Окончание. Начало см. в №11 — 19.01.2002 г.
Планы немецко-венгерского сближения появились в период, когда венгры вновь пребывали в процессе поиска своего места в мире. Кризисные явления, порожденные упадком феодального строя, непоследовательными реформами и разрушением привычного уклада жизни, обернулись появлением в обществе ощущения потери национальной идентичности. Цена экономической модернизации и вестернизации Венгрии начала казаться чрезмерной.
Поэтому в венгерском обществе началась дискуссия об историческом призвании венгерской нации. Ее исходной точкой стали взгляды политического мыслителя XIX в. Имре Мадача. Венгрия, как считал И.Мадач, должна служить не барьером, а мостом в культурном сближении народов и в культурном синтезе между Западом и Востоком. С Запада на Восток должна пройти могущественным потоком цивилизация, а с Востока на Запад — ценности религий и великих культур Востока. Но как оказалось, венгры не сумели (или не пожелали?) в дихотомии «Запад — Восток» выбрать только одну сторону. «Великий порыв венгерского общества к Западу был только колебанием маятника», — говорил венгерский поэт Эндре Ади. «Страна-паром, — писал он, — даже в самых талантливых своих снах она только ползала между двух берегов: от Восточного к Западному, но с большей охотой — назад. Зачем нам лгали, что паром — это мост?»
Среди венгров не было единства в отношении к «Востоку» и «Западу». В попытках отделить «плодотворные реформы от бессмысленного обновления, — писал Д.Керестури, — вопросы венгерского самосознания снова встают в полный рост, и иногда кажется, будто венгры Востока и венгры Запада в смертельной вражде противостоят друг другу. Конечно, Восток теперь означает не то, что раньше. Восток все больше становится обозначением Восточной Европы, ...которую, к сожалению, в прошлом веке обходили вниманием и великие венгры; только некоторые исключительные умы признавали в полном объеме огромную историческую роль славянства». Упоминание в этом контексте славянства неслучайно. Как отмечал Тибор Самуэли, «возникновение интеллигенции совпало с великим расцветом русской литературы и литературной критики». Славяне, раньше представлявшиеся многим венграм в образе «варварского Востока», при посредничестве русской литературы предстали в совершенно ином свете. Поэт Михай Бабич говорил: «взволнованная, жаждущая искупления Европа жадно всасывала в себя глаголы мессианских романов, и у самых образованных читателей Венгрии довоенных лет не было писателя более популярного, чем Достоевский». В Российской империи в то время Венгрия воспринималась не как Запад, а как препятствие, сдерживающее продвижение Германии на Восток. Россияне признавали, что католичество и латынь помогли мадьярам сохранить их этническую целостность, однако считали, что под влиянием Запада венгры теряют свою самобытность, которая могла быть сохранена только в союзе со славянами.
В начале XX века политическая конфронтация между Антантой и Тройственным союзом втянула в войну и венгров, и славян, и немцев. И что интересно: стремление к миру в них сочеталось со стремлением к социальной революции. Поэтому в Венгрии, которая принадлежала к другому военному лагерю, была с надеждой воспринята Февральская революция в России. Как писал в 1917 г. Л.Фюлеп, «огромная русская баржа, которая до сих пор плыла увлекаемая Европой, осуществила крутой поворот, и, возможно, завтра она будет тянуть Европу за собой». На революционной волне, в Венгрии в 1919 г. даже ненадолго возникла созданная коммунистами по российскому образцу Советская республика. Но уже через полтора десятилетия, словно подводя итог надеждам левых европейских интеллектуалов, Йозеф Рот напишет Клаусу Манну: «Россия, благодаря большевизму, не готовит новый Запад, а... большевизм является путем гадкой старой западной цивилизации в Россию. Не создается новый мир, а наш гадкий старый мир продвигается на Восток».
