События, произошедшие в Киеве 29 апреля 1918 г., до сих пор вызывают множество разнообразных мнений и оценок, столкновение взглядов и концепций. Это объясняется прежде всего их исторической значимостью, весомым влиянием на последующий ход Украинской революции, а также контроверсийностью самой фигуры организатора и виновника государственного переворота — Павла Скоропадского. Напомним, что в результате этих событий произошла замена леворадикальной властной элиты на либерально-консервативную, установление в Украине на семь с половиной месяцев авторитарного режима, возрождение исторической национальной формы правления — гетманата.
Вторая причина упомянутых споров заключается в практическом отсутствии исторических источников, которые бы точно вырисовывали не только общий фон событий накануне и в день 29 апреля, но и все механизмы, скрытые секреты, внутренние пружины его осуществления. Насчитывается несколько обнародованных в печати, воспоминаниях, зафиксированных в документах версий осуществления переворота, которые противоречат одна другой. Именно это предоставляет возможность трактовать события на разные вкусы. На протяжении 2008-2011 гг. появились несколько обстоятельных научных статей двух авторов, посвященных захвату гетманом власти. Они оказались диаметрально противоположными по выводам, а самое главное — обе построены на анализе только одной избранной группы источников, а не всего комплекса.
Наконец, третья причина — острая политическая злободневность самой темы государственного переворота. Среди всех возможных событий такого рода в ХХ ст. только гетманский Coup d’Etat (переворот в государстве) выглядел в полной мере удачным, однако установленный им режим оказался непродолжительным.
Напомним основную канву событий, которая является общеизвестной и практически не противоречивой. В апреле 1918 г. назрел кризис во внутренней жизни УНР и в отношениях между Украинской Центральной Радой и немецким и австро-венгерским командованием войск, которые в марте вошли в Украину как союзники по просьбе УЦР. Основной вопрос был аграрным: кто будет засевать землю, отобранную у ее владельцев по революционному законодательству и кому будет принадлежать право на урожай 1918 г., на который претендовали иностранные союзники Украины. Воспользовавшись этим случаем, поддержкой упомянутого внешнего фактора, конгломерат правых сил (от крупных землевладельцев до крестьян, от самостийников до пророссийских и пропольских партий) осуществил государственный переворот, привел к власти Павла Скоропадского — генерал-лейтенанта Русской Армии, корпусного атамана войск УНР, руководителя Украинского народного общества. Основное действо («возведение в гетманы» или избрание) произошло днем 29 апреля 1918 г. в помещении Конного цирка (Гиппо Палас) знаменитого циркового дрессировщика П. Крутикова — самом большом помещении в Киеве, где можно было собрать несколько тысяч человек. Затем участники собрания вышли на Софийскую площадь, где состоялся благодарный молебен. До утра на следующий день отряд гетманцев установил контроль над всеми официальными зданиями, потеряв трех человек из своего состава. 30 апреля были обнародованы «Грамота ко всему украинскому народу» и «Законы о временном государственном устройстве Украины», базировавшиеся на Основных законах Российской империи от 17 октября 1905 г. (весьма показательный факт!). 30 апреля — 1 мая сформировано новое правительство (Совет Министров), которое несло ответственность перед председателем государства — гетманом.
Собственно, на этом заканчивается констатация истинных фактов. Попытка погружения в их суть и конкретные обстоятельства уже вызывают множество вопросов. Первый из них — кто сзывал и кто присутствовал в цирке Крутикова 29 апреля? Чьими голосами был избран гетман? Сторонники последнего утверждают, что это были «земледельцы-собственники» — от крупных до мелких, которые в количестве 8,5 тыс. человек представляли 8-миллионное сельское население и единодушно провозгласили новую власть. Но в действительности организации под таким названием не существовало. Был Союз земельных владельцев, украинский филиал прежней общероссийской партии под руководством Вишневского, Вороновича, Дусана. Именно от него неудачно баллотировался в Учредительное собрание в декабре 1917 г. Павел Скоропадский. В целом их национальный настрой можно оценить скорее как безразличный к украинству. Другой союз землевладельцев польского происхождения — Союз землян во главе с графом Грохольским — был настроен против украинского движения. Существовала Украинская демократическая хлеборобская партия, среди лидеров которой были Липинский, Михновский и Шемет, действовавшая главным образом на Полтавщине Она объединила национально сознательных землевладельцев — от крупных до мелких.
