«...Дорогичин, один из наших исторических городов, в котором короновался король Данила...», — так с трибуны Украинской Центральной Рады охарактеризовал подляшский город над Бугом Михаил Грушевский, когда в марте 1918 года выступал на заседании, посвященном ратификации мирного договора, заключенного в Бересте (Бресте). Но после этих слов корифей украинской историографии и глава УЦР с грустью признал, что Дорогичин так и не вошел в состав Украинской Народной Республики. Он и сейчас — как и другие города — вписан в биографию князя и короля Данилы. Холм, Ярослав и Бересть — за границами Украинского государства, а память об их величавом древнерусском прошлом многие хотели бы скрыть, присыпать пеплом беспамятства, замалчивания и даже открытой фальсификации. Именно поэтому я снова приехал в Дорогичин, который раскинулся над Бугом. Сейчас этот небольшой городок на востоке Польши, на южной границе Подляшского воеводства. Среди его 2200 жителей всего полторы сотни православных, из которых мало кто знает местный украинский говор (это, прежде всего, переселенцы из окрестных сел). Поэтому на улицах Дорогичина сейчас повсеместно звучит польский язык, а над городом высятся стены католических костелов, возведенных в XVII — XVIII веках. Стою на вершине взгорья, возле остатков старинного русского града. Перед глазами — стены церкви святого Николая, которые просматриваются через буйную июньскую зелень деревьев. Это последняя из многочисленных дорогичинских церквей, которую не разрушило время и рука человеческая. А самой первой была церковь Пресвятой Богородицы, в которой голова князя Данилы, сына Романа, властителя Галича и Холма, была увенчана королевским венцом. Произошло это декабрьским днем 1253 года, когда князь со своим войском и польским союзником Земовитом шел в военный поход против беспокойных северных соседей Галицко-Волынской Руси — балтийского племя ятвягов. С того бурного времени прошло семь с половиной столетий, но и сегодня еще приходится становиться на рать, хоть и словесную, ибо если не мы, то никто другой за правду нашей истории не станет.
«ДОРОГИЧИНСКИЙ СЪЕЗД», ИЛИ ПОЗАВИДОВАЛ ЕПИСКОП МИТРОПОЛИТУ
В 2000 году в Польше праздновали годовщину Гнезненского съезда — встречи императора Оттона III с польским князем Болеславом Храбрым, которая состоялась в городе Гнезно в 1000 году. Празднование имело общегосударственный характер, ведь это было важное событие в политической и церковной жизни раннесредневековой Польши, да еще и хорошо вписывалось в круг мероприятий, направленных на присоединение Польши к Европейскому Союзу.
В этом году создалось впечатление, что гнезненскому римско-католическому митрополиту позавидовал ни кто иной, как епископ дорогичинский, который заявил, что и в Дорогичине был свой съезд — до такого ранга возвышена коронация князя Данилы Галицкого, проведенная папским послом Опизоном (Опизо). По сути, было это событие, можно сказать, технического характера, и русский летописец-очевидец не сделал даже намека, который позволял бы трактовать его как многонациональное собрание для дискуссий и принятия судьбоносных для тогдашней Европы решений. Но 750 лет спустя оказалось, что и такой повод может подойти для улучшения имиджа наименьшей по числу верующих и, по-видимому, и самой младшей (основанной в 1991 г.) римско-католической епархии в Польше, а при случае и для прилюдной презентации соответственно препарированного видения истории самого Дорогичина и Подляшья. В таком провинциальном городке, каковым сегодня является Дорогичин, публичная жизнь подчинена идейным импульсам, исходящим от религиозной власти. В конечном счете упомянутое выше мифотворчество интересно и для местной власти, которая из чисто практических соображений заинтересована в адресованной, прежде всего, потенциальным туристам пропаганде Дорогичина как одного из «четырех коронационных городов Польши — второго после Гнезно».