А осенью 1918 г., когда Австро-Венгрия отозвала с Украины свои войска, братавшиеся с красноармейцами, и Первая мировая война уже приближалась к концу, император Карл IV сделал попытку спасти империю, преобразовав ее в федеративное государство. Однако время было потеряно. 30 октября о разрыве с монархией заявили украинцы Галичины, а 31 октября в Венгрии произошла революция. Но скоро венгерские революционеры поняли, что, по сути, они действовали в интересах Антанты, стремившейся разрушить целостность Австро-Венгрии и ее союз с Германией. Страна оказалась в жесткой внешнеполитической изоляции. В этих условиях возникла благоприятная почва для роста сторонников радикальных идей. Уже в марте 1919 г. на смену правительству социалистов пришел коммунистический режим, который заявил о своей «полной идейной и духовной общности» с Советским правительством России. Что и не удивительно — ведь венгерская компартия была создана в Москве. Странно другое — венгерским коммунистам удалось привлечь на свою сторону выдающихся деятелей культуры и интеллектуалов с мировыми именами (Б.Барток, З.Кодай, Б.Балаж, Д.Лукач...). Одновременно на оккупированной Антантой части страны начали консолидироваться антикоммунистические силы. Как отмечает Мирослав Хроч, в распадающемся обществе национализм служит «субститутом интеграционных факторов. Когда терпит крах общество, последней опорой начинает казаться нация». Созданное при поддержке французских оккупационных войск контрреволюционное правительство во главе с Миклошем Хорти руками румынской армии задушил Венгерскую Советскую республику.
Свергнутое правыми коммунистическое правительство Бела Куна не было «антинациональным». Как отмечает венгерский историк Тибор Гайду, Бела Кун «пришел к проповеди войны — теоретически во имя «мировой революции», практически — за те части Венгрии, которые были аннексированы Чехо-Словакией и Румынией». Именно стремление бороться за единство Венгрии, пишет Т.Гайду, «дало Парижу все необходимые аргументы и оправдания для того, чтобы уничтожить венгерский большевизм».
«Белый» террор превзошел «красный»: около 100 тысяч человек эмигрировали, 70 тысяч были арестованы, уничтожено приблизительно 10 тысяч. Интересно, что австрийское правительство не выдало М. Хорти деятелей разгромленной советской республики. На несколько десятилетий Вена, как и Москва, стала центром венгерской политэмиграции. Под международным давлением «белый» террор был прекращен, и пришло время платить по счетам. 4 июня 1920 г. Венгрия подписала, а 13 ноября — ратифицировала Трианонский мирный договор. Как вполне справедливо утверждает российский историк А.Стыкалин, «ни США, ни Великобритания, ни Франция не были заинтересованы в существовании сильного венгерского государства. В нем видели не только потенциального союзника Германии, но и наиболее вероятного претендента на гегемонию в Дунайском бассейне». По воле государств Антанты и США, венгры вынуждены были смириться с потерей 2/3 своей бывшей территории и больше половины населения. За пределами Венгрии оказалась значительная масса венгерского населения, которое компактно проживало тогда вдоль границ: в Румынии — 1 млн. 664 тыс., Чехо-Словакии — 1 млн. 72 тыс., Югославии — 459 тыс. Венгрия потеряла 56% своего промышленного потенциала и должна была выплатить 200 млн. золотых крон репараций.
Ревизия Трианонского договора не могла не стать главной, стратегической целью венгерского общества и государства, не могла не повлиять на мировоззрение народа. Как писал венгерский мыслитель Иштван Бибо, «в душевном настрое венгров... определяющим стало осознание того, что Европа совершила по отношению к ним вопиющую несправедливость. На этом основании после 1938 года Венгрия стала считать себя свободной от каких-либо обязательств перед Европой, и когда ей представилась возможность... попробовала осуществить свою мечту о великой исторической Венгрии, вступив на путь, который прямо привел ее к катастрофе 1944 года, когда венграм пришлось уже окончательно расстаться с иллюзией о великой исторической Венгрии».
