В конце февраля в Вашингтоне (США) будет проходить очередная, шестая конференция «Энергетика и безопасность: диалог США и Украины» («US-UA Security Dialogue VI»). Понятно, что эта тема для нашей страны более чем актуальна и в связи с войной, идущей на востоке, и из-за того, что наша энергетика во многом монополизирована поставщиками российских ресурсов и оборудования. Достаточно сказать, что еще в ноябре прошлого года, причем в условиях ожесточенных военных действий, «Росатом» заключил договоры на поставку ядерного топлива в Украину на весь 2015 год. Между тем на атомную энергетику в Украине приходится почти половина всех электрогенерирующих мощностей. Может ли страна быть настолько зависимой от явного врага? Этот вопрос «День» задал президенту Центра экономического развития Александру ПАСХАВЕРУ.
— С учетом сегодняшних реалий, ситуация в этой области действительно странная. И это хорошо понимают и в правительстве, и в компании «Энергоатом». В конце прошлого года последняя подписала договор с транснациональной корпорацией Westinghouse Electric Company о расширении поставок ядерного топлива на украинские АЕС до 2020 года. Сегодня речь идет о загрузке ядерного топлива Westinghouse в третий блок Южноукраинской атомной электростанции. Соответствующие топливные элементы адаптированы для реакторов, построенных еще в Советском Союзе. В дальнейшем их предполагается использовать и на других украинских АЭС.
— Можно ли считать, что с российской монополией в атомной энергетике Украины уже покончено?
— Пока об этом говорить рано. Другое дело, что такая тенденция из сферы теории переходит в сферу практики. И мы можем отметить, что этими поставками заканчивается многолетнее монопольное доминирование России на рынке ядерного топлива Украины. Это событие в России не осталось незамеченным. Российская сторона отреагировала на него на всех уровнях, включая премьер-министра. Причем в свойственном ей стиле: второго Чернобыля захотели! По эмоциональной окраске такие высказывания напоминают суровый оклик взрослого расшалившемуся ребенку.
— А как в мире откликнулись на этот шаг нашей страны?
— Я думаю, что его восприняли как естественный шаг. Вход на рынок альтернативного торговца — это антимонопольная классика, подобные примеры можно найти в любом учебнике. Вместе с тем эксперты отмечают, что таким образом Украина сделала важный шаг, направленный на усиление своей энергобезопасности. К сожалению, пока его можно назвать локальным, несистемным. Отсутствие преемственной стратегии в этом деле граждане нашей страны отчетливо почувствовали на себе как в ходе в постоянных российско-украинских газовых конфликтов, так и в недавних скандалах вокруг импорта угля. Впрочем, последовательная работа по выстраиванию и реализации стратегий не удавалась ни одной из украинских властных команд.
— На что рассчитывает Украина, допуская на рынок ядерного топлива нового игрока?
— Эффект от устранения монополии и, соответственно, формирования конкурентного рынка ядерного топлива не исчерпывается вопросом энергобезопасности. Конкуренция ограничивает ценовой произвол монополии и предотвращает воспроизводство устаревших технологий, насыщает рынок инновациями. Это важно для Украины не только при эксплуатации действующих объектов ядерного комплекса, но и при выборе контрагентов для создания собственных мощностей ядерного цикла и любых других проектов по развитию ядерной энергетики.
Наличие альтернативного поставщика ядерного топлива играет для Украины очень важную роль. Во-первых, снижаются риски, характерные для деятельности любой монополии, независимо от ее происхождения. Нужно понимать, что и отечественные монополии для экономики страны не менее опасны, чем зарубежные. Не зря Франция, обладая мощной собственной производственной базой, существенную часть внутреннего рынка делит с Westinghouse. Во-вторых, демонополизация на данном рынке снижает специфические риски, связанные с деятельностью российского капитала как орудия государственной политики.
— Не секрет, что атомные электростанции, построенные по советским проектам, работают во многих странах Европы. Как в Евросоюзе реагируют на этот факт? Ведь только Россия может изготавливать для таких объектов узлы или детали, консультировать при продлении срока эксплуатации...
— Ошибаются те, кто считает, что использование в современной России капитала в политических целях — это путинское изобретение. Такова природа российской цивилизации. Задолго до прихода Путина известные либералы ельцинского призыва сформулировали концепцию создания «либеральной империи» путем целенаправленной экспансии российского капитала. Осознавая эту опасность, Европейский Союз, в частности, финансирует работы, создающие технические возможности диверсификации поставок топлива для таких реакторов и электростанций.
— Знает ли мировая история случаи, когда воюющие страны заключали бы между собой миллиардные сделки, невыполнение которых несло бы угрозу жизнедеятельности страны?
— Да, то, что трудно было вообразить в XX веке, стало возможным в ХХІ. Украина и Россия одновременно и воюют, и торгуют друг с другом. В данном случае речь идет о товаре, необходимом для выпуска половины производимой Украиной электроэнергии, — ядерного топлива. И в связи с этим в условиях нынешнего «гибридного» конфликта экономические и политические риски трансформируются в риски существования нашего государства вообще.
— Мы говорим о необходимости замены российских топливных сборок американскими, исходя из соображений безопасности страны и энергобезопасности, в частности. Но выгодна ли такая замена экономически?
— Слов нет, технические и организационные проблемы замены поставщика ядерного топлива достаточно сложны, а затраты велики. Российский монополист постоянно это подчеркивает. Но любой грамотный экономист, задавшись целью уяснить эффективность такой замены, сопоставит эти затраты с вероятностными потерями в случае реализации имеющихся рисков. Отмечу, что риски взаимодействия с российской монополией не просто выше общемонопольных. Они качественно опаснее и имеют тенденцию к росту. Поэтому нам так важно сотрудничать с Westinghouse в деле диверсификации поставок ядерного топлива. Украина сужает поле российского монополизма и в других сферах ядерной энергетики. Ведутся успешные переговоры с французами о совместной разработке украинских урановых месторождений, расширяется сотрудничество с американцами в строительстве собственного хранилища ядерного топлива. Демонополизацию в атомной энергетике целесообразно расширить и, по возможности, ускорить. Конкуренция будет реальнее, а риски и возможные потери для Украины снизятся.
— Можно ли считать, что приступая к выводу из-под монопольного воздействия половины генерирующих мощностей страны, мы кардинально решаем проблему энергобезопасности?
— Вы правы, формальные и неформальные монополии пронизывают всю экономику Украины. Причем ни одна украинская властная команда не ставила для себя задачу противостоять этой тенденции, скорее корыстно ей способствовала. Особенно отличилась в этом деле команда Януковича. Именно монополизация является одной из важнейших причин неэффективности и бедности украинской экономики. Нам предстоит осознать это. Но если коррупция сегодня — на острие политических боев, то ее верный спутник — монополизация, живет пока спокойно и вполне благополучно. Характерно, что в важнейших политических документах, посвященных реформам, нет самостоятельной задачи демонополизации экономики. Хотелось бы, чтобы демонополизация поставок ядерного топлива стала прецедентом и примером для всей украинской экономики.