Мероприятие, именованное «Dziekczynne «Te Deum» diecezji drohiczyсskiej», приурочено к четырем поводам (подаю по официальной программе): четвертой годовщины пребывания Его Святейшества, 25-летию понтификата Иоанна Павла II, 750-летию канонизации св. Станислава и 750-летию Дорогичинского съезда и коронации галицкого князя Данилы Романовича. Празднования длились три дня — с воскресенья по вторник (8 — 10 июня). В воскресенье, на которое приходился католический праздник Сошествия Святого Духа, они носили сугубо церковный характер и исторические акценты присутствовали только в пастырском послании, прочитанном во всех костелах епархии. В понедельник и вторник церковные службы сопровождали собрания в зале городского дома культуры, во время которых зачитывались доклады исторического характера.
В понедельник, названный Днем Восточной Литургии, доклад, посвященный обстоятельствам коронации Данилы Галицкого зачитал греко-католический субдиакон Петр Сивицкий из Люблина. Затем состоялась Служба Божья, которую в костеле Успения Пресвятой Богородицы отслужили греко-католические иерархи и иереи из Польши и Украины. Во вторник, на который приходился День Подляшья, установленный еще в 2000 году для прославления годовщины визита в Дорогичин Папы Римского Иоанна Павла II (10 июня 1999 г.), в городской дом культуры прибыл подляшский воевода Марек Стшалиньски и представители самоуправления всех трех уровней. Не удивительно, что на повестке дня были доклады, в которых подчеркивалось «польское» и «пястовское» прошлое Дорогичина, чего в понедельник, в присутствии украинских гостей, не было. Именно такие акценты прозвучали в частности в «историческом введении» дорогичинского епископа Антония П. Дидича и в докладе директора епархиального архива о. Евгениуша Боровского. В тот же день под вечер состоялось официальное увековечение идеи «дорогичинского съезда» в камне — на задворках Успенского костела освящен камень с доской с выбитой надписью: «В память о 750- й годовщине Дорогичинского съезда и коронации Данилы Романовича королем, совершенной папским легатом архиепископом в церкви Святой Девы Марии. Жители Подляшья» .
ПРИЕХАЛ С РУСИ КНЯЗЬ ДАНИЛА И БЫЛ КОРОНОВАН В «СУЩЕСТВУЮЩЕМ УЖЕ ТОГДА ХРАМЕ...»
Понятно, что каждый новый историографический миф, а таковым, несомненно, является «Дорогичинский съезд», требует обоснования. Потому и не удивительно, что уже в пятницу, 6 июня 2003 г., на страницах общепольского католического издания «Nasz Dziennik» появилась подписанная дорогичинским епископом Антонием П. Дидичем статья «К 750-летию Дорогичинского съезда» в рубрике «Мысль — это оружие»; следовательно, ее можно трактовать, как очередной выстрел в борьбе за польско-католическое видение истории Подляшья.
Статья начинается со слов папы Иоанна Павла II, который во время визита в Гнезно (1997 г.) сказал, что история Европы — словно большая река, в которую вливаются многочисленные притоки и ручьи, а разнообразие составляющих ее традиций и культур — это большое богатство. «Одним из таких притоков является событие, — пишет епископ А. П. Дидич, — которое произошло в Дорогичине 750 лет назад, когда в город над Бугом прибыл папский посланец архиепископ Опизо. Сопровождал его вероятнее всего епископ Ян Прандота из Кракова, ведь это происходило всего лишь в нескольких десятках километров от границ его епархии. Прибыл также архиепископ Пелка из Гнезно, зато не было плоцкого епископа, опекавшего эту территорию, но в то время Плоцкая епархия в течение трех лет была осиротевшей. На встречу приехал князь Данила Галицкий, правнук Болеслава Кривоустого, двоюродный брат Болеслава Стыдливого, князя сандомирского и краковского. Даже из Литвы прибыла многочисленная делегация бояр, чтобы принять архиепископа Опизо и повести его на встречу с князем Миндовгом. К сожалению, хроники ничего не говорят ни о месте, ни о времени, хотя известно, что папский посол сразу после отъезда из Дорогичина короновал литовского властителя. В Дорогичине было много панов краковских, сандомирских и мазовецких, не говоря уже о представителях местных общин. Здесь был центр дорогичинского князя, влияния которого распространялось на территорию центрального Подляшья, но границы этого княжества были чрезвычайно неустойчивы.
