Самая грустная книга на книжной полке моего офиса — это старая книга, изданная почти век назад: Норман Энджелл «Большая иллюзия: исследование отношения военной власти стран к их экономическому и социальному преимуществу». В ней автор пытается доказать, что военные завоевания устарели.
Аргумент Энджелла прост: во всех продолжительных современных индустриальных войнах проигрывают все. Проигравшие теряют больше всего, но у победителей также дела обстоят хуже, чем в мирных условиях. Многие отцы, сыновья и мужья мертвы, также как и многие матери, жены и дочери. Большинство материальных ценностей разрушено. Большое количество архитектурных сооружений превращено в щебень. Конфискация приносит вред власти закона, на котором основано современное индустриальное процветание. Самое большее, что могут сказать даже победители, это то, что они являются проигравшими в меньшей степени, а не в большей. Современная индустриальная война, как объясняет компьютер в фильме «Военные игры», является очень специфической: «Единственный способ победить состоит в том, чтобы не вступать в игру».
В то время, когда писал Энджелл, некоторые люди утверждали, что война является важным средством для продвижения национального процветания и что коммерческое процветание является плодом военной власти. Энджелл ломал голову над тем, как до первой мировой войны паннемецкие политические деятели могли считать, что для немецкого процветания необходим большой флот, когда отсутствие такового никак не влияло на процветание Норвегии, Дании или Голландии. Он с нетерпением ждал прихода эпохи рационального искусства управления государственными делами, когда каждый премьер-министр и министр иностранных дел признают, что независимо от предмета спора, обязательный арбитраж между странами является более эффективной стратегией, чем война.
Он был, конечно, прав в своем суждении о том, что единственный способ помешать любой современной индустриальной войне стать разрушительной трагедией для всех состоял в том, чтобы быстро заключить перемирие. Правительства, которые считают агрессивную войну средством для процветания, с конца Первой мировой войны встречаются редко: имперское японское правительство, которое развязало Вторую мировую войну в Tихом океане, и два захвата месторождений нефти Саддамом Хусейном являются примерами, которые сразу же приходят на ум. В каком-то смысле, правительства усвоили урок, который проповедовал Норман Энджелл.
Но что делает «Большую иллюзию» самой грустной книгой на книжной полке моего офиса, так это то, что мы нашли другие причины вести войны, и те годы, которые прошли с тех пор, как Энджелл написал свою книгу, видели самые ужасные и кровавые войны, которые когда-либо были. Мы вели войны для того, чтобы сохранить колониальное господство, и войны для того, чтобы положить ему конец. Мы видели гражданские войны. Мы видели идеологические войны. Мы видели войны истребления как та, которую вели Гитлер и нацисты не только против евреев и цыган, но и против поляков и русских. Мы видели этнические войны и войны, которые велись для того, чтобы заставить правительства прекратить убивать своих граждан. В самом деле, мы видели больше религиозных войн, чем за все время с конца Тридцатилетней войны Германии в 1648 г.
И все же есть причина для надежды. Со времен Юлия Цезаря до 1945 г. скорее всего была, по крайней мере, одна переправа армии или планы о переправе или мысли о переправе через Рейн с оружием в руках. В настоящее время их нет. Чуть больше полутора столетий назад казалось, что Соединенные Штаты хотели воевать с единственной мировой сверхдержавой того времени для того, чтобы попытаться превратить Ванкувер в Британской Колумбии в город, которым будут управлять из Вашингтона, а не из Оттавы или Лондона.
Ванкувер — прекрасный город, и я хотел бы, чтобы избиратели Британской Колумбии были в Соединенных Штатах, потому что я думаю, что они добавили бы больше здоровья американскому электорату. Но никто не думает, что эта идея стоит того, чтобы из-за нее начинать войну. Столетие назад французский политик не больше поддерживал мир и пытался ослабить напряжение отношений с Германией, чем поддерживает мир и выступает за разрядку отношений с Израилем современный арабский политик.
«Реалисты» академической внешней политики (которые так или иначе кажутся мне не очень реалистичной компанией) приписывали конец франко-немецкого антагонизма тому факту, что у них была более важная причина для страха: Россия, которая была ужасающей при Сталине, пугающей при Хрущеве и вызывающей беспокойство при Брежневе. Пусть закончится «холодная война», говорили они, и тогда мы увидим, как Франция и Германия опять начнут бряцать саблями, поскольку это трагедия международной политики власти. И все же холодная война закончилась пятнадцать лет назад, а военный конфликт между Францией и Германией в настоящее время кажется столь же маловероятным, как и военный конфликт между Америкой и Канадой.
Я надеюсь, что именно факт европейской взаимозависимости, — взаимозависимости, тщательно выстроенной Жаном Моннэ, Робертом Шуманном, Конрадом Аденауэром и теми, кто пошел по их стопам — а не память об ужасе Второй мировой войны, послужил причиной того, что армии, которые имели обыкновение пересекать Рейн с оружием в руках, исчезли. Если это так, то есть шанс, что объединенная экономическая эпоха, которую мы с нетерпением ждем, будет более мирной, чем двадцатый век. Если нет, тогда Энджелл вполне может стать настолько же неуместным, насколько он был прав.
Д. Брэдфорд ДеЛОНГ — профессор экономики Калифорнийского университета в Беркли, в прошлом помощник министра финансов Соединенных Штатов во время правления президента Клинтона
