Ровно 64 года назад заключенные одного из самых страшных нацистских «лагерей смерти» — Бухенвальда — обрели свободу. Это великое событие давно уже стало символическим; именно 11 апреля знаменует для всех демократических народов Земли избавление от государственно-террористического людоедства гитлеризма, от чумы расовой и национальной ненависти, злобного милитаризма, бредовых мечтаний о господстве над целым миром — словом, от всего того, что, собственно, и породило проклятую людьми нашей планеты гигантскую национал-социалистскую машину истребления. Но вспоминать сегодня о событиях той страшной — и не столь уж далекой от нас, если рассматривать историю обобщенно, с высоты «птичьего полета» — эпохи сегодня необходимо не для констатации той очевидной и никем, похоже, не отрицаемой истины, что тоталитарный ХХ век оставил нам в наследство небывалую девальвацию ценности человеческой жизни, вследствие чего убить человека стало кошмарно «легко» и «просто», а уж «во имя идеи» — так тем более... Сравним, казалось бы, очень разные цитаты. Гитлер: «Только истинный немец, истинный германец имеет право называться человеком»; Геббельс: «Я освобождаю вас от химеры, называемой «совестью», и от имени фюрера приказываю вам быть безжалостными по отношению к людям неполноценных рас!»; шолоховский Макар Нагульнов из «Поднятой целины»: «Жалеешь их? Как революции служишь, гад?! Да поставь сейчас передо мной тысячи детишков, баб, стариков; да скажи мне, что надо их «в расход» — для революции надо... Да я их всех из пулемета порежу!». И (предоставляя вдумчивому читателю законное право самому проанализировать общее и различное во всех этих высказываниях, вообще в этом образе мышления) согласимся в одном: история нацистских «фабрик смерти» представляет собой вечный урок человечеству, смысл которого еще далеко не всем ясен. А именно: безразличие к расправе над любым отдельно взятым человеком есть косвенное соучастие в его убийстве. И кратчайший путь к «персональному» краю пропасти.
Но вернемся ближе к теме нашего разговора. Конечно же, важно понять — кто, зачем и как конкретно создавал систему «лагерей смерти», не менее важно разобраться, на чем же, собственно, держалась эта система — на фанатизме, страхе, лжи, доносах, чувстве национального превосходства, насилии, вседозволенности, на чем-то еще? В поисках ответа, возможно, нам помогут политические и психологические портреты приближенных к фюреру «истинных арийцев» (назвать их людьми не поворачивается язык), непосредственно причастных к массовым человекоубийствам в концлагерях. Вот, например, Генрих Гиммлер, один из самых кровавых преступников в истории человечества, многолетний (1929—1945 гг.) главарь СС — организации, ответственной за уничтожение миллионов евреев, славян, цыган, левых политических деятелей, просто оппозиционеров и несогласных практически во всех оккупированных нацистами странах Европы. Кстати, именно личное участие Гиммлера в разработке и организации государственной системы концлагерей на захваченных гитлеровцами территориях было определяющим. Каким был этот злодей? «Убийца за письменным столом» — так называли рейхсфюрера СС современники. Как рассказывают близко знавшие его люди, главный палач коричневого рейха «боялся крови» и «вообще был на редкость чувствительным, сентиментальным господином» — лично он «своими руками даже мухи не обидел, а тем более никого не убивал». Известно также, что в окружении этого изверга многие наделялись уменьшительными, ласковыми прозвищами. Так, эсэсовского генерала Вольфа, одно время служившего адъютантом Гиммлера, звали «Волчонок» (Вольфхен), а одну из «дам сердца» Гиммлера — «Зайчонок» (Хезхен...).
Что же касается внешности рейхсфюрера, то французский историк Жак Деларю в свое время писал: «У Кальтенбруннера и Гейдриха лица убийц, у Гиммлера, напротив, — гладкое, до ужаса банальное лицо». А генерал Доренбургер, руководивший в Третьем рейхе работами по созданию ракет «Фау-1» и «Фау-2», писал о Гиммлере так: «При всем желании я не мог разглядеть в этом человеке в эсэсовском мундире ничего выдающегося или приметного, он был среднего роста, довольно стройный. Из-под низкого лба смотрели серо-голубые глаза, прикрытые блестевшими стеклами пенсне. Губы были бескровные и очень тонкие. В уголках губ постоянно таилась улыбка, слегка насмешливая, порой даже презрительная. Ухоженные усики под прямым носом выделялись на этом болезненно-бледном лице темной чертой». Кстати, обратим внимание на то, что заурядная внешность, абсолютная «серость» и внутренняя пустота сближает нацистского палача №1 с другой, по-своему очень любопытной персоной уже советской истории — наркомом внутренних дел СССР Николаем Ежовым. Правда, кончили свой кровавый путь оба людоеда несколько по-разному, хотя заслуженное возмездие в итоге настигло обоих...