В надбужанском городе, в существующем уже тогда храме архиепископ Опизо короновал князя Данилу королем Галицкой Руси. Сделал это по согласию и от имени папы Иннокентия IV, с которым новый король вел переписку с 1247 года. Еще перед коронацией князь Данила принял католическую веру, хотя некоторые писатели относят этот факт на 1247 год. В Дорогичине наконец была призвана к существованию — по-видимому первая в истории Костела после так называемой схизмы 1054 года — католическая епархия восточного обряда с центром сначала в Угровеске, небольшой местности, расположенной над Бугом к югу от Володавы. Впоследствии перенесена в Холм Люблинский, существовала с некоторыми перерывами до второй половины ХIХ века, когда была уничтожена царизмом...»
Так почти дословно звучат абзацы, в которых польский римско-католический дорогичинский епископ описывает милое своему сердцу видение «Дорогичинского съезда». А как было на самом деле? Если мы попробуем ответить на этот вопрос, то должны начать с того, что имеем здесь дело как с объединением в одно целое нескольких разных событий, так и с попыткой завуалированного «перенесения» самого Дорогичина из тогдашней Руси в Польшу. Первое же впечатление такое, что все произошло в польском городе, под властью неуказанного князя и расположенном на территории католической диецезии, с центром в надвислянском Плоцке, по инициативе католических иерархов и польских удельных князей, а в гости приехали литовские бояре да еще и даже (!) князь Данила с Руси.
ДОРОГИЧИН
В действительности властителем в Дорогичине был именно Данила Галицкий, для которого этот город был вотчиной, унаследованной от предков, владевших Волынью. Он также где-то в 1241 — 1242 годах основал здесь «церковь прекрасную в честь святой Богородицы» — именно она была этим таинственным «существующим уже тогда храмом», в котором могла состояться коронация. Сейчас видим попытку «пришить» к ней костел св. Марии бывшего францисканского монастыря, который якобы стоит на месте построенной по велению Данилы церкви. Именно поэтому в его ограду вмонтирован упомянутый уже камень с надписью о коронации князя в храме «Najswiкtszej Maryi Panny». Человек, не знакомый с историческими нюансами, наверное подумает, что все произошло в этом же костеле. Но вернемся к историческим фактам...
Первое письменное упоминание о русском городе Дорогичин, который находился под властью киевского князя, датируется 1142 годом в «Киевской летописи» (средняя часть летописного свода, озаглавленного «Летопись русская», которую начинает Несторова «Повесть временных лет», а завершает «Галицко-Волынская летопись», большая часть которой возникла в холмском дворе князя и короля Данилы). Однако археологические данные свидетельствуют, что возникновение здесь укрепленного града, выполнявшего роль военного и административного центра определенной территории, произошло уже в первой половине ХI века (корни русского осадничества на этой территории уходят в первую половину I тысячелетия после Р.Х.). Именно такую характеристику Дорогичина, которая опирается на научные доказательства, находим в очередном издании Польской Академии Наук из серии «Katalog zabytkow sztuki» (t. XIII, z. 1), посвященном территории современного Симятицкого уезда: «Раннесредневековая (VI — VIII ст.) торговая осада при пути, который шел вдоль Буга из Руси в Ятвяжскую землю, которого существование подтверждено находками арабских монет. Около 1038 г., во время похода киевского князя Ярослава Мудрого против ятвягов, на правом высоком берегу Буга основан город, кстати, считающийся княжеской таможней (...находки оловянных пломб ХII ст., отмеченных гербовым тризубом Рюриковичей, киевских князей Олега Святославовича, Всеволода Ярославовича и Всеволода Олеговича)».
Если внимательно вчитаться в упоминания в «Летописи русской» о смежных с польской Мазовией территориях над средним Бугом (Бересть постоянно упоминается уже с начала ХI ст.) то убедимся, что были они своего рода «окном на запад» для Киева. Поэтому, как долго Киев сохранял свое положение столицы великого восточнославянского государства — «Русской земли» (название Киевская Русь выдумали историки в ХIХ столетии), так долго Великие князья киевские держали Бересть и Дорогичин под своим непосредственным контролем. Ситуация изменилась, когда в княжение в Киеве Изяслава Мстиславича (1146 — 1154 гг.) города эти перешли во владение его потомков; возникла волынская династия. Во второй половине ХII ст. отдельные ее представители, часто конфликтуя между собой, княжили в городах исторической Волыни, которая граничила с польскими удельными княжествами — Мазовецким и Краковско-Сандомирским. Дорогичин стал тогда на некоторое время княжьей столицей — «сидели» здесь внук Изяслава Василько Ярополчич, который в междоусобной борьбе потерял Бересть (умер в 1177 г.), а впоследствии сын Василька, имя которого не известно (епископ Дидич безосновательно, — но не без скрытого умысла, — переносит эти события на середину ХIII ст.).
