Очень скоро, 22 февраля, во Львове на Лычаковском кладбище при участии президентов Украины и Польши планируется открытие «кладбища Орлят». И поныне ситуация вокруг надписей на могилах польских студентов и гимназистов (наши соседи настаивают на такой формулировке — «погибшим за славу Польши») вызывает ожесточенные дискуссии; налицо — неприятие сторонами подхода каждой из них. В публикациях польской прессы прослеживается, мягко говоря, недоумение по поводу того, что глава администрации Президента Украины Владимир Литвин недавно фактически поддержал позицию львовских городских властей, неприемлемую для поляков. Именно поэтому визит Александра Квасьневского на Запад Украины остается под вопросом. А между тем главная проблема в том, что оба народа нуждаются в настоящем примирении в том, чтобы проблемы истории решали не политики, а именно историки. Два народа должны найти в себе силы признать де-факто и де-юре историю именно такой, какой она была, признать, что молодые поляки в 1918 — 1919 годах искренне воевали за славу Польши, но ведь и украинцы отстаивали честь и славу Украины именно так, как они ее понимали. Если запланированное событие состоится — то есть надежда, что с него и начнется отсчет нового времени в отношениях между двумя народами, отношениях, которые никогда не были простыми и однозначными. Желая внести свой вклад в дело национального примирения между двумя братскими славянскими народами, «День» обращается к политическому наследию творца независимой, возрожденной Польши, крайне противоречивого и неоднозначного политика — маршала Юзефа Пилсудского.
У каждого народа есть знаковые, овеянные дымкой мифов, фигуры, в которых как в капле воды фокусируется история страны. Для Польши XX века такой личностью, безусловно, стал маршал Юзеф Пилсудский (1867 — 1935).
Даже в эпоху социализма (1945 — 1989 гг.) правящий режим мало что здесь мог изменить — легенды и факты из жизни «Начальника польского государства» или «Коменданта» жили в каждой семье, в сознании каждого поляка, и потому особенно стойким был культ его личности на неофициальном уровне. И тем с большим почтением относятся к этому человеку, сумевшему консолидировать волю поляков к независимости, сконденсировать ее и реализовать, в современной Варшаве.
Какие уроки актуальны для украинского общества в свете яркого, но очень сложного образа Ю.Пилсудского, человека не только национально польского, но и общеевропейского масштаба? В отличие от Польши, в те же временные рамки (1917 — 1920 гг.) Украина оказалась расколота, в первую очередь, по социальному признаку. Вопреки всем призывам М.Грушевского к единению, мы, украинцы, так и не смогли консолидировать свои усилия на пути к независимости. Социалисты и национал- демократы упражнялись в риторике, но серьезно не занимались государственным строительством, наплодили бесчисленное количество законов и указов, и главное — распустили боеспособную армию, готовую защищать молодую державу, и оказались к концу 1919 года один на один с большевиками, знающими, чего они хотят. В Польше же 1920 года, в час, когда на Висле решалась судьба державы, все разношерстные политические силы (от левых социалистов до крайне правых националистов, кроме совсем малочисленных, «привезенных» из Москвы большевиков) ощутили реальную, смертельную угрозу только зародившейся государственности. Возобладал принцип: «Сначала независимая Польша, а уж потом посмотрим, какая».
Почему же таким сплоченным в минуту опасности (корпуса красного командарма Тухачевского стояли под стенами Варшавы) оказалось польское общество? Начну с объективных причин. После трех разделов Речи Посполитой в самом конце XVIII века польский народ более 120 лет развивался в рамках могущественных абсолютистских монархий — Российской империи, Пруссии, позже кайзеровской Германии и габсбурской Австрии (Австро-Венгрии).
Несмотря на усиленную германизацию (в кайзеровской империи) и русификацию (в империи Романовых), поляки сумели сохранить национальную самобытность и активно, последовательно противодействовали процессам ассимиляции на всех уровнях. Если национально-освободительные восстания середины ХIХ в. имели преимущественно шляхетский характер и не охватывали все слои общества, то уже на рубеже ХХ века идея национальной независимости стала созвучна воле всего народа, и здесь роль Ю.Пилсудского в аккумулировании его усилий огромна. При всей разноголосице партий, различии политической ситуации в империях (поляки в Австро- Венгрии — провинция Галиция (Галичина) — имели куда больше прав, чем украинцы, и доминировали в том же Львове), общество начало вырабатывать национальную идею. Участие поляков в I Мировой войне на стороне противоборствующих сторон (России и Германии с Австро-Венгрией) только усиливало консолидирующие тенденции. А факты биографии Пилсудского (связь с народовольцами, его арест, ссылка в Сибирь, многолетняя конспиративная деятельность, лидерство в Польской партии социалистов (ППС), руководство полулегальными национальными вооруженными отрядами легионеров) создавали тот фон, на котором каждый поляк мог найти «свой» образ вождя. Как подчеркивают Дарья и Томаш Наленч в книге «Юзеф Пилсудский. Легенды и факты»: «Богатая и таинственная биография Пилсудского давала широкие возможности для различного рода интерпретаций». Польский историк Е.Новаковский пишет: «Политические программы, концепции интересовали Пилсудского постольку, поскольку могли пригодиться в практической деятельности». И «включение» в начале I Мировой войны машины культа его личности было прежде всего делом его соратников» (Марина Бобрик. «Человеческое лицо истории»).
