Начало см. в №110 на стр. «Украина Incognita»
В суматошных приготовлениях к войне прошел 1650 год. Каждая из сторон старалась найти союзников. Хмельницкий вел переговоры с турецким султаном Мехметом IV, с семиградским князем Ракоци, подталкивая их к совместным действиям против Польши; попробовал гетман завязать отношения даже с Швецией, хотя, кажется, больше всего стремился втянуть в войну Москву. Как потом оказалось, все, в конце концов, ограничились обещаниями, только татары остались надежными союзниками.
В декабре 1650 г. король созвал чрезвычайный Сейм. Прибыли и казацкие депутаты, и от имени Войска Запорожского представили на утверждение четыре довольно радикальных статьи. Самой дерзкой была последняя статья о заложниках мира: Вишневецком, Калиновском и Любомирском, которые должны жить в Украине без права иметь собственное войско. Сейм единогласно объявил войну. Вместе с необходимыми субсидиями король получил право созвать всенародное ополчение и набирать наемное войско.
Поскольку противостояние между поляками и казаками имело еще и религиозный характер, то обе стороны старались придать будущим битвам статус священной войны во славу Божию. Поляки обратились за помощью к католической Европе и за благословением к папе. Римский первосвященник, разумеется, благословил пролитие христианской крови, заведомо отпуская за такое «богоугодное дело» грехи всем католикам; послал своего нунция Торреса и передал мантию и собственноручно освященный меч королю, как защитнику «истинной веры».
Не тратил времени напрасно и Богдан Хмельницкий. Он созвал казацкий совет, на котором участники высказались в пользу войны, хотя решили, что она должна иметь оборонительный характер, пока весной не подойдет с помощью татарский хан. Турция предлагала прислать 20-тысячный корпус, но осторожный Хмельницкий отказался. Конечно, казаки тоже собирались защищать христианскую веру — как и поляки, однако с тем отличием, что никак не могли согласиться с «проклятыми католиками» относительно снисхождения Святого Духа: только ли от Бога, или и от Сына. В казацкий стан прибыл из Греции митрополит Иосафат, опоясав Хмельницкого — как защитника православия — мечом, освященным на гробе Господнем в Иерусалиме. А константинопольский патриарх прислал гетману грамоту, в которой, разумеется, тоже благословлял пролитие христианской крови во имя утверждения истинной веры.
После нескольких месяцев предгрозового затишья король в начале мая прибыл под Сокаль, а через месяц передислоцировал свое войско под Берестечко. Через неделю под Берестечко прибыла 100-тысячная (по другим данным – 70-тысячная) казацкая армия вместе с 30 тысячами татар во главе с Ислам-Гиреем. А 18 июня начались первые столкновения.
Ход знаменитой битвы, численность воюющих армий, потери — все детально описано и прокомментировано. Это была битва, в которой обе стороны продемонстрировали все лучшее, на что были способны. Справедливости ради надо сказать, что сам Богдан Хмельницкий был не в наилучшей форме, и нельзя забывать, что все предыдущие битвы с польско- шляхетским войском были выиграны прежде всего благодаря его таланту тактика. Как раз накануне битвы гонец принес весть, что сын Тимофей за измену казнил любимую отцовскую жену (или любовницу).
А вот Ярема Вишневецкий, главный оппонент Богдана Хмельницкого в борьбе за политическое лидерство в Украине, наоборот, наконец-то получил возможность показать, на что он способен. Он первым и повел 20 июня два полка в середину казацкого войска.
После неудачной атаки татарской конницы и огня из польских пушек в ответ по ханской ставке, Ислам-Гирей приказал отступать. Увидев это, Хмельницкий бросился за ним — уговаривать, чтобы татары вернулись на поле битвы. Многие историки считают, что хан предал и захватил казацкого гетмана как заложника. Аргументацию этих исследователей подробно анализируют, в частности, И. Свешников в монографии «Битва под Берестечком» и В . Смолий и В. Степанков в монументальной работе «Богдан Хмельницкий». Однако против этой точки зрения, как известно, выступал М. С. Грушевский, считавший, что Хмельницкий не был захвачен в плен, а добровольно оставался у хана так долго, что потом уже вернуться в свое войско не смог. Версия об измене хана и захвате им казацкого гетмана была удобна для самого Хмельницкого и широко пропагандировалась его окружением. Ведь если бы Хмельницкий почувствовал измену хана, то почему поехал к нему без достаточной охраны? И почему передал командование полковнику Джеджалию?
Итак, казаки остались один-на- один с королевским войском, которое возглавляли опытные Потоцкий, Калиновский, а Вишневецкий на этот раз не носился с своим гонором. И под Берестечком была продемонстрирована настоящая сила и настоящий менталитет казацкого войска. В конце концов, проблема заключалась даже не в том, выиграет оно или нет эту битву, а в том, может ли оно вести регулярную изнурительную войну за независимость Украины. Наша национальная трагедия не в том, что казаки проиграли битву под Берестечком, а в том, что Берестечко очевидно показало, что даже в эти годы наибольшего национального подъема и пассионарного порыва казацкая натура ничуть не изменилась. А с таким менталитетом иерархическое общество, чем в соответствии с определением и является государство, не построить.