80 — 90 годы ХII века — это период, когда в конфликты между русскими князьями активно вмешивался краковский князь Казимир Справедливый (умер в 1194 г.), близкий старший по возрасту родственник волынских властителей (с половины ХI ст. «трансграничные» браки князей русских и польских были явлением повседневным). Казимир — брат Агнессы, дочери Болеслава Кривоустого (правнука самого Крестителя Руси Владимира Великого). Агнесса была женой Мстислава Изяславича, сыновья которого в конце 1170-х годов владели основными волынскими центрами — Владимиром (Роман), Белзом (Всеволод) и Берестьем (Святослав). Если верить польским хронистам, то влияние краковского князя на дела своих молодых волынских племянников было настолько велико, что польский историограф того времени Винценти Кадлубек, описывая удел своего князя, осмелился написать, что Казимир приказал присоединить к своим владениям «некоторые русские провинции — Перемышльскую с прилегающими городами, Владимирскую с целым княжеством, Берестейскую со всеми ее жителями, Дорогичинскую с целым ее населением». Сейчас однако и польские историки признают, что это, прежде всего, licentia poetica.
Самой выдающейся фигурой среди Мстиславичей стал Роман, сконцентрировавший в своих руках большинство волынских волостей (кроме Владимира, также Бересть и Дорогичин), а в 1199 г. завладел и Галичем. В 1201 году он получил также фактический контроль над Киевом. Так что не удивительно, что скорый на комплименты властителям Винценти Кадлубек теперь с восторгом писал о Романе, который «всевластно властвовал почти над всеми землями и князьями Руси». Однако это «всерусское» правление Романа не было долгим — прервала его смерть во время интервенции в Польше, когда князь неосторожно удалился с небольшой дружиной от своих полков и погиб в неравной борьбе (1205 г.).
Когда Роман погиб, его сыну Даниле было всего 4 года, а Васильку, брату и верному помощнику Данилы во всех делах — только 2 года. В этой ситуации владения Романа перешли на некоторое время в руки других князей (в русские дела вмешивались теперь не только польские князья, но и венгерский король). Не прошло однако и 10 лет, как Романовичи, при поддержке волынского боярства стали возвращать себе родительские волости — Владимир, Бересть с Дорогичином, Луцк, Пересопницу и Белз. Дольше всего продолжалась борьба за Галицкую землю, претензии на которую имел также и венгерский король, которого поддерживало местное боярство. И хотя Галичем Данила завладел в 1238 году, но только победа под Ярославом в 1245 г., когда были разбиты войска боярско-венгерско-польской коалиции, гарантировала ему полную власть над этой частью отцовской вотчины.
ДОРОГИЧИНСКАЯ «РУССКО-НЕМЕЦКАЯ» ВОЙНА
Одним из эпизодов борьбы Романовичей за возвращение отцовских земель был конфликт за Дорогичин, завершившийся весной 1238 года битвой, в которой войска Данилы и Василька разгромили рыцарей-крестоносцев ордена Добжинских братьев. «Когда же наступила весна, — читаем в «Галицко-Волынской летописи», — двинулись они вдвоем на Ятвягов. И пришли они к Берести, но реки наводнились, и не смогли они идти на Ятвягов. Данила сказал: «Негоже есть держать отчину нашу крыжевникам-темпличам, то есть соломоничам». И пошли они на них с великой силой, взяли город месяца марта, и старейшину их Бруна схватили, и воев захватили, и воротились оба во Владимир».