Единственное в мире королевство без короля (государства-победители не позволили восстановить на троне династию Габсбургов), Венгрия приняла новый вызов истории. В противовес космополитическому марксизму, господствующей стала консервативная христианско-национальная идеология, разработанная писателем Д. Сабо, историком Д.Секефю и теологом О.Прохазкой. Существенным компонентом идеологии стал тезис о мессианском призвании венгров.
«Разъединение малого народа на такой обширной территории — это или смерть, или миссия, — писал в 1935 г. писатель и ученый Ласло Немет. — Миссия, если, подобно иудейским христианам, мадьяры понесут по миру идею возрождения и обновления Центральной Европы... И если венгерский народ возьмет на себя эту миссию, то его ожидают две великих задачи: «1. Он должен создать Центральную Европу — в духовности, в науке; 2. Он должен дать этому региону такой Новый Завет (Евангелие), который привнесет мораль в связи культур и интересов». Прикрываясь идеологическими разногласиями, западные страны, однако, пытались устранить Венгрию от реализации ее мессианских планов создания Центральной Европы, как государства-региона. Но действуя таким образом, они отстраняли ее и от западной цивилизации, отдавали на поругание фашизму. Стремясь преодолеть изоляцию и восстановить «историческую Великую Венгрию», страна все больше ориентировалась на Германию, которая была также недовольна Версальской системой и требовала реванша.
Поневоле венгерское правительство из союзника превратилось в сателлита гитлеровской Германии. Попытки же получить помощь Запада, как уже случалось в истории, оказались напрасными. Как считал О.Седжент, заместитель министра иностранных дел Великойбритании, «Венгрия не сможет отстоять свою независимость от Германии, опираясь только на ту экономическую помощь, которую мы ей оказываем... поэтому мы не должны поддаваться уговорам и расходовать нашу энергию и деньги, пытаясь спасти такую страну как Венгрия, где игра уже фактически проиграна».
В условиях противостояния СССР и стран Запада и их политического маневрирования вокруг Германии, Венгрия стала заложником ситуации. Во избежание оккупации Германией она была вынуждена вступить в Антикоминтерновский пакт и принять законы, нарушавшие права евреев. В то же время, стремясь отмежеваться от политики Германии, венгерское руководство отказалось выполнить требование Гитлера об участии в боевых действиях против Польши, предоставило убежище и переправило на Запад десятки тысяч евреев из Польши, Словакии и Румынии. Понимая неизбежность войны, венгерское правительство попробовало получить гарантии признания Великобританией венгерского эмигрантского правительства, если в стране возникнет сопротивление гитлеровцам, однако такие гарантии предоставлены не были.
Несмотря на обструкцию Запада, венгерское руководство пыталось сохранить контроль над политической ситуацией, которая угрожала стране потерей исторической перспективы. В марте 1941 г. оно разослало инструкцию дипломатическим представительствам, в которой говорилось: «Основным заданием венгерского правительства в европейской войне вплоть до ее окончания является стремление сохранить военные и материальные силы, человеческие ресурсы Венгрии. Мы любой ценой должны помешать втягиванию нас в военный конфликт... Мы не должны рисковать страной, молодежью и армией ни в чьих интересах... « В исторической литературе распространена категорическая оценка режима М. Хорти как «фашистского». Однако известно, что в хортистской Венгрии существовала ограниченная парламентская система, легально действовала политическая оппозиция. М. Хорти не раз принимал меры по сдерживанию деятельности ультраправых организаций, тормозил развитие массового фашистского движения. Как и М.Хорти, немало членов его правительств имели пробританскую ориентацию.
В 1943 г. в среде венгерского военного командования возникла тайная организация во главе с генералом Яношем Кишшем. Заговорщики разрабатывали планы использования венгерской армии в случае разрыва с Германией. В октябре 1944 г. М.Хорти отважился объявить о выходе Венгрии из войны. Под давлением немцев он ушел в отставку и был вывезен в Германию, а Я.Кишш повешен венгерскими фашистами. Хотя командующий 1-й венгерской армией генерал Б.Миклош перешел на сторону СССР, война в Венгрии была тяжелой. В боях за освобождение страны погибло 140 тыс. советских воинов. Венгерские потери в войне составили 136 тыс. человек.
