Стажировка во Франции, а впоследствии идея-фикс, не поехать ли туда снова, вероятно, успешная и любимая работа в сфере нанотехнологий в Национальной академии наук Украины, диалог с министром финансов Наталией Яресько, а еще популяризация разработок наших ученых в сети интернет, иногда с дискуссиями среди «широкой общественности», вера в успех украинской науки и даже появление собственных нобелевских лауреатов — это все о молодом ученом Антоне Сененко. «День» познакомился с научным работником на акции протеста Совета молодых ученых НАНУ под парламентом и зданием правительства, когда формировался бюджет на 2016 год, а его статья 30 (после правок 28) противоречила вновь принятому закону о науке и научно-технической деятельности. Потому что речь шла об урезании бюджета, ликвидации отраслевых академий и форсировании аудита НАНУ по непонятным методикам. Как теперь будет реформироваться научная сфера, учитывая противоречивые моменты в бюджете и научном законе, — с этого мы и начали разговор с Антоном СЕНЕНКО, старшим научным сотрудником Института физики НАНУ.
ШАНСЫ ЕСТЬ
— Мы встречались по этому поводу с Наталией Яресько, получается, бюджет будет сверху нашего закона, нам выставляются сроки относительно реализации реформы. В законе сроки не прописаны, планировалось на это от одного до двух лет, ведь нужно принять ряд подзаконных актов. У финансистов свое виденье, они ставят условие, что до 1 августа 2016 года нужно провести аудит НАНУ. Еще не имея бюджета, МОН подготовило запрос экспертам проекта «Горизонт 2020», чтобы такой аудит провели они, оплатили все услуги относительно оценки нашей научной сферы, а заключения должны были быть в сентябре. Теперь ведутся переговоры с этими экспертами, чтобы они ускорили свою работу и заключения нам предоставили в июле. Минфин не понимает, насколько это сложная сфера. Мы заинтересованы сами в том, чтобы сделать это максимально быстро, нам здесь трудно, проще выехать за границу, чем сейчас здесь работать на 125 долларов на месяц.
— Значит шанс на запланированную реформу есть, просто вам нужно приложить больше усилий?
— У нас нет других вариантов. Нас больше смущает вопрос недостаточного финансирования, которое выделил Минфин, оно еще меньше, чем в прошлом году. Наши минимальные потребности 2,7 миллиарда гривен, де-факто на этот год дают 2 миллиарда 50 миллионов. Минфин снизил единый социальный взнос, потому по зарплатному фонду будет лучшая ситуация, но банально не хватает денег на пятидневную рабочую неделю.
«НА СОКРАЩЕНИЕ СОГЛАСНЫ, НО ПРИ УСЛОВИИ АУДИТА»
— Когда мы с вами знакомились на акции протеста, вы говорили, что и так работаете по полдня, в кабинетах холодно, потому что экономят на отоплении.
— Мы работаем четыре дня в неделю. Если и дальше будет такое сокращение бюджета, будем вынуждены половину времени вообще не работать или сократить штат. И на последнее мы согласны, но при условии аудита. На самом деле научные сотрудники работали над реформой молча. Впоследствии оказывается, что «бухгалтера» считают себя более компетентным в реформировании науки, почему? Прямой ответ я получил от пани Яресько: бюджетный процесс заставит интенсифицировать нашу работу. Но если бы мы хотели имитировать работу, мы бы заложили на реформу пять лет, а не один-два.
— Ваша коллега Юлия Безвершенко рассказывала, что статья 28 бюджета предусматривает такой себе дерибан земель, в частности аграрной академии. Вы с этим согласитесь?
— Есть странный пункт относительно того, что использование земли должно быть как-то оценено, а та земля, которая неэффективно используется, сдана в аренду. В НАН действительно много имущества, но как провести такой аудит, кто может оценить эту эффективность использования, в бюджете не указано. Согласно оценкам, которые я слышал из блогосферы, академия наук — это второе учреждение по количеству имущества после Минобороны.
