Выбранное для первого представления время — накануне дня святого апостола Андрея Первозванного — оказалось символичным, поскольку одна из сюжетных линий спектакля связана с видением города Киева. Однако в балете это видение является не последователю Христа, а жрецу и народу языческого божества Перуна.
Авторы либретто — Анатолий Толстоухов, Владимир Зубанов и Василий Туркевич — построили сюжет спектакля на картинах далекого прошлого, о котором мы так мало знаем, но которое будоражит наше воображение. В этом воображении обратила на себя внимание непропорциональность между двумя разными культурологическими доктринами истории Украины. «За кадром» остались представления о Киеве как «новом Иерусалиме», «богоспасаемом граде», появление которого стало точкой отсчета развития православия на землях славян, а с ним общего культурного пространства. Актуальность приобрели другие факты — военное сотрудничество племен Приднепровья с гуннами против Римской империи, а также появление среди полян лидера — сильного, но благородного воина, который заложит крепкий фундамент государства (Украины). В балете этим лидером становится Кий. Поскольку идея братского союза не получает развития, его братья Щек и Хорив и сестра Лыбидь в балете не упоминаются. Вместо них рядом с Кием (Ян Ваня) — верная подруга Зореслава (Елена Филипьева), с которой он в финале балета предстает в венцах.
В целом, авторы либретто подарили украинской культуре исключительный артефакт — позитивный образ государственного деятеля. Алгоритм этого образа отвечает не таким уже и древним представлениям славян о самодержцах. Это — избранники Божии, венчанные с супругами на царство, справедливые судьи, воинственные, но благородные попечители Отчизны. Собственно, каждому из этих качеств посвящена отдельная картина балета. Первая повествует о благоволении Перуна к Кию, вторая — о его справедливом суде над напроказившими гуннами и благословении свыше его воинских подвигов. В третьей картине Кий защищает униженную римскую красавицу Октавию (Екатерина Кухарь) и подает другим пример истинного рыцарского благородства. И, наконец, в четвертой — он осознает бесконечное горе своих соплеменников, которым приходится жить на разоренной земле. Вода из Днепра, в которую попали слезы ребенка-сироты, придает герою силы и укрепляет его в решимости служить верой и правдой Родине.
Принимаясь за сценическое воплощение такого либретто, балетмейстер Виктор Яременко оказался в непростой ситуации. В мировой музыкальной литературе существует большое количество оперных шедевров, сюжеты которых связаны с историей государств. А вот балетов не так много. Из них всемирное признание получил разве что «Спартак» Арама Хачатуряна. И каков должен быть выход, если либретто требует демократического (то есть привычного для публики) пластического решения, а предпосылки для этого в академической балетной практике еще не разработаны? В основу хореографического решения Яременко неожиданно легла идея «белого балета». Перед идолом Перуна славянки в пачках под сарафанами и в пуантах выполняли все те же па и фуэте сильфид и жизелей. А Кий (Ян Ваня) вызвал искреннее восхищение публики ошеломляющей легкостью в исполнении классических прыжков. Этнический колорит пластики кордебалета был более понятен — поддержки и движения в стиле ансамблей песен и плясок советской поры. Но более всего к балету ХХ столетия приблизилась пластическая лексика гуннов — их дикие танцы напоминали о современных постановках «половецких плясок» Бородина, а также о ранних балетах Стравинского.
Самой выигрышной стороной спектакля «Властелин Борисфена» стала музыка Евгения Станковича! Так получилось, что основными жанровыми сферами балета оказались центральные для творчества композитора темы — героика, лирика и самоутверждение. Поэтому написанная музыка вышла далеко за пределы прикладной иллюстрации. Здесь возник свой театр тембров, со своими главными персонажами — лейт-тембрами трубы (героика) и струнных (лирика). В балете Станковича (в отличие от либретто и хореографии) очень много боли и трагизма. Похоже, что для композитора балет стал историей не столько о доблести Кия, сколько о бессмысленности войны и насилия в любых формах. Описанные в либретто союзники — поляне и гунны — в музыке Станковича противопоставлены как два враждебных лагеря — вроде русичей и тевтонцев в «Александре Невском» Сергея Прокофьева. А вот видение города Киева сопровождается аллюзией православных песнопений и призрачного колокольного малинового перезвона...
Дирижер-постановщик Алексей Баклан добился от оркестра практически безукоризненного исполнения партитуры. Тропическая красочность тембровых контрастов музыки Станковича была передана с истинным мастерством и любовью. Пожалуй, с такого отношения к творчеству соотечественников и начинается настоящий проект «Украина: история великого народа».