Именно это событие ввело Дорогичин на страницы украинской литературы ХХ ст., ведь описали его Микола Бажан в поэме «Данила Галицкий» (1942 г.) и Антон Хижняк в одноименной исторической повести (1954 г.). Однако в этих произведениях, на возникновение которых большое влияние имели события Второй мировой войны, литературный образ конфликта за Дорогичин представлен весьма неточно, а порой тенденциозно. Но в большой мере была это не столько вина упомянутых писателей, как некоторых историков, плохо ориентирующихся в ситуации волынско-мазовецкого пограничья. Историки эти, прочитав в летописи о «крыжевниках-темпличах» (то есть ордене крестоносцев-тамплиеров) делали вывод, что в Дорогичини Данила воевал с какой-то формацией действующих на территории современной Литвы, Латвии и Эстонии так называемых Ливонских рыцарей (меченосцев; их знаком был красный меч, нарисованный на щитах и плащах), устав которых опирался на устав Ордена тамплиеров, который возник во время Крестовых походов в Иерусалим и имел центр около храма (templum) Соломона. Другие считали, что Дорогичин захватили крестоносцы (носили черные кресты на щитах и плащах), которых на польско-прусском пограничье поселил Конрад Мазовецкий (в 1237 г. меченосцы и крестоносцы объединились).
На самом деле «крыжевники», которых в 1238 году разгромили Романовичи, были частью ордена Прусских Христовых рыцарей (их устав также позаимствован из устава тамплиеров), основанного по инициативе князя Конрада Мазовецкого для обороны Мазовии от пруссов и поселенного в 1228 году в Добжинской земле над Вислой. Когда в 1235 году по папскому приказу эти так называемые Добжинские братья были объединены с более могущественными крестоносцами, часть из них не признала этого постановления. И именно им в марте 1237 г. Конрад Мазовецкий дал грамоту на владение Дорогичином и его окрестностями.
Опираясь на этот документ, большинство историков считает, что Конрад Мазовеций, в прошлом союзник Данилы и Василька, на самом деле завладел Дорогичином. Было это, наверное, в 1235 или 1236 году, когда мазовецкий князь изменил свое отношение к Романовичам и поддержал их конкурентов. Другое мнение у киевского академика Николая Котляра, автора очерка «Война Волынского княжества с Добжинским орденом», который впоследствии вошел в монографию «Данила Галицкий» (Киев, 2002). «Мы убеждены в том, — утверждает он, — что мазовецкий князь никогда не владел Дорогичином. В известных науке источниках об этом нет упоминаний. Думаем, что Конрад с легким сердцем одарил орден добжинских рыцарей землей и городом, которые ему никогда не принадлежали».
Как бы там ни было, в 1237 г. Дорогичин, хоть и на короткое время, оказался в руках Добжинского ордена. Из-за скупости источников, мы не знаем, как выглядело его отвоевание русскими князьями — произошла ли битва под стенами дорогичинского «града», как это описано в литературных произведениях М. Бажана и А. Хижняка, или может пришлось брать его с помощью осадной «машинерии» (такого мнения придерживается Н. Котляр). Но это, к сожалению, не единственная загадка без разгадки, которую оставили нам летописцы прошлого.
ЛУЧШЕ ПАПСКАЯ КОРОНА, ЧЕМ ХАНСКИЙ КУМЫС!
Более 20-ти лет продолжалась борьба Романовичей за восстановление государства отца. И она завершилась-таки успехом. Но радость затмила новая опасность — монголы, которые под руководством хана Батыя в 1237 — 1242 годах разгромили большинство русских княжеств, вместе с Киевом, Галичем и волынским Владимиром (в волостях Романовичей устояли только Холм, Кременец и Данилов), а также, частично — Польшу и Венгрию. В 1242 году кочевники покинули опустошенные земли, Батый поселился со своей ордой над Волгой и основал свое автономное государство, которое историки назвали Золотой Ордой. Ее «мирником» (вассалом) вынужден был признать себя и Данила, которому пришлось в ханской «гостиной» пить богомерзкий, по понятиям русинов, напиток — кумыс, и просить чтобы «поручена была земля его ему».
Понятно, что Данила, который до сих пор успешно громил всех своих врагов и не думал мириться с монгольским верховенством, постоянно искал союзников. Надежду давала заинтересованность делами европейского востока папской курии, ведь понтифик имел возможность провозгласить крестовый поход против язычников из Азии, которые угрожали также и католическим странам Европы. Надеясь на военную помощь, Данила согласился на предложенные папой Иннокентием IV переговоры о церковной унии, по мнению некоторых историков подписанной в 1247 году. Однако до практической реализации плана не дошло. Папа был далек от того, чтобы удовлетворить надежду русского властителя — поднять католическое рыцарство на борьбу с ордынцами. Иннокентий IV попробовал поощрить Данилу королевской короной — признаком суверенной светской власти, который многие католические властители вынуждены были ждать годами.