«ЧИНОВНИКИ НЕ ПОНИМАЮТ: ЕСЛИ НАУКУ НА ГОД «ЗАКРЫТЬ», НА ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ПОНАДОБЯТСЯ ДЕСЯТИЛЕТИЯ И КОЛОССАЛЬНЫЕ СРЕДСТВА»
— Когда протесты и скандалы относительно реформы науки только начинались, были мысли, что если пойдем путем реорганизации и ликвидации отраслевых академий наук, это будет дубляж российской научной реформы. Это действительно так?
— Я мало знаком с реформаторскими процессами в России, однако читал мнение научного работника из РАН, что ущерб от реформы слабо выражен, но нет никакого преимущества вообще. И реформа проведена лишь наполовину, у РАН отобрали возможность контролировать свое имущество, и, по причине протестов их научных работников, эту реформу заморозили, пока все в нестабильном состоянии.
— Чтобы наука развивалась, государство должно выделять на нее 2% ВВП. У нас 0,2%, кое-кто сравнивает это с Кенией, странами третьего мира, ведь это путь к деградации науки, как с него сойти?
— Необходимо адекватно оценивать результативность науки в зависимости от ее финансирования. Если на науку выделяется 05,% ВВП, она выполняет лишь общественно-культурную роль, но с шансом на прорыв, как в настоящий момент наука работает в Израиле или США. Если научная сфера получает меньше, чем 0,5%, это просто деградация. Научные работники едут, увольняются, происходит вымывание научного потенциала. Науку нужно сохранить, чтобы потом можно было стартовать с более выгодных позиций. Чиновники не понимают, если на год «закрыть» науку, на возобновление понадобятся десятилетия и колоссальные средства. Например, в Израиле выделяется 4% ВВП, из них 0,5% — от государства, а остальное приходит от частных инвесторов. Покажите мне в Украине адекватного бизнесмена, который захочет вложить средства в украинскую науку, когда срок окупаемости разработок 3—5, 10—20 лет?
«В ЕВРОПЕ ТАК ЖЕ ТРУДНО НАЙТИ ЛЮДЕЙ, ГОТОВЫХ ПОСВЯТИТЬ СЕБЯ НАУКЕ, ПОЭТОМУ ТАМ С РАДОСТЬЮ ЖДУТ НАШИХ УЧЕНЫХ»
— А как вы оказались во Франции и чем там занимались?
— Я защитил диссертацию в Украине, а затем работал в университете Пьера и Марии Кюри на позиции постдокторантуры. Потом еще дважды был приглашен как исследователь. В Европе научным работникам тоже не так сладко, на фоне европейских зарплат они не олигархи, это для нас две-три тысячи евро — круто. Но там так же трудно найти людей, готовых посвятить себя науке, потому с радостью ждут наших людей. Кстати, согласно нашему прошлому законодательству, я не имел права ездить в зарубежные командировки больше, чем на два месяца, я должен был уволиться в Украине.
— Был прогноз, что опять начнется отток кадров по причине урезания бюджета, сбывается?
— Он колоссальный, по данным блогеров, из Украины за последние десятилетия выехало 2800 физиков, за три года научная сфера потеряла 7000 молодых научных работников, это статистика 2014 года, сейчас эта цифра больше. У нас еще есть такой мощный пылесос в хорошем смысле — это ІТ-сфера. Это очень простой способ и единственная сфера в Украине, где можно заработать деньги своим интеллектом.
— Кроме ІТ, есть еще возможности заработать действительно своим умом?
— Это частные компании медицинские, химические, мой знакомый научный работник бросил институт и пошел в компанию, которая поставляет химическое оборудование и реактивы. Но инвестиционные условия для этих компаний тоже плохие. Государство должно создать условия для них, если компания производит интеллектуальный продукт, нужно делать дополнительные льготы, этого пока не вижу.
ИССЛЕДОВАНИЕ «НА ПЕРЕДНЕМ КРАЕ»
— А чем вы занимаетесь в своем институте в Украине?
— Я работаю в отделе физической электроники, занимаюсь сканировочной микроскопией сверхтонких органических пленок. Перед человечеством существовала проблема создания технологий, которые видят атомы и молекулы, то есть нанотехнологий. Нано — это одна миллиардная часть метра, это такие технологии, позволяющие манипулировать отдельными атомами и молекулами, из которых создан мир. Это технологии снизу «вверх». И одной из таких технологий стала сканирующая микроскопия, мой сканирующий микроскоп с помощью острия чувствует молекулу и с помощью компьютерного оборудования визуализирует ее, это передний край науки.
