Сегодня интерес к наиболее древней истории Украины, без преувеличения — всеобщий. И вполне естественно, что каждый человек, не безразличный к прошлому своего народа, хочет знать ответ на волнующие вопросы: кто мы, откуда, кем были наши далекие предки? Особенно это касается становления археологических культур и их этнической принадлежности. Вспомним, например, что было сказано о генезисе народов трипольской культуры (IV—III тыс. лет до н.э.): семиты, хато-хуриты, фракийцы, арии даже шумеры и, конечно же, — праукраинцы. Но, как известно, чем больше определений одного и того же, тем меньше определенности. Даже среди славного и просветленного племени интеллигентов есть отдельные его представители, которые решительно готовы браться за любые проблемы и решать их, как говорится, «молниеносно»! Позиция — безошибочна, как у библейских пророков. Вы не знаете, кто такие трипольцы? Но это же наши славные предки! Доказательства? А никаких. Сплошные заклинания, заверения и тому подобная риторика. Так нам хочется, а значит так оно и есть. В связи с этим вспоминается невероятный ажиотаж в 1972-73 годах вокруг романа Ивана Билыка «Меч Арея», в котором праукраинцы выступают под именем гуннов, а их вожак Аттила... Вы до сих пор не знаете, кто такой Аттила? Но это же наш киевский князь Гатило (от слова «гатить» — бить). Больше всего меня тогда удивила реакция многих читателей на неординарное содержание романа-гипотезы. Им почему-то (сложно объяснить до сих пор) захотелось, чтобы предки украинцев были гуннами. Вы только подумайте, какая честь! То что же заворожило читателя в романе Билыка? Сила — прежде всего! А дикая сила — это тебе не какие-то там «дикие танцы» сегодняшнего дня. А вот свеженькое. Станислав Губерначук в своей книге «Як гул століть» (К., 2000. — С. 30) вполне серьезно (на наш взгляд, — курьезно) утверждает, что «гунны были праукраинской диаспорой, которая вернулась защищать свою родную землю» (с. 30). Вернулись, оказывается, из-под Великой Китайской стены. Зачем же тогда гунны покинули родину и «покатились» аж до Китая? Видно, не так уже и любили землю «свою».
Еще в 1996 году в газете «Волынь» (от 22 октября) я попробовал охладить лихорадочную экзальтацию той части нашей радикально настроенной интеллигенции, которая была захвачена еще одной проблемой: арии в Украине, украинцы — потомки ариев. Вместо научного подхода культивируется до сих пор сугубо идеологический подход (в прошлом было то, что нам нужно сегодня): праукраинцы — шумеры, трипольцы, арии, пусть даже гунны... Только не славяне. Выходит, что сегодня кое-кому этого славного имени мало. Уже и неудобно, и не по себе (как будто и непатриотично) напоминать, что украинцы — славяне. А когда-то было (еще и не так давно): украинцы — потомки скифов. Было и пошумело, и утихло. И докатилось, как видите, до гуннов. А что дальше?»
В Украине продолжается поиск «славных предков». Об этом свидетельствует непрерывный поток публикаций об арийском происхождении украинцев, как и их шумерской или трипольской генетической основе. Наибольший резонанс у общественности вызвали «Прародина ариев» (К., 1995) Юрия Шилова и «Путь ариев» (К., 2001) Юрия Каныгина и другие их публикации, которые получили весьма неоднозначную оценку в научных кругах. К ним нужно отнести и упомянутую книгу Станислава Губерначука. Следует сразу же сказать, что концептуальные построения этих авторов стоит рассматривать как гипотезы, а они имеют право на существование, если есть факты, которые их подтверждают. Можно привести много примеров, когда гипотеза, которая еще вчера казалась «безумной», сегодня становилась полноценной теорией. Но гипотеза, чья бы она ни была, не является «священной коровой», святость и неприкосновенность которой нужно, не задумываясь, немедленно признать. На наш взгляд, позиции этих авторов объединяет их крайняя заидеологизированность, бурлящая «злоба дня», трактовка прошлого «в духе» идеологических устремлений сегодняшнего дня, какой-то безоглядный этноцентризм. Мы уже не говорим о разного рода любительско-патриотической писанине тех авторов, у которых славянская принадлежность украинцев почему-то не вызывает любопытства, уважения и гордости. Это очень странный патриотизм, который, иногда не ведает, что творит и говорит. Поэтому заслуживает внимания и взвешенного осмысления довольно резкое, но справедливое мнение Леонида Зализняка: «оценивать же концепции происхождения украинцев или любого другого народа мерилами патриотизма или романтических сантиментов — бессмысленное и контрпродуктивное дело». Так, Станислав Губерначук ради утверждения идеи (а не научной концепции!) трипольской генетической основы праукраинцев отбрасывает общепризнанные в мировом научном содружестве концепции реального существования индоевропейской и праславянской общностей, родства индоевропейский языков.