Маятник истории качнулся, и Венгрия оказалась на Востоке. В январе 1945 г. представители венгерского антинемецкого правительства подписали перемирие. Венгрия снова лишалась земель, потерянных по Трианонскому договору и приобретенных в войне с помощью Германии. Аграрная реформа по советскому образцу ликвидировала помещичье землевладение. Из советской эмиграции в страну спешно возвращались венгерские коммунисты. Многие мадьяры надеялись, что в новых условиях многие болезненные вопросы, нерешенные в сосуществовании с Западом, будут решены на Востоке. В частности, венгры ожидали, что СССР поможет восстановить суверенитет Венгрии над Трансильванией. Но поражение коммунистов на выборах 1945 г. повлияло на решение И.Сталина оставить этот край за румынами.
Как и во времена Версаля, новые государства- победители продолжили перекройку карты Европы, не обращая внимания на интересы малых народов. Развернутый в послевоенный период как странами Запада, так и Востока, экспорт идеологии и политического строя не обошел и Венгрию. Начался экспорт в страну институтов советского тоталитаризма. Открытую оппозицию новой власти возглавила католическая церковь. Несмотря на годы репрессий, во время народного восстания 1956 г. ей удалось поднять общество на борьбу против режима Матиаса Ракоши.
Среди историков распространена версия, согласно которой М.Ракоши сознательно провоцировал вмешательство СССР в борьбу с оппозицией в компартии Венгрии. Его настойчивое желание устранить с политической арены Имре Надя привело к непредсказуемым последствиям. Марксист И.Надь стал центром притяжения оппозиционных, в том числе антикоммунистических сил страны. Поддавшись обещаниям поддержки со стороны Запада премьер-министр И.Надь объявил о выходе Венгрии из Варшавского договора. Но и на этот раз Запад обманул ожидания венгров. Как вспоминал Ф.-И.Штраус, «не могло быть и речи о военном вмешательстве со стороны НАТО. Подавление венгерского народного восстания Красной Армией не рассматривалось как акция, задевающая интересы НАТО. Я твердо убежден, что россияне не осуществили бы вторжение, если бы американцы заблаговременно позаботились о том, что бы занять ясную позицию».
Новое венгерское руководство во главе с Яношем Кадаром сумело сориентироваться в новых условиях политического взаимодействия между Востоком и Западом и нашло позицию, отвечавшую национальным интересам. Будучи членом Варшавского договора и СЭВ, Венгрия уже в 1973 г. вступила в ГАТТ, в 1977 году позволила участие западного капитала в производственной деятельности, а в 1982 г. вступила в МВФ и МБРР. По существу коммунистическое руководство Венгрии занималось подготовкой структурных изменений в государстве и обществе.
После развала советского блока Венгрия воспользовалась наработанными связями с Западом. Она оказалась наиболее инвестиционно привлекательным государством Центрально-Восточной Европы, попала в первую «волну» расширения НАТО на Восток. Вместе с тем венгры, очевидно, переоценили возможности и перспективы сотрудничества с Западом. Наряду с неоспоримыми преимуществами рыночной экономики и западной модели демократии, они получили и всю гамму проблем, порожденных логикой развития культуры Запада.
Несмотря на накопленный ранее опыт и контакты, венгерское общество только сейчас действительно окунулось в западноевропейский образ жизни и начинает по-новому осознавать двусмысленность своего положения. Несоответствие западноевропейской и венгерской идентичности, отличия в культурно-историческом опыте, психологии, побуждают венгров к сдержанным, а иногда и скептическим оценкам собственных перспектив в Европе. Синтезируя опыт Запада и Востока, Венгрия способна реализовать свою историческую задачу: подняться над культурными отличиями европейцев, послужить сближению и взаимообогащению их культур.