Безусловно, рассматривая роль Пилсудского в XX веке, необходимо учитывать и теснейшую связь украинской и польской истории в течение всего второго тысячелетия, и тот сложный комплекс вопросов и проблем, которые решал или пытался решать Пилсудский — борьба за независимость и укрепление государственности, социальные взаимоотношения между классами, нейтрализация региональных различий, достигающих весьма внушительных размеров, роль II Речи Посполитой в Европе, как моста между Западом и Востоком, отметая унижающую страну роль «буфера» в оси Москва — Берлин — Париж — Лондон, и так и нерешенные проблемы во взаимоотношениях поляков с национальными меньшинствами — украинцами, белорусами, евреями, литовцами, немцами, составлявшими до 45% населения межвоенной Польши. Весь этот комплекс проблем почти в том же объеме стоит и перед современными украинскими политиками.
У Ю.Пилсудского есть чему «учиться», и не только в плане ошибок, которые он совершал. Роль «Коменданта» в европейской истории трудно переоценить. Именно он стал той «глыбой», об которую разбилось «победоносное» наступление Красной армии на Варшаву, Берлин... (В.Ленин и Л.Троцкий настаивали на продолжении «освободительного» похода во имя победы Всемирной революции). Если бы Польша еще тогда стала советской, то угроза «мирового пожара» была бы абсолютно реальной.
Надо учитывать и эволюцию польского «Мессии» — от левых к крайне правым, от социализма к национализму и, наконец — авторитаризму и диктатуре; и большую часть пути он проходит под несмолкаемые аплодисменты народа. Уроки его политической карьеры особенно насущны для политиков сейчас, и в первую очередь таких, казалось, разных — левых и представителей национал-демократов, упорно продвигающих на роль «Мессии» своих лидеров. Пилсудский никогда не был аморфным политиком. Он всегда настойчиво добивался своей цели — независимая и сильная Польша во главе с собственной персоной. Другой вопрос, какие средства он для этого использовал.
Вот основные этапы поучительнейшей эволюции Ю.Пилсудского — политика. Социалист, на раннем этапе, методологически — марксист, лидер ППС — Польской партии социалистов; уход вместе со «стариками» на рельсы национально ориентированной правой социал-демократии, переход к борьбе за власть внутри партии и окончательный разрыв с теорией классовой борьбы. Увлечение социализмом уже к началу XX века осталось в прошлом, капитализм его вполне устраивал — классовая солидарность уступает место национальной; но элементы левой риторики Пилсудский иногда использовал и в 20-х, и 30-х гг.
Культ Пилсудского основывался на эмоциональном восприятии поляками действительности — обществу был нужен «вождь». На разрушенной вихрями I Мировой войны (конец 1918 года) карте Европы складывалась ситуация, когда восстановление польской государственности стало неотвратимым. Необходимость унификации всех польских земель (весьма разнородных по уровню развития), вхождение в состав Польши после Рижского мира 1921 г. Западной Украины и Западной Белоруссии, аннексия у Литвы Виленского края, требовала «цементирующей» фигуры, именно той фигуры, которая могла бы эти сложные процессы направить в единое русло.
О польско-украинском противостоянии в Западной Украине в 1918 — 1919 гг. и его истоках очень емко пишет польский публицист Ян Липский: «...Хуже всего было с украинцами. Первой войной II Речи Посполитой была — не каждый помнит — польско- украинская война в Восточной Галиции. 31 октября 1918 года завязалась борьба поляков и украинцев за Львов. Украинские отряды заняли территорию восточнее р. Сан — была провозглашена Западно-Украинская Народная республика (ЗУНР). Западная Украина, перед лицом превосходящих сил поляков, обратилась за помощью к киевскому правительству С.Петлюры. Но вскоре он в безнадежной ситуации «уступил» Польше право на Западную Украину за помощь против Советской России. Львов, город, в котором польское население явно превышало украинское, сросся в ходе веков с историей и культурой Польши до такой степени, что трудно было себе вообразить в то время отказ от него. Решила дело сила...» («Две родины — два патриотизма». Ян Липский).