Но, сравнивая украинский язык и санскрит, язык ариев, автор, отрицая свое же построение, приводит примеры не только общности лексики этих языков и их звукового оформления, но и значительной схожести словообразовательных формантов (префиксов и суффиксов) в этих языках, что как раз и указывает на их древнее и глубинное родство, а не просто лексическое заимствование. Выдающиеся лингвисты Тамаз Гамкрелидзе и Вячеслав Иванов относят праславян и ариев к общему языковому ареалу. Так что родство этих древних этносов имеет свою объективную основу. В начале III тыс. до н.э. начался процесс расселения этноса этого ареала. Со времени миграции индоариев с территории общей прародины на восток (через Казахстан, Среднюю Азию на север Индии) их язык был уже изолирован от языка их соседей праславян. Понятно, что со временем языки праславян и ариев менялись, потому что каждый из них развивался по своим внутренним законам и они все больше «расходились», теряя некоторые черты общности. А сколько было потеряно в долгом пути от Северного Причерноморья до Индии во время медленной миграции ариев с их стадами (как говорят «попасом»), которая продолжалась сотни лет, если не целую тысячу. И все же родство языков было настолько значительным, что языковых реалий этого родства при всех потерях сохранилось довольно много. Поэтому полного «отчуждения» языков не могло произойти. Общность оказалась такой большой, что и «затерянное» на дорогах миграции не разрушило генетической основы языкового родства. Эта близость, несомненно, еще и в большей мере (качественно и количественно) создавалась на общей прародине соседних этносов — праславян и ариев. В санскрите, языке ариев, десятки (!) слов, которые почти буквально повторяют хорошо известные нам слова.
Из-за отсутствия места приводим только некоторые поразительные и чрезвычайно убедительные примеры: бхага — бог; набхаса — небеса; прастра — пространство; отиман — вожак, атаман; площадь — так и будет площадь; агни — огонь; ватар — ветер; двар — двери; дара — дыра; прия — приятный; свара — ссора; яма — смерть, яма; арати — пахать; прахлад — прохладный; мид, мадху — мед; ход — ходить; грама — громада; виш — поселение, село (ср. рус. «весь» и белор. «всьоска»); трина — трава (ср. рус. «трын-трава»); юша — уха; пива — вода, пивший, питье; кравис — кровь; криш — крошить; угла — угол, угол. Всякий корень арии называли «крин», то вспомните наш «хрен», потому что на огороде он всем корням корень.
Особенно поражают своим сходством термины семейного родства: праматри — праматерь; матри — мать; папы — папа; пате — отец, батя (ср. лат. «отец»); праджада — прадед; сую — сын; бхратар — брат; свака — свояк; сва — свой и т. д. Эти фундаментальные, жизненно основополагающие понятия не заимствовались, они существуют в той или иной форме как коренные средства выражения семейных отношений. Эти отношения — первичная праклетка, что обеспечивает существование и воссоздание этноса, определяет его самоидентификацию и духовное единство. Весьма показательно и то, что у ранних (ведических) ариев отец богов и создатель всего сущего имел имя «Праджапати» (ср. «праджада» — прадед и «пате» — отец). На наш взгляд, смысловое и звуковое родство санскритской и славянской лексики как раз красноречиво свидетельствуют о генетическом родстве этносов — праславян и индоиранцев на их общей прародине. Среди решающих движущих сил этногенеза, становления и развития того или иного древнего племени исследователи выделяют консолидирующую роль языка. Так, по мнению известного этнолога Валерия Алексеева, «каждый язык с самого начала своего образования может рассматриваться как этносоздающий фактор».
