Статьи о Владимире Мономахе, опубликованные в газете «День», затронули разные сферы деятельности этого выдающегося киевского князя — политика, законодателя, воина, мыслителя-гуманиста, строителя. В то же время недостаточно полно был отражен европейский вектор его внешнеполитической деятельности. А ведь Владимир Мономах, как и Киевская Русь, играли важную роль в европейской политике своего времени, находясь в эпицентре столкновений ведущих противодействующих сил Европы (Византии, Германской империи и папского престола), которые сформировали траекторию развития континента на многие века. Это привело в конечном итоге к образованию европейского объединения государств — Европейского Союза. В преддверии Вильнюсского саммита следует напомнить о той роли, которую сыграл Киев Владимира Мономаха, в проектировании будущего Европы.
Говоря о европейском выборе Владимира Мономаха, мы имеем в виду не выбор между pax Romana и pax Bizantium, а выбор между путями развития всего Западного Мира как такового. Именно к этому миру принадлежал Мономах, несмотря на свои византийские корни. В молодые годы, когда формировалась картина мира Мономаха, он был шурином Германского императора, мужем англо-саксонской принцессы, двоюродным братом королей Франции и Венгрии. Это и было его цивилизационное и культурное поле, его мир, в котором он прекрасно разбирался и построению которого способствовал по мере сил. Именно об этой стороне жизни Мономаха будет идти речь в данной статье.
ВЛАДИМИР МОНОМАХ: ЭФФЕКТ БАБОЧКИ
Чуть более девяти столетий назад, у князя Владимира Мономаха от двух жен родились дети, положившие начало двум генеалогическим ветвям. Первая жена была англо-саксонскойпринцессой. Происхождение второй неизвестно. Возможно, она была дочерью какого-нибудь печенежского хана.
От первого брака пошла волынская ветвь, идущая от Мстислава Великого к Даниле Галицкому, а по некоторым версиям и к князьям Острожским. От второго брака — Суздальская ветвь, идущая от Юрия Долгорукого к первым московским князьям. Первая ветвь в последующие века, как правило, ориентировалась на Запад, вторая — на Восток.
Земли, к которым имела отношение первая ветвь, характеризовались: 1) экуменизмом (деятельность митрополита Исидора во время Флорентийского собора, заложившего основы греко-католической церкви, распространение униатства и арианства); 2) социальным и культурным плюрализмом (выборная монархия, автономная шляхта, наличие католических, православных, униатских общин, монастырей, братств, значительного класса купцов и торговцев); 3) разделением светской и духовной власти; 4) весомой ролью представительных органов (магдебургское право); 5) господством закона (Правда Ярославичей, Статут Великого княжества Литовского и законы Речи Посполитой). Колыбелью этих земель была «суровая слава эпохи норманнов».
Земли, в которых правила вторая ветвь, характеризовались в основном православным фундаментализмом, мессианством, подчинением церкви государству, изоляционизмом, приверженностью к культу силы, размытостью понятия «право». Великий русский философ Н. Бердяев, добавил к этому списку «прерывность органического развития, гипертрофию государства, создание привилегированного бюрократического слоя, централизм». Их колыбелью была империя Чингисхана. Для жителей этих земель, по меткому замечанию их главного современного Бояна А. Проханова, государство стало «второй религией», а их «неискоренимые архетипы», «глубинные коды», воплотились в фигуре «великого генералиссимуса», ставшего квинтэссенцией, сутью, боевым знаменем этого мира. Именно его имя должно было бы быть начертано на вратах, ведущих в эти земли, напоминая входящим, что они переносятся в Великое Зазеркалье, в потусторонний мир, где даже физические законы действуют иначе.
На территориях первой ветви в конце ХХ века образовалось государство, стремящееся восстановить узы, связывавшие его с европейской семьей народов, на территориях второй — евразийская империя.
В последние годы с легкой руки Рэя Брэдбери получил хождение термин «эффект бабочки». Он описывает явление, хорошо известное исследователям нелинейных систем, в поведении которых возникают внезапные, скачкообразные изменения или фазовые переходы, являющиеся следствием малых непрерывных изменений. Их характерной особенностью является сильная зависимость от начальных условий, в силу чего, слабые воздействия (взмах крыльев бабочки) могут со временем вызывать сильные расхождения траекторий развития систем, т.е. фактически приводить к глобальным изменениям.