Итак, очевидно, дело не столько в личных качествах «бонз» фашистского режима, сколько в системных его, режима, основах. И в идеологии, «скреплявшей» ненавистью, террором и кровью национал-социалистское государство. Идеологии, делающей ставку всегда и во всем исключительно на «силу», «право высшей расы» (что, впрочем, вовсе не исключало дьявольскую хитрость Гитлера и его ближайших подручных в тех случаях, когда они не отваживались чрезмерно рисковать), идеологии не просто сверхнационализма, но — злобной национальной исключительности, абсолютно «черно-белого» видения мира (свой—чужой, наш—враг, а враг подлежит изоляции и уничтожению в лагерях). Дело и в чиновничьей бюрократии, с удовольствием облекавшей самые страшные геноцидные действия в язык циркуляров, инструкций, сухих формул. Кровавые педанты — это нечто новое в истории!
Публицисты и историки, исследующие лагеря уничтожения — самые страшные круги нацистского ада — обращают особое внимание на одно обстоятельство: умерщвление людей в самых страшных лагерях (Освенциме, Майданеке, Треблинке, Собиборе, Берген-Бельзене) было поставлено на прочнейшую промышленную основу(!). Нужно было обязательно создать «индустриальную базу» для геноцида, для убийств — и это было сделано. Нацисты поставили перед собой и разрешили проблемы транспортного, строительного, технического и прочего оснащения палачей Освенцима и других «фабрик смерти». Это стало возможным прежде всего благодаря тому, что отпетые бандиты, законченные авантюристы и преступники овладели целым государством и само это государство превратили в орудие своих злодеяний.
И все же именно идеологическое зомбирование немецкой нации сыграло особую, поистине роковую роль. Догмы нацизма предписывали уничтожать людей с «нечистой» кровью — и пришедшие к власти кровожадные маньяки принялись за дело. С этой целью были изданы печально знаменитые Нюрнбергские расовые законы, активное участие в подготовке которых принимал, в частности, Глобке, впоследствии начальник канцелярии федерального канцлера ФРГ Конрада Аденауэра. Страшную роль выполняла подвластная Гитлеру пресса: так, одна из наиболее тиражных газет в национал-социалистской Германии, «Штюрмер», ежедневно помещала на своих страницах «броские», «эффектные», «профессионально сделанные» заголовки типа: «Приготовьте им («неполноценным расам». — И. С.) могилу, из которой они не смогут восстать», «Будут выкорчеваны навсегда», «Будут вырезаны в массовом масштабе», «Они должны быть вырваны с корнем» и т. д. и т. п. А вот предельно циничные слова Гиммлера (сказано еще в апреле 1940 года): «Антисемитизм — это точно то же самое, что санитарная обработка. Избавление от вшей не вопрос идеологии, это вопрос гигиены. Точно так же для нас антисемитизм является не вопросом идеологии, а гигиенической проблемой, которой мы скоро практически займемся. У нас осталось только 20 тысяч «вшей», и затем с этим вопросом будет покончено по всей Германии». Нет сомнения, что в перспективе, после «окончательного решения еврейского вопроса», нацисты «покончили» бы и с «польским», «украинским», «белорусским», «русским» и прочими «вопросами» — победи они в войне.
Главный палач и «руководитель» истребительной команды Освенцима Рудольф Фердинанд Гесс показал на Нюрнбергском процессе в 1946 году, что подготовкой к геноциду — причем подготовкой сугубо практической, а не абстрактной — нацистский режим занялся с самого начала войны, с 1939 года. (Кстати говоря, небезынтересна биография Гесса. Еще в 1923 году он был приговорен судом к 10 годам тюремного заключения за умышленное убийство. В 1933 году получил назначение в Дахау лично от Гиммлера, затем был заместителем коменданта и комендантом в другом концлагере — в Заксенхаузене. В 1940 году Гесс был переведен в Освенцим, где создал один из самых жутких в мире «лагерей смерти», в котором было истреблено более четырех млн. человек, в подавляющем большинстве — евреев и славян; после краха нацистской Германии Гесс скрывался под вымышленной фамилией Ланг; в начале 1946 года его обнаружили и передали Польше. 2 апреля 1947 года Высший военный трибунал этой страны приговорил палача к смертной казни — он был повешен на территории Освенцима). Признания нацистского преступника убедительно подтверждают, что концлагеря в гитлеровской Германии никоим образом не были результатом «импровизации» Гитлера, Гиммлера либо иных палачей; нет, речь идет о прекрасно организованной и продуманной «системе мероприятий».
Конечно, убийцам, занимавшим высшие руководящие посты в гитлеровской Германии, не было необходимости самим, своими руками расстреливать, вешать, душить ядовитыми газами, замораживать живых людей. Это делали по их приказам другие — палачи, выполнявшие «черную работу», — а «вождям» нужно было только давать приказания, исполнявшиеся беспрекословно. И вот еще о чем важно помнить сегодня. Онкологи утверждают, что неизлечимое, фатальное заболевание можно (хотя и не всегда удается, к несчастью) вовремя распознать, выявив определенные симптомы, среди которых — изменения механизма деления клеток и генетической структуры организма данного человека. Злокачественные изменения в сознании общества проявляются тогда, когда из обихода «исчезают» два ключевых слова — «сострадание» и «совесть». Это первый шаг по дороге к тоталитаризму.