История — это врата в будущее. Что же мы, украинцы, хотим выбрать как символ для будущего: бои с поляками за Львов в 1918 — 1919 гг., варварские пацификации (усмирение) казацких бунтов и восстаний украинских крестьян в XVI — XVIII вв., ужасы истребления поляков и евреев в 1648 году и во время Колиивщины, «обмен территориями» после Второй мировой войны, прошедший катком по судьбам миллионов поляков, украинцев и белорусов, или же битву под Грюнвальдом в 1410 году, когда поляки, литовцы, украинцы, белорусы и смоляне остановили нашествие крестоносцев, общую победу запорожских казаков и польского коронного войска под Хотином в 1621 году над турецко-татарскими ордами?
Патриотизм возникает из любви и к ней же должен вести. Всякая иная его форма — есть ростки нравственной деформации. На календаре XXI век, а та же отнюдь не самая сложная для решения (пусть и не простая!) проблема с могилами польских «орлят» на Лычаковском кладбище, погибших в боях за Львов, требует отказаться от схем, в которых ненависть ко всему «чужому» и национальный эгоизм, мегаломания (самовозвеличивание) стают на пути общества к осмыслению истории. Любовь к своему народу, к своей стране можно определить только лишь отношением к другим народам и странам; всякое наступление агрессивного, воинствующего «патриотизма» — по сути очень опасное явление и с цивилизационным выбором державы не имеет ничего общего.
Я не буду подробно останавливаться на известных фактах биографии Пилсудского — арест в 1900 г. царской полицией, симуляция сумасшествия в тюрьме и бегство из клиники для умалишенных, попытки превратить ППС в боевую организацию наподобие эсеровских дружин, заигрывание с противниками Российской империи — Японией (1904 г.), Австро-Венгрией, Германией. Все эти действия были подчинены одной цели — через создание национальных вооруженных сил готовиться к схватке с оккупантами, обессиленными в мировой бойне.
Легионы стрелков — детище Пилсудского — стали той силой, на которую он опирался с 1913 года до самой смерти всегда и во всех ситуациях. Прошедшие горнила войны, легионеры разоружили «зараженных» большевистскими бациллами и растерявшихся в условиях поражения в I Мировой немцев и отразили при помощи Антанты безумный кавалерийский наскок московских большевиков в 1920 году. Не забудем и две победные для возрожденной державы локальные войны — за Львов и Вильно (Вильнюс). Именно в этих войнах мы ясно увидим зародыш последующих драм Польши, приведших к трагедии изоляции и II Речи Посполитой и, что отнюдь не парадоксально, Советской России, в будущем — СССР. «Любимое детище» Антанты — межвоенная Польша — оказалась преданной и Англией, и Францией в сентябре 1939 г., а гитлеровская Германия вместе со сталинским Советским Союзом в течение месяца уничтожили II Речь Посполитую. Французы в это время баловались футбольными «баталиями» в теплых окопах «Странной войны», чтобы вскоре, уже весной 1940 года, оказаться раздавленными немцами. Мюнхенский сговор 1938 г. (Польша также умудрилась «участвовать» в нем, аннексировав крошечную Тешинскую область), приведший к захвату Германией Чехо-Словакии, растерзанная II Речь Посполитая в 1939 г. и почти полная оккупация Германией Европы в 1940 — 1941 гг. — эти события во многом были отголоском эгоистической слепоты западных держав и порочной, по сути, несправедливой Версальской системы, взлелеявшей ростки кровавого противостояния на полях II Мировой войны.
Нельзя сказать, что Пилсудский с легкостью покорил политический Олимп. Временный «Начальник государства» до созыва парламента в 1918 — 1919 гг. постепенно приходит к классической формуле диктатуры — никогда слишком не приближать к себе ни левых, ни правых. Не следует и думать, что интересы буржуазии или рабочих ему были ближе. Постепенно Пилсудский стал использовать ошибки правых и левых. Так в 1919 году правые боевики попытались арестовать правительство; заговорщики проявили поразительную беспомощность, но «как правые в атаке, так и левые в обороне продемонстрировали отсутствие решимости и свою слабость. На поле боя остался победителем Пилсудский, сильный преданностью верных ему воинских частей» (Д. и Т.Наленч). Впрочем, «Комендант» не допустил расправы над заговорщиками. В декабре 1922 года Пилсудский официально передал должность («Начальник государства») Габриэлю Нарутовичу, пришедшему к власти благодаря левым и центристам. Национал-демократы, не смирившись с поражением, подняли волну террора в стране и уже на второй день после инаугурации террорист убивает президента. Вскоре к власти приходит коалиция «Эндеков» и Польской крестьянской партии «Пяст».