Как не сравнить вторую женитьбу уже немолодого Мономаха с таким своеобразным взмахом крыльев пресловутой бабочки, на века расколовшим пути Киевской Руси (кстати, и бабочка есть с таким названием «Мономах». Маленькая флуктуация в семейных отношениях киевского князя развела со временем траектории развития Северо-Восточного и Юго-Западного доменов Киевской Руси по направлению к разным Вселенным. Решения, которые принимались в этот период, породили глобальную историческую бифуркацию в развитии Европы, последствия которой ощущаются нами спустя девять веков. По своему влиянию на окружающий мир они могут сравниться с расколом христианской церкви или возникновением Реформации. Поэтому исследование времени Мономаха и решений, которые были тогда приняты, оказывается очень актуальным именно сегодня, когда мы опять находимся перед новой развилкой истории. Их анализ может помочь дать ответы на многие вопросы развития Украины, мучающие нас до сих пор.
ТАК МОГ ВЫГЛЯДЕТЬ ВЛАДИМИР МОНОМАХ (ИСТОРИЧЕСКАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ). ОЧЕНЬ СИМВОЛИЧНО, ЧТО В ОДНОЙ РУКЕ У ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ — МЕЧ, В ДРУГОЙ — КНИГА... / ФОТО С САЙТА RUSSIANARTGUIDE.RU
ЧТО ЖЕ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МОНОМАХА ДОЛЖНО ЗАИНТЕРЕСОВАТЬ ПРЕЖДЕ ВСЕГО?
1. Внешнеполитическая деятельность. Внешнюю политику Киевской Руси можно рассматривать в двух плоскостях: 1) действий, направленных на укрепление позиций власти внутри страны за счет использования союзов с соседними государствами; 2) действий, связанных с адаптацией к изменениям во внешнем окружении, с целью минимизации угроз той же власти извне. В борьбе за власть Рюриковичи часто использовали свои родственные связи, как с Европой, так и с половцами. Если же европейские родственники в свою очередь воевали друг с другом, Киеву приходилось втягиваться в большую европейскую дипломатию.
Как известно, в Мономахе кровь воинственных викингов смешалась с кровью многих поколений Византийских императоров Македонской династии. Этот своеобразный плавильный династический котел дал человека, объединившего в себе рационализм Запада и мистицизм Востока. Ему приходилось, так же как его прадеду святому князю Владимиру, искать равновесие между двумя этими мирами. Находясь в эпицентре ожесточенной схватки за верховную власть, в которую в качестве временных союзников вовлекались чешский, польский, венгерский и датский дворы, германский король и римский папа, Мономах просто не мог не превратиться в одного из наиболее искусных политиков своего времени.
Становление Мономаха как политика шло на фоне нескольких десятилетий этой борьбы, в которой Киевские князья участвовали как активные игроки, то поддерживавшие императорскую власть, то сближавшиеся с Римом. Длительное время Киеву удавалось удерживать равновесие в треугольнике ВИЗАНТИЯ—РИМ—ГЕРМАНСКАЯ ИМПЕРИЯ, решая проблемы, во многом схожие с теми, с которыми сталкивается современная Украина. Фактически, не Константинополь и не неприятие католичества сдерживали отношения между Киевом и Римом, а именно конфликт между папством и Германскими королями — союзниками Киева. Только с окончанием этой вражды после смерти императора Фридриха II князь Данила Галицкий согласился принять корону из рук Рима. Но, все-таки, связь с германскими королями, укреплявшаяся за счет династических браков (сестра Мономаха Евпраксия стала женой императора Генриха IV, внук Изяслав женился на дочери германского короля Конрада III, заложив на несколько десятилетий союз Волынской ветви Мономашичей с императорами дома Гогенштауфенов), имела более прочные корни. К сожалению, эта сторона внешней политики Киева, заложенная во времена Мономаха, до сих пор не стала предметом всесторонних исследований.
2. Внутриполитическая деятельность. Внутреннюю политику Мономаха нельзя оценить, не рассмотрев: 1) пути его восхождения на Киевский престол; 2) его отношения с киевским боярством и с князьями-соперниками Святополком и Олегом; 3) способы решения проблемы половцев. Но мы остановимся на вопросе межконфессиональных и межэтнических отношений, играющих важную роль в наш век столкновения цивилизаций.