Именно этот «коронационный период» отношений Данилы с папой описан в этой части «Галицко-Волынской летописи», написанной в Холме около 1269 года. Ее автор, холмский епископ Иван начинает свой рассказ с событий конца августа 1253 года, когда в Краков, в котором находился Данила после возвращения из Чехии, прибыли послы, «которые принесли благословение от папы, и венец, и сан королевский. Они хотели видеть князя Данилу, но он сказал им: «Не подобает мне видеться с вами в чужой земле, пусть потом».
Летописец упоминает также о посольстве от папы с предложением коронации. Но Данила послам отказал, утверждая, что в условиях напряженных отношений с Ордой не может принять корону без получения военной помощи. Поэтому очередное посольство, которому пришлось приехать за Данилой в Холм, а затем и в Дорогичин, везло уже обещание помощи, потому что в мае 1253 г. папа Иннокентий издал буллу, в которой призывал христиан Польши, Чехии, Моравии, Сербии и Померании к Крестовому походу против монголов, что однако было довольно слабым аргументом, если учесть внутреннюю ситуацию в этих странах. Потому не удивительно, что послу трудно было уговорить князя принять папский дар.
Вот как описывает эти события епископ Иван: «Тем временем Опизо пришел, неся венец [и] обещая: «Ты получишь помощь от папы». Но он [Данила] все равно не хотел, но уговорила его мать его [Анна], [князья лядские] Болеслав [Стыдливый] и Сомовит, и бояре лядские, говоря: «Принял бы ты венец, а мы [готовы] есмо на подмогу против поганых». Он потому принял венец от Бога, от Церкви Святых Апостолов, от престола святого Петра, и от отца своего, папы Иннокентия, и от всех епископов своих». Эти уговоры продолжались довольно долго, поскольку: «Принял же Данила венец от Бога в городе Дорогичин, когда он шел на войну с сыном Львом и с Сомовитом, князем лядским». Упомянутая война — это совместный с мазовецким князем Сомовитом (Земовитом) поход в землю ятвягов — Дорогичин был традиционно сборным пунктом русских и польских войск. Подобные походы проходили, когда уже зимние морозы хорошо заковали болота над Нарвой и Боброй (Бебжой); следовательно, и коронация состоялась скорее всего в декабре 1253 года.
Два столетия спустя, в конце мая 1453 года турецкое войско захватило Константинополь — последний бастион Византийской империи. Несколько раньше, пытаясь спасти остатки могущественного когда-то государства, император и патриарх также заключили унию с Римом и получили обещания помощи. Но духовенство, монашество и народ выступили против унии, и на улицах звучала фраза, озвученная Лукой Нотарасом: «Лучше турецкий тюрбан, чем папская тиара!» Если верить историкам, то присущая византийским грекам откровенная неприязнь к «латынникам» не была в Руси слишком уж распространена. Однако подписанная также в ситуации внешней опасности и надежд на помощь, уния времен Данилы Галицкого долго не просуществовала. Уже в феврале 1257 года очередной папа Александр IV обвинил русского властителя в неверности, а впоследствии даже попробовал организовать Крестовый поход против «литвинов, ятвягов и русинов и других поган и схизматиков».
ИСТОРИЧЕСКОЕ СОБЫТИЕ ИЛИ ФАЛЬСИФИКАЦИЯ?
Дорогичинская коронация Данилы Галицкого — это событие важное для украинцев, ведь в нем, как в зеркале, отражается вся наша история с ее постоянными угрозами, возникавшими из-за расположения государства «на рубеже», и попытками поиска выхода из безвыходных ситуаций — при полной ненадежности единственно возможных союзников.
