, через средства массовой информации на всевозможные безобразия нашего политического быта и недостойные поступки отдельных деятелей. Это становилось уже его «муссом», может и обременительным для него, но он не мог смолчать. Мы уже привыкли к его полемичным «коррективам» и ждали их. Кто теперь скажет вместо него? Чье слово будет нести такой заряд духовности?
Он сказал нам много. Мы сказали ему мало. Но у нас есть еще возможность: несказанное раньше сказать вслед его Памяти. И перечитывать его!
Иван ДЗЮБА
2 декабря 2014 г.