Когда на следующий день казаки наконец увидели, что Хмельницкого нет, прошел слух, что гетман предал их и убежал, сговорившись с Ислам- Гиреем. Стихийно собрался казацкий совет и начал требовать избрания нового гетмана. Напрасно полковники и старшины уговаривали казаков не принимать поспешных решений, но совет, среди невероятной сутолоки, «прокричал» имя Джеджалия. Когда же тот стал отказываться, казаки пригрозили смертной казнью — по давнему запорожскому обычаю. Новый гетман попробовал предложить переговоры, но казаки вынудили его сделать вылазку; потом вылазку сделал Богун. Тем не менее в следующие дни польская артиллерия начала методический обстрел казацкого лагеря, и казаки поняли, что оказались в весьма затруднительном положении. Далее события разворачивались по знакомому до боли сценарию. Каждый день проходили советы, одного гетмана снимали и «кричали» другого.
В конце концов, в день, когда гетманом был Джеджалий, были отправлены парламентеры — просить мира. Король пообещал прощение при условии, что казаки отдадут Хмельницкого, Выговского и полковников. Посланцы простодушно ответили, что с готовностью отдали бы Хмельницкого, только не знают, куда он делся. Здесь, хочешь-не-хочешь, напрашивается мысль: а не предусмотрел ли такую уступчивость своих соратников мудрый гетман? Казацкий совет снял Джеджалия и избрал Богуна, велев ему вести мирные переговоры на основе Зборовского договора. Разумеется, на такие условия король не согласился.
Неизвестно, сколько еще раз переизбирали гетмана — Богун решил действовать за спиной совета. Собрав тайно полковников и старшин, он изложил свой план прорыва через болото. На следующий день крестьян бросили на польские батареи, а регулярные казацкие полки были выведены с поля битвы. Затем была уже просто ужасная резня... Митрополит Иосафат, принесший патриаршее благословение на эти реки человеческой крови, тоже погиб, а тот меч, освященный на гробе Господнем, поляки подарили королю. Таким образом властитель Речи Посполитой имел в своей коллекции уже два меча, освященные двумя высшими христианскими иерархами на братоубийственную гражданскую войну между его подданными.
Как ни парадоксально это звучит, тем не менее значительно больше проблем Берестечко добавило полякам. Коронное войско Речи Посполитой выиграло битву — чуть ли не одну из наибольших в своей истории. Но плодами победы польская-магнатская элита не воспользовалась. А после смерти Яремы Вишневецкого 9 июля, перестала существовать идея великого князя Руси и равноправной триалистической конфедерации, в которую могла бы трансформироваться Речь Посполитая.
Правда, по большому счету, в войне, начатой Хмельницким в 1648 году, решался не вопрос независимости украинского народа. Если бы это было так, едва ли разгорелось бы такое страшное пламя войны в Восточной Европе. В этой войне украинское казачество во главе с Хмельницким решало — само того не ведая — проблему: на основе какого именно государства должно образоваться универсальное полиэтническое государство. Историческим вызовом был, прежде всего, нажим мусульманского мира — Турции с ее вассалом, татарским Крымом. Охватывать такая империя должна была всю Восточную Европу — от Балтийского моря до Черного.
После Берестечка и смерти Яремы Вишневецкого стало понятно, что Речь Посполита — как один из вариантов полиэтнической общественной системы — зашла в глухой угол; она утратила динамику и не могла эволюционировать ни к унитарному государству — согласно замыслу короля Владислава IV и его союзника гетмана Хмельницкого — ни к равноправной триалистической конфедерации. Остался единственный вариант: поглощение ее государством с более подходящим для империи централизованным управлением — Московским царством. На полях Берестечка победу одержал, как это не удивительно, московский царь. Отныне он выходит на историческую арену, и в дальнейшем все события развиваются на его поле.
Едва ли следует всерьез рассматривать другие возможные варианты развития на манер протектората Турции или Швеции, или самостоятельного государства: крестьянство и рядовое казачество на территории Войска Запорожского были москвофилами или – на тогдашнем языке – были одной веры с православным «белым царем», который единственный олицетворял архетип защитника старого менталитета. И если бы даже Богдан Хмельницкий, с его авторитетом и авторитарностью, объявил о подданстве, например, «бусурманам», то на следующий же день Черная Рада сняла бы его с гетманства или вручила бы булаву альтернативному гетману.
После Берестечка все происходит уже по сценарию, разработанному в Москве. А пассионарии Польши и Войска Запорожского упорно продолжают процесс Руины: старые связи общественной системы Речи Посполитой должны были быть уничтожены до критической черты. А когда эта черта наступила, Москва наконец смогла непосредственно приступить к инкорпорации Речи Посполитой — пусть поэтапно — в состав Третьего Рима.