Отношения между этими силами не были безоблачными. Если первые и вторые категорически выступали против леворадикальной Центральной Рады, то последние не отрицали ее существования в условиях изменения аграрной политики. Некоторые историки уверены, что 29 апреля на Хлеборобском конгрессе были представлены только делегаты Союза земельных владельцев. Сторонники УДХП попробовали провести альтернативный съезд, но не получили разрешения немецкого командования и Центральной Рады. Поэтому какая-то часть хлеборобов-демократов все же присутствовала на конгрессе в цирке. Следовательно, считать, что они объединились ради гетмана, оснований у нас нет. Процедура избрания упомянутых 8,5 (или, по другим данным, 7) тыс. делегатов от девяти губерний Украины тоже осталась не до конца выясненной. Подчеркнем, что привычный в то время способ политической репрезентации фактически не предусматривал выборы на пропорциональной или другой основе, только полуформальное делегирование или, скорее, самовольное представительство. Так на Второй Всеукраинский крестьянский съезд, который состоялся уже после переворота в начале мая, как вспоминал П. Христюк, «крестьянство направилось в Киев десятками, сотками, тысячами...», конечно же, без какого-либо избрания или мандатов. Кроме того, непонятно, как такое количество людей мог вместить Гиппо Палас, если он был рассчитан максимум на 2 тыс. зрителей?
Другой интересный вопрос — каким образом проходила процедура «возведения в гетманы» или избрания Павла Скоропадского? Литературная традиция (М. Булгаков) говорит о выборах путем прямого голосования. Есть воспоминания современника, второго начальника штаба гетмана Б. Стеллецкого, где рассказывается о выдвижении на Хлеборобском конгрессе в то же время трех кандидатур на гетмана: Павла Скоропадского, Ивана Луценко (полковника медицинской службы, лидера самостийников), Ивана Полтавца-Остряницы, генерального писаря и наказного атамана Вольного казачества, возглавляемого еще с октября 1917г. Павлом Скоропадским. Причем в результате тайного голосования, будто бы с 20 голосами преимущества, победил Луценко, а окружающие Скоропадского, не ожидая окончательного итога подсчета голосов (вспомним булгаковского Тальберга!), закричали: «Да здравствует гетман Украины Скоропадский». Однако Стеллецкий лично на конгрессе не был, передавал это со ссылкой на слухи, ходившие по городу. Поэтому есть обстоятельные основания сомневаться в достоверности этого и других свидетельств, содержащихся в его мемуарах, написанных в Белграде в 1923 г.
Более поздние газетные репортажи (ведь в Пасхальную неделю 1918 г. газеты не выходили), как и воспоминания самого Павла Скоропадского, приводят другую картину избрания. Он появляется на конгрессе во время речи о неотложной необходимости «сильной руки, диктатора, по старому обычаю гетмана», и все поворачивают головы к его ложе. Затем раздаются голоса: «Хотим гетмана, хотим Скоропадского». Новоизбранный гетман коротко благодарит конгресс. В воспоминаниях осталась ремарка, намекающая на неожиданность такого развития событий: «Я почему-то думал, что настроение будет более деловито спокойное, что будет баллотировка, что придется выступать с программной речью. На самом же деле это был такой экстаз, что все условности исчезают». Следовательно, о «баллотировке» (выборах) говорил и сам гетман, но подчеркнул: до нее не дошло. Да и трудно представить процедуру подсчета голосов делегатов, большая часть которых находилась вне здания, на Николаевской улице (ныне — Архитектора Городецкого).