Пилсудский временно уходит с политической арены, уезжает в свое поместье Сулеювек. Но в тиши этого крошечного хутора, используя постоянные ошибки своих оппонентов, педалируя на отвращении народа к укоренившейся в обществе коррупции на всех уровнях, Маршал в течение нескольких лет готовит свое триумфальное возвращение в Варшаву. «Пятая колонна» (а ее роль играли лично преданные Маршалу легионеры, составлявшие костяк офицерского корпуса) скрупулезно подбирала кадры для проведения военного переворота. Вот секретная директива Ю.Пилсудского, отданная им лично в начале 1926 г.: «Спасти государство от упадка, отстоять честь народа, сохранить его нравственное здоровье теперь уже можно было только с оружием в руках, пройдя через кровопролитие. Эту тяжелейшую ответственность взвалил на себя Пилсудский».
После трех дней вооруженной борьбы на улицах Варшавы с 12 по 14 мая 1926 года сопротивление воинских частей, оставшихся верными законному правительству, было сломлено. Началась эра режима «санации» (оздоровления). Армия перешла на сторону Пилсудского — недовольные были репрессированы. Маршал умело контролировал ситуацию в частях, использовал «политику кнута и пряника», и вместе с полицией и легионерами армия стала сферой его исключительного влияния. Почти в это же время, 25 мая 1926 года, в Париже был убит Симон Петлюра — Глава Директории и Главный Атаман войск УНР. Если бы он прожил еще несколько лет, то наглядно бы убедился, сколь опрометчивыми были его «союз» с Ю.Пилсудским в 1920 г., и его надежды на то, что маршал хоть сколько-нибудь сочувствовал украинскому делу. Для Пилсудского Западная Украина всегда была Малой Польшей и не более того.
Полонизация Галичины и Волыни при режиме «санации» приняла самые уродливые формы. Войска расстреливали демонстрации крестьян, полиция «усмиряла» непокорные деревни, православные церкви превращали в костелы, закрывались украинские школы, культурные и экономические организации; численность польского населения на Волыни с 1920 г. до 1939 г. увеличилась с 7,5% до 15% (в основном за счет чиновников, полиции — «осадников», железнодорожников). Под этим давлением росла враждебность, отчужденность местного населения. «Никогда межвоенная Польша не была, по существу, интегрированной страной. Всегда в ней была Польша А и Польша Б. Это касалось не только экономической политики государства, но и позиции всех политических сил. Все они игнорировали в своей деятельности восточные окраины... Крепнувший под влиянием национального угнетения национализм национальных меньшинств искал опоры за границей (в СССР, Германии, Италии, Чехо-Словакии. — С.М. ) и представлял собой благодатный материал для любых интриг против Польши» (Збигнев Залуский. «Пути к достоверности») .
Террор государства вызывал ответную реакцию угнетаемых народов. На издевательства над заключенными-украинцами в Березе Картузской боевики-националисты из ОУН отвечали убийствами высокопоставленных чиновников правительства, но гибли и невинные люди — учителя, ученые... Да, уклонение от признания собственной вины, каждое умолчание губит национальную нравственность, и потому сложные взаимоотношения украинцев и поляков в 20-е — 50-е годы ХХ в. — тема, к которой надо подходить в высшей степени толерантно.
В 1930 году Пилсудский (он органически не принимал любые формы парламентаризма) разгоняет Сейм и даже формально отметает остатки демократических свобод. Власть все больше эволюционировала к ультраправым и в результате Польша оказалась в изоляции, особенно после смерти Ю.Пилсудского 12 мая 1935 года. Никакой стране и культуре изоляция не принесла пользы. Культ «своего», противопоставленный «модам», идущим извне, и есть вариант ксенофобии, которая получила живительную силу при режиме «санации».
Политик типа Ю.Пилсудского, начинавший свою политическую карьеру как левый, но искренне желавший выполнять задачи общенационального масштаба, рано или поздно оказывается перед альтернативой — остаться в рамках «левого» спектра политикума (в случае с маршалом — в рамках социалистической доктрины), или служить общедемократическим цивилизационным, или же — национал-державным приоритетам. Именно последний путь ясно избрал Пилсудский в последние 20 лет своей политической деятельности.
Имея основания жестко оценивать режим «санации» как авторитарный, крайне антидемократический, в значительной степени репрессивный, мы не можем тем не менее не отдать должное маршалу в одном: ему не были свойственны медлительность, колебания, болезненная политическая рефлексия, невнятность формулировок. Это был человек, способный в необходимый момент действовать очень решительно и вовремя сделать тот или иной выбор. К сожалению, большинство современных украинских политиков таким образом охарактеризовать нельзя.