По нашему мнению, языковые восхождения санскрита и славянских языков подтверждают концепцию известного украинского ученого Дмитрия Телегина, согласно которой археологическим эквивалентом праславян и индоиранцев является, соответственно, днепро-донецкая неолитическая культура (поздний этап) и среднестоговская культура эпохи меди. В IV—III тыс. до н.э. эти соседние археологические культуры существовали одновременно. По результатам исследования Ирины Потехиной, люди этих смежных в пространстве и времени культур принадлежали к одному и тому же антропологическому типу (крупные северные европеоиды). Это еще одно и весьма существенное подтверждение генетического родства праславян и индоиранцев. Следовательно именно на основании научных данных, а не идеологически безответственных утверждений этническое родство праславян и ариев и их языков объясняется достаточно обосновано и убедительно.
Есть и другой вариант разрешения проблемы соотношения праславян и индоиранцев. Леонид Железняк считает, что середнестоговская культура, а также и будущие, более поздние, «на востоке вырастают из днепро-донецкой культуры». Это «вырастание», по-видимому, не следует понимать так, что праславяне (люди днепро-донецкой культуры) «породили» ариев — среднестоговцев. На наш взгляд, корректнее говорить о днепро- донецкой этнокультурной общности, в которую на раннем этапе своего становления входили и предки позднейших индоиранцев. Это подтверждают и языковые восхождения в языках обоих этносов. Нужно подчеркнуть и то, что санскрит ближе всех к восточнославянским языкам. Известный индолог Наталья Гусева отмечает: «Сохранившиеся до сих пор элементы речи, пронесенные сквозь сотни и тысячи лет, — вот один из наиболее надежных источников отслеживания этнической истории». Точнее, кажется, не скажешь. Именно в этом аспекте можно принять тезис Сергея Кончи о том, что «понятие» «индоевропейцы» было и пока что остается сугубо языковым».
И, наконец, наша гипотеза, которую, возможно, уместно рассматривать как определенное подтверждение глубины связей праславян и ариев. Раскрывая внутреннее (а поэтому и скрытое) содержание одного слова, мы хотим показать, что в нем, как в капле росы солнце, отображается определенный аспект исторических отношений праславян и индоиранцев. Речь будет идти о раннеарийском мифе, где основой сюжета является взбаламучивание океана старшими и младшими богами. Старшие боги владели секретом оживления мертвых бойцов, поэтому их воинство было непобедимо. А младшие боги погрузились в горькие размышления о своих недугах и старости. Нужно было немедленно решить проблему бессмертия и вечной молодости, иначе старые боги окончательно победят их. По совету мудрого Вишну (Вышний, Всевышний) младшие боги заключают мир со старшими богами, чтобы вместе взбаламутить океан и, таким образом, добыть амриту («не мертвую»), т.е. «живую воду», напиток бессмертия. Побочным, нежелательным и, видно, непредполагаемым результатом деяния богов стало то, что вдруг, как сообщает миф, «вышла из вод молочного океана ослепительно прекрасная Сура, богиня вина и хмеля. Боги (младшие) приняли ее, а сыновья Диты и Дану (матери старших богов) отвергли ее; поэтому, рассказывают, что они называются с тех пор асурами, а боги (младшие) — сурами» (Мифы Древней Индии. М., 1975. — С. 32). Сура в раннеарийскую эпоху — крепкий хмельной напиток, который, в отличие от благородного напитка сомы, не имел священного статуса, не говоря уже о божественной мифической амрите.