Киевская Русь в известной мере была полиэтническим и поликонфессиональным государством, в котором элита исповедовала христианство, а среди остального населения (особенно на северо-востоке) еще было много приверженцев язычества. Христианизация Киева не была простым копированием византийского православия. Онтологический оптимизм и софийность, заимствованные из греческой античной философии, по мнению С.Б. Крымского, были отличительными особенностями Киевской христианской идеи.
Мономах принадлежал к первому поколению, выросшему после раскола христианской церкви в 1054 году. Контакты властителей Киевской, а позже и Галицкой Руси с Римом, несмотря на противодействие Византии, продолжались еще более двух столетий. Киевские князья продолжали рассматривать церковь как единое целое. Мономах не мог понять, почему Киев должен участвовать в борьбе Константинополя с Римом. Об этом говорит его обращение к киевскому митрополиту с просьбой разъяснить, чем, собственно, плоха латинская вера. Являясь одним из наиболее образованных людей своего времени, он сумел подняться над межконфессиональными противоречиями. Этим можно объяснить то, что Мономах содействовал строительству не только православных, но и латинских храмов. Есть свидетельства, что он и другие знатные люди Киева делали пожертвования дорогими мехами и серебром на постройку католического монастыря в Регенсбурге, не видя в этом ничего экстраординарного. Мономах и его сын Мстислав принимали финансовую помощь купеческой диаспоры и связанного с нею латинского духовенства, бывших союзниками князей в противостоянии со строптивым боярством.
Киевская власть, как правило, не позволяла церкви вмешиваться во внешнеполитические дела, например, игнорировала призывы Византийских церковников не заключать браки с представителями латинской Европы, поскольку в борьбе за власть в Киеве союзы с родственниками, принадлежащими к латинской вере, были условием выживания в остроконкурентной среде.
Чувствуя нестойкость князей и паствы в вопросе веры, Константинополь проводил «антилатинскую» пропаганду через своих киевских митрополитов, которые всегда оставались инструментом влияния Византии на княжества Руси. Киевский двор стремился выйти из-под навязчивой опеки Константинополя и создавал свой придворный клир, который формально подчинялся церковной православной иерархии, но фактически был подчинен князю, и в спорных вопросах брал на себя ответственность перед Богом, за освящение поступков своего господина, когда те шли вразрез с увещеваниями митрополитов-византийцев. Это были первые шаги к собственной поместной церкви, создание которой диктовалось необходимостью выхода из-под влияния чужого государства.
Придя к власти, Мономах проявил всю свою государственную мудрость, не дав разгореться межэтническому конфликту в Киеве. Как известно, после смерти князя Святополка в городе произошли беспорядки, направленные в основном против приближенных умершего князя, в том числе купцов-иудеев. Мономах сначала отказывался занять киевский престол, но, узнав об угрозе бесчинств озверевшей толпы, прибыл с дружиной в Киев и решительными действиями восстановил порядок, предотвратив избиение киевских иудеев и верхушки боярства — ставленников умершего князя, много сделавших в свое время для недопущения Мономаха к власти после смерти его отца князя Всеволода.
Давайте задумаемся, что бы было, если бы он подошел с войсками к Киеву, но входить не стал, остановился, как Красная армия перед Варшавой в 1944 году. Подождал бы как некий «эффективный менеджер» пока не закончится резня в Киеве, а потом, войдя в город, наказал бы виновников беспорядков, сведя счеты со своими недоброжелателями-боярами и экспроприировав экспроприированное у ростовщиков. В большинстве случаев завладение богатствами евреев было основной целью гонений на них в средние века. Вратислав Богемский, Филипп-Август, и Эдуард І Английский решали свои финансовые проблемы, сначала поощряя ростовщичество, так как прямые налоги с него считались важной частью доходов монархов, а деньги накопленные ростовщиками оседали в королевских казначействах в виде займов короны. Затем, направляя на иудеев «справедливый» гнев своих поданных, власти изгоняли их, освобождая себя от необходимости платить по долгам.
К чести Мономаха он не вошел в сонм гонителей иудеев, хотя Татищев, основываясь на неизвестной науке летописи (якобы исчезнувшей), связывал разрешение конфликта с выселением евреев, но с сохранением ими имущества. Однако никаких документов подтверждающих этот факт не существует. Вообще-то, о деятелях прошлого, возможно, следует судить не по тому, что они сделали, а по тому, что они не сделали, в отличие от своих преемников, совершавших преступления в сходных ситуациях. Иудеи, по всей видимости, и дальше продолжали мирно жить в Киеве.