Но и сейчас, так как всегда бывало, чужестранцы хотят нашу историю переписывать на свой лад, выдергивая из нее отдельные факты, замалчивая другие и обогащая эту смесь собственным воображением. Именно такой конфабуляцией стал выдуманный в дорогичинской епископской курии «съезд», который по мнению его авторов должен стать большим международным совещанием — «первой встречей представителей этих всех обществ, которые в будущем договорятся в Креве» и «раз начатое дело укрепят в Люблине», и якобы «дадут начало Речи Посполитой».
Для «наглядного подтверждения» этого тезиса стол президиума в доме культуры украшен даже флажками с цветами наций — русской, украинской, белорусской, литовской и латышской (!), на долю которых должен был якобы повлиять этот «съезд», дата которого «определена» на июнь 1253 г. Проблема «только» в том, что тогда Данила был от Дорогичина очень далеко (воевал в Чехии), а у литовских бояр не было необходимости приезжать в Дорогичин, чтобы якобы провести в свою столицу папского посла Опизо, который вез корону для князя Миндовга, потому что она изготовлена в Риге, и Опизо не имел к коронации литовского властителя никакого отношения. Так же не мог Данила основать тогда епархии в Угровеске — по той простой причине, что основал ее на несколько десятков лет раньше, а в Холм перенес ее еще перед 1253 годом (вероятно, что границы епархии охватывали и Дорогичин). «Католической епархией восточного обряда» стала она в 1596 году.
Итак, нужно задать вопрос — чему служит придумывание таких псевдоисторических комбинаций и организация шумных празднований? Думаю, что это не только пиар-акция для улучшения имиджа епархии и самого города. Здесь мы имеем дело с очередной попыткой привнесения выгодного для польской католической иерархии видения истории как Дорогичина, так и всего Подляшья (город — его историческая столица), в котором, несмотря на все войны, «беженства» и «репатриации» проживает еще столько «русских» — по некоторым подсчетам на территории, подчиненной дорогичинскому католическому епископу, проживает 90 тысяч православных, преимущественно с украинскими этническими корнями. А что с национальным сознанием у них слабовато, то, по-видимому, дорогичинский владыка задумал взять на себя роль «воспетого» Шевченко в послании «І мертвим, і живим...» немца, который «історію нашу нам розкаже».
Кто-то мог бы сказать, что в этих празднованиях участвовали также греко-католические иерархи и верующие, а это же тоже украинцы — осознающие свои национальные истоки наследники традиций Галицко-Волынской Руси, прибывшие в Дорогичин, чтобы отдать должное прошлому и величественной фигуре Данилы Галицкого. Именно так это событие представила в статье на страницах «Нашего слова» госпожа Наталья Кравчук, и так ее, догадываюсь, понимали ее паломники, прибывшие сюда из Украины, Варшавы, Люблина, Эльблонга или Гижицка. Но были они здесь только в качестве гостей, присутствующих на специально подготовленной для них (может лучше — «под них») части мероприятия, которое в конечном итоге холодно воспринималось местными поляками. Можно бы сказать — были и уехали, ведь ближайшие греко-католические приходы в Варшаве и Люблине. Поэтому их присутствие, как мне кажется, было, скорее, своего рода алиби для польских организаторов затеи, чем настоящим вкладом в диалог — между поляками и украинцами (почему такого рода торжества не состоялись в Хелме, в построенном греко-католическими епископами соборе на Даниловой Горе, который сейчас в руках римо-католиков?), или между религиозными и национальными общинами Подляшья. Это видно хотя бы из того, что для организации мероприятия не приглашен ни местный православный владыка, ни руководители Союза украинцев Подляшья, ни связанных с этой организацией историков, которые должны были бы немало рассказать об украинском прошлом Дорогичина и региона, который и в польских исторических документах и народоведческих описаниях называется Terra Russie (Русской землей) и Podlasie Ruskie (Русским Подляшьем).
...А так, обильно звучали заверения о готовности к диалогу! Сложно мне говорить от имени всех православных украинцев Подляшья, а тем более иерархов. Но думаю, что при таком подходе к нашей истории польско-католическая сторона может рассчитывать только на внутренний диалог — в стенах епископской курии и приходских костелов. Потому что, по-видимому, и греко-католики из Польши и Украины быстро откажутся от такого рода мероприятий, убедившись, что несмотря на красивые слова в их адрес, становятся они участниками манипуляции украинской историей, а то и открытой насмешки над ней.