— У вас есть все необходимое оборудование для работы?
— Нам повезло, где-то в 2005-2006 годах государство выделило средства на закупку очень дорогостоящего оборудования, приобрели сканирующий тональный микроскоп. Но мои коллеги работают на оборудовании 1960-1970-х годов. Есть героические лаборатории, которые срывают международные проекты, но это единицы.
«НАУКУ ЛЕГКО ПОПУЛЯРИЗИРОВАТЬ, ПОТОМУ ЧТО ЕСТЬ СЕРЬЕЗНАЯ ДОКАЗАТЕЛЬНАЯ БАЗА»
— В обществе есть много мифов относительно науки, сама система НАНУ вызывает много вопросов, и ее 97-летний президент Борис Патон во многом ассоциируется с тем, что, поскольку старая система жива, молодежь выезжает, науки как таковой нет, тогда какой смысл вкладывать в нее средства? А с другой стороны вы пишете много постов в «Фейсбук», ведете блог, распространяете много информации об открытиях и проектах наших ученых, удается ли вам постепенно разбивать эти мифы?
— Я с радостью описываю все разработки из Украины. Общество должно понимать, что не может быть переломных реформ в сфере, которая сложилась почти сто лет тому назад. Относительно популяризации, за этот год мы продвинулись очень далеко. Есть сайт «Моя наука», проводятся Дни науки, Фестиваль науки и «Научные пикники». Эти мероприятия показывают, что украинские ученые имеют разработки и им есть что показать. Науку легко популяризировать, потому что есть серьезная доказательная база. Когда говорят, что нет разработок, то на существующее финансирование их масса. Есть прибор, который позволяет установить, есть ли у женщины предпосылки к онкозаболеванию молочной железы. Его разработали научные работники из НАНУ, поставили в серийное производство, он распространялся в больницах, преимущественно на Донбассе, и за один год в Буденовском районе Донбасса количество женщин, у которых обнаружена онкология на поздних стадиях, уменьшилось в восемь раз. Другой пример — наши ученые на продлении ресурсов атомных реакторов экономят для государства 1,5 миллиарда доллара в год, только на одном, а их 15.
«Я ВСЕГО ЛИШЬ УЧЕНЫЙ, КОТОРЫЙ ХОЧЕТ СОЗДАВАТЬ НАУКУ В УКРАИНЕ»
— Думаю, наш главный редактор назвала бы вас человеком нового социального поведения, вы бы себя к какой когорте общества причислили?
— Я всего лишь ученый, который просто хочет создавать науку в Украине. Мы понимаем, что наука сегодня в опасности, нужно защищать научную сферу так, как люди стояли на Майдане на первой баррикаде. Такая деятельность, как у меня, должна в конечном итоге прекратиться, потому что делом должны заниматься профессионалы, должен быть канал уровня Discovery. Мы создали в «Фейсбуке» группу, где научные работники будут акцентировать внимание журналистов на дорогостоящих разработках, как писать о науке, выявить псевдонауку, потому что таких примеров много. Недавно была статья о том, что какой-то ученый из медицинского заведения, исследовав клетки крови, обнаружил, что молитва положительно влияет на них. Или была конференция, где разработчики рассказывали, что сделали такую батарею, которая потребляет 1 киловатт, а выделяет 3 киловатта, но это парадокс. Если это так, то это Нобелевская премия.
— По вашему мнению, нам «светит» Нобелевская премия?
— Я всегда говорю: дайте нам 2% ВВП — и будет. Польша это доказывает. Сначала деньги — потом результат. Наука — это как долгосрочный бизнес. Вот как теория относительности Эйнштейна, которая стала основой системы глобального позиционирования GPS. Сегодня все на этом работает. И как это оценить? Наука прибавляет товарам добавленную стоимость, которую невозможно оценить. Например, iPhone, свыше 90% его стоимости — это плата за интеллект, сама сборка стоит копейки. У Украины нет шансов стать успешным государством без инновационной экономики, основанной на инновационных технологиях. И основная наша цель — сохранить то, что есть сейчас.