Это тоже не очень убедительное, но более достоверное свидетельство. Зачем же было УНГ организовывать конгресс, в результате работы которого не было уверенности? А в том, что сам вопрос о перевороте стал основным на Хлеборобском конгрессе, сомнений нет — сразу после этого делегаты завершили работу. Единственное постановление конгресса касалось вопроса о власти.
И основополагающая проблема — роль немецкого командования и дипломатов в перевороте. Многие мемуаристы, украинские социалистические, впоследствии советские, некоторые современные историки утверждали и утверждают: силой, которая дирижировала Скоропадским, были «немецкие оккупанты». Есть даже такие, которые обвиняют будущего гетмана в бездеятельности и пассивности, поскольку за него все делали немцы: «Создается впечатление, что, по крайней мере, он сам непосредственно вообще ничем не руководил, не влиял на события». С этим трудно спорить, ведь в чем, кроме «получения информации и разговоров», а также соответствующих команд своим сторонникам, четко засвидетельствованных в воспоминаниях, должны были бы заключаться обязанности руководителя переворота? Разве что лично возглавить отряд мятежников... Но мемуаристы-современники оставили более поражающий аргумент относительно таких дирижеров, посадив на купол цирка немецкого пулеметчика. Однако непонятно: в кого он должен был стрелять, кому угрожать, что обеспечивать... Зал он не контролировал, ведь был снаружи; подступам к цирку ничего не угрожало, поскольку единственная военная сила Центральной Рады — Украинские сечевые стрелки — находились возле Педагогического музея.
Смешно было бы говорить о невмешательстве немцев в процесс подготовки переворота. Тем более и в воспоминаниях гетмана их роль обозначена достаточно выразительно, раскрыт и предмет переговоров. Но сохранились истинные документальные свидетельства (архив немецкого командования в Украине), в частности инструкция от 24 апреля о готовности к военной операции по таким сигналам: Vorberreiten (занять вооруженной силой опорные пункты), Durchfuhren (осуществить разоружение украинских военных частей) и Nachristensperre (предотвратить связь Киева с провинцией). Это непосредственно подтверждало, что немецкое Оберкомандо предусматривало возможную неудачу гетманского переворота и внедрение прямого оккупационного режима. При безоговорочной поддержке Скоропадского и обеспечении переворота немецкой военной силой разработка такого альтернативного варианта действий было бы излишней. Об условной поддержке (только в случае победы) свидетельствует и тот факт, что именно 29 апреля никто не вспоминал о немецких войсковиках (за исключением анекдотического пулеметчика на куполе цирка). 28-го немцы устроили провокацию в Центральной Раде, произведя обыск и арест нескольких министров; 30-го они разоружили сечевых стрелков. Однако между этими числами на улицах их вообще не было заметно. Некоторым мемуаристам даже пришлось перенесли провозглашение власти гетмана на день раньше, чтобы показать присутствие немцев, связь переворота с обыском в Центральной Раде.
В действительности же мятежники физически не разгоняли этот квазипарламент, кроме взятия помещения ночью 29 апреля после того, как его уже покинули народные представители. Члены же Центральной Рады, напуганные событиями, просто не осмелились опять собраться под куполом Педагогического музея на следующий день хотя бы ради прокламации своего протеста. Аппарат представительского собрания оказался мужественнее, чем они и продолжал свою деятельность едва ли не до июня, когда отсутствие финансирования заставило всех разойтись.
Еще один вопрос, который невозможно осветить согласно существующим сведениям, — кто конкретно осуществил переворот, сколько офицеров принимало в том участие, кто ими непосредственно руководил. В воспоминаниях гетмана таким человеком назван генерал-майор Генерального штаба В. Дашкевич-Горбатский, бывший глава 24-й стрелковой дивизии, активный деятель УНГ. После переворота — первый начальник Штаба гетмана, потом — руководитель украинской делегации на переговорах с Антантой в Яссах, с 1919 г. продолжил борьбу с большевиками в составе Белой Армии в Сибири. Подбирали (опять же по воспоминаниям гетмана) офицеров — движущую силу переворота — ротмистр А. Устимович, деятель Вольного казачества в Одессе и на Полтавщине, и полковник В. Каракуца из 1-го Украинского корпуса. Первый стал одним из адъютантов гетмана, второй — столичным атаманом, а впоследствии был арестован за служебные злоупотребления.