3. Законотворческая деятельность. Владимир Мономах вошел в историю и как законодатель, сумевший решить ряд острых проблем адекватно вызовам времени. Статьи «Устава Владимира Всеволодовича», вошедшего в состав «Русской Правды» — свода законов, действовавших на территории Киевской Руси, значительно оздоровили, как сказали бы в наше время, «социально-экономическую» ситуацию в державе, защитили «малый и средний бизнес», дали стабильные правила игры. Мономах ограничил ростовщичество — бесконтрольно высокую и растущую процентную ставку на деньги, взятые в долг («великий рез»), из-за которой многие люди оказывались в долговом рабстве. Он стабилизировал торговлю, защитив интересы купечества (своего и зарубежного). Конечно, и торговля и финансовые институты Киевской Руси трудно сравнивать с глобальной экономикой современного мира. Но вот из способности Мономаха находить адекватные решения, учитывающие интересы различных влиятельных кругов (церковных, военных, торговых), имеющих нередко взаимоисключающие цели, можно было бы извлечь хороший урок современным политикам.
Чем же созвучны эти две эпохи — век Мономаха и современный мир? Ответ на этот вопрос следует искать в двух направлениях. Первое связано со сравнением глобальных изменений в обществе, произошедших после принятия новой религии — христианства в конце Х века, с теми трансформациями, которые пережила Украина при переходе от плановой экономики советского образца к рынку в конце ХХ века. Второе — со сравнением установления нового мирового порядка после распада империи Карла Великого с возникновением нового технологического уклада в конце ХХ столетия, вызванного глобализацией.
Действительно, первые десятилетия после принятия христианства — это переход к совершенно новому мышлению, смена символа веры для значительной популяции людей, изменение законодательных парадигм, борьба с центробежными тенденциями. Такие же масштабу сдвиги в мировосприятии произошли в Украине после обретения независимости.
Глобализация породила сетевое общество. Его отличительной особенностью стало доминирование горизонтальных связей между субъектами деятельности гражданского общества, в отличие от господствовавших прежде вертикальных связей властной иерархии, которые с упорством достойным лучшего применения пытаются воссоздать в России и Украине, не понимая, что это уже даже не вчерашний день.
Все это напоминает картину, возникшую на рубеже XI—XII веков, когда империя Карла Великого в результате краха управленческой системы распалась на большое количество суверенных или квазисуверенных королевств, княжеств, графств. То же происходило и с Киевской империей, переживавшей период дробления, когда удельные князья пытались вырваться из-под власти киевского князя.
И, наконец, последнее сходство. Умберто Эко, описывая ситуацию, которая сложилась в Европе в период, совпадающий с крещением Киева, то есть с концом первого тысячелетия, отметил, что ключевой ее характеристикой является «неуверенность», обусловленная боязнью конца света (милленаризм). Этим понятием можно охарактеризовать и век Мономаха — неуверенность, неопределенность, возрастающая по мере нелинейного роста угроз, с которыми приходилось сталкиваться киевской власти: набеги половцев, рост центробежных тенденций. Именно ростом неопределенности и неустойчивости характеризуется и наше время, по праву названное Э. Ласло «временем бифуркаций». Мы живем во все менее управляемом мире, в котором изменения, независимо от причин их вызывающих, более подчиняются общим законам поведения в неустойчивой, неравновесной среде. Единичный характер турбособытий уходит в прошлое, неоднородность и неравномерность, становятся непременными атрибутами повседневной жизни. Турбулентный характер жизни, приводит к появлению все новых рисков.
Переосмысливая историю нужно отказаться от многих, казалось бы, неоспоримых истин, ничего не дающих кроме дальнейшего поддерживания противостояния между отдельными группами людей, натравливания одних народов на другие. Нужно отойти от традиционной парадигмы разделения действующих сил истории по принципу «СВОЙ — ЧУЖОЙ». Новый нарратив для Украины должен позволить осуществить переход от данного принципа оценки к принципу «СВОЙ — СВОЙ».
Взрослея, человечество переходит на более высокие уровни своего развития, на которых происходит своеобразная аннигиляция противостояний имевших место на более низких уровнях. Изменяется угол зрения на исторические события, приходит понимание того, что любые интерпретации истории — лишь одномерные проекции явлений, которые происходили в действительности. И тогда Римский папа приносит извинения иудеям и кается за грехи инквизиции, а немецкие и польские священнослужители обращаются друг к другу со словами: «Прощаем и просим прощения».