Но до сих пор невыяснена роль в событиях 29 апреля генерала К. Присовского и созданного им Охотницкого (добровольного) офицерского полка, который начал формироваться в Киеве еще в январе 1918 г. Под давлением красногвардейцев подполковника М. Муравьева отряд отошел на Житомирщину, но вернулся с немецкими войсками и 1 марта выбил большевиков из Киева. Основные кадры офицерского полка впоследствии вошли в Запорожскую бригаду Натиева, которую отправили подальше от столицы на границу с Россией. Но, очевидно, определенная часть офицеров-добровольцев осталась в Киеве, как и сам Присовский, и вошли в состав мятежников. Относительно этого есть отдельные упоминания, по большей части в мемуарах. Кроме того, еще с марта самостийник И. Луценко, выступавший политическим куратором полка, приобщил его офицеров к обсуждению подготовки гетманского переворота. Возможное участие Присовского в перевороте подтверждает факт назначения его комендантом гетманского дворца, то есть Скоропадский доверил ему свою жизнь.
В воспоминаниях журналиста А. Маляровского зафиксирован такой интересный факт: уже летом 1918 г. Павел Скоропадский за столом завел разговор о том, что семьи погибших во время переворота офицеров до сих пор не обеспечены. На это ему ответили, что их фамилии не установлены. Это однозначно подтверждает, что гетман лично их не знал, следовательно, они не служили ни в 1-ом Украинском корпусе, ни в Вольном казачестве. Неизвестны они были и начальнику гетманского штаба, а это наталкивает на мысль, что не он держал в своих руках все приводные ремни мятежа.
Вопрос относительно численности офицерского отряда тоже является открытым. В то время пресса называла цифру до 500 старшин, которые окружали Скоропадского в день 29 апреля. Есть альтернативные свидетельства о 20 или 50 активных участниках захвата зданий. Еще есть сведения, что украинские сечевые стрелки, единственная боеспособная сила Центральной Рады, не только убили трех, но и обезоружили 40 офицеров. Одним словом, очевидно, что это были не 500, но и не 20 непосредственных участников переворота.
Надо сказать об основных документах, конституировавших гетманский Coup d’Etat. Сам Скоропадский называет литературным и юридическим оформителем его мыслей А. Палтова, прежнего камергера, юриста и экономиста. Тот якобы зафиксировал сказанное гетманом и за полтора часа оформил это в Грамоту и соответствующие законы. Однако даже беглый взгляд на Грамоту удостоверяет там значительное количество галицизмов («ріжниця», «позаяк», «Сойм» и т. п.). Сам Палтов в то время, как свидетельствовал Д. Донцов, неважно владел украинским языком (в отличие от немецкого и польского), поэтому есть основания предположить, что по крайней мере перевод, если не общую редакцию Грамоты, осуществлял какой-то неизвестный нам уроженец Галичины. Подтверждением такого мнения являются публикации в «Вестнике Союза освобождения Украины», издававшемся на территории Австро-Венгрии. Там не только обстоятельно освещали все события накануне и во время переворота, но и тон публикаций был благоприятно-нейтральным, если не благосклонным к гетману.
Относительно значения гетманского действа в общем развитии Украинской революции достаточно привести слова А. Никовского на съезде Украинской партии социалистов-федералистов 5 мая 1918 г.: «Пусть этот переворот не произошел, но факт остается фактом. Люди надеялись на твердую власть, несмотря на искусственность переворота, в действительности его надо считать естественным».