Кажется, что этот миф — отображение религиозной борьбы в раннем арийском обществе. Арии делились на тех, которые поклонялись старшим богам, асурам, т.е. «несурам», и тех, кто стал почитателем новых младших богов — суров. По-видимому, реликтом, далеким отголоском этих верований, является то, что на Волыни и Ривненщине называют словом «сура» нехорошего человека, опьяненного, обнаглевшую от зла. «Сурой» называют преимущественно женщину, но могут назвать этим именем и подлого и ненавидимого человека. Праславяне, по-видимому, были на стороне тех ариев, которые поклонялись асурам (старшим богам), которые не приняли Суру (богиню) и суру — хмельной напиток, отраду пьяниц в древнюю эпоху. Греческие источники сообщают, что скифы — прямые потомки ариев, излишне злоупотребляли хмельными напитками, что было причиной многих побоищ между «своими». Бывало даже так, что «в угаре пьяной удали» скифы делились на два отряда и, подвластные суре, рубили друг друга мечами до смерти. Это неоднократно наблюдали греческие колонисты. Поэтому слово «сура» и стало с давних времен у праславян означать крайнее выражение негатива в поведении обезумевшего человека, который в бессознательном состоянии мог нанести непоправимый вред ближнему, натворить чего угодно.
Для прояснения сущности этногенетических процессов в далеком прошлом весьма информативными являются названия озер, год, капищ, а также этнонимы — названия племен (племенных объединений): дулибы, тиверцы, северяне и т.д. Эти названия — еще и сегодня таинственные реликты (редкие остатки) языков древних этносов, которые жили на праславянских территориях. В этом плане заслуживает внимания концепция локализации индоариев известным индологом Степаном Наливайко. По его мнению, индоарии как многоплеменной этнос сложились в V—III вв. до н.э. в ареалах Южного Буга и Поднепровья, в том числе и на Полесье. Как известно, в «Ригведе» — наиболее древней памятке индоариев — названо пять «ведических» племен (яду, турвашу, друхью, ану и пуру). Исследователь считает, что племя яду (ядави) было родственно с предками позднейших ятвягов, о котором речь идет в древнерусских летописях. Он первым обратил внимание на тот удивительный факт, что тройное название индоарийского племени (ядави/сатвати/данави) отвечает такому же тройному названию племени балтийского (ятвяги) судовиты (дайновы). Это соответствие слишком точно и поразительно, чтобы быть случайным (журнал «Волынь», 1997, №3. — С. 16).
Из племени ядавов произошел Кришна, который выступает в трех ипостасях — бог, мудрый, царь-воин и божественный пастух. Из племени ядавов ведет свой род также и могущественный воитель Шини, внук которого правил боевой колесницей Кришны. Степан Наливайко утверждает, что «следы Кришны и его племени выразительно прослеживаются на Волыни». Это утверждение может показаться абсолютно фантастическим допущением исследователя, который опирается только на мифы для обоснования невероятного и невозможного. Но не спешите с негативными заключениями... Вспомните археолога Генриха Шлимана, который, доверившись божественной правде мифа, открыл человечеству местонахождение мифической Трои, откопал ее и, таким образом, с тех пор она стала уже исторической реальностью.
Следовательно, Волынь, ядави/ятвяги, Кришна, воитель Шини... И здесь фантастическое и невероятное, но уже в реальных очертаниях само идет к нам. В Любешивском районе Волынской области в бассейне реки Стохид (Струмина) есть озеро с тревожным и уже знакомым названием — Шини. Мало того, в соседнем Камень-Каширском районе есть еще одно и еще большее озеро с таким же названием — Шини. Оно третье по величине в этом озерном крае после озер Сирче и Ольбле. К этому факту (а это — не только упрямая, но и реальная вещь) можно относиться по-разному.
Возможно, это случайное совпадение имени из мифа и названий двух озер? Напомним, что гидронимы (названия год и озер) хранят остатки языков древних племен, которые проживали на землях Полесья. Каждое из этих названий — как будто окошко, приоткрытое в глубину тысячелетий. Это еще одна счастливая возможность увидеть скрытое и таинственное...
На наш взгляд, повторение названия Шини может свидетельствовать только о чрезвычайной важности этого имени для того, кто дал обоим озерам такое название. И слава Богу все это не потерялось со временем.
Полесье, защищенное своими лесами и болотами, сохранило многое из своей первичной древности, в том числе и этнической. Наш заповедный край — это также своего рода еще до сих пор не разгаданная Троя. А относительно локализации индоариев на Полесье, то миф и строгая наука странным образом совпадают. Так, известный археолог Григорий Охрименко отмечает, что в XVIIв. до н.э. «на значительных территориях Украины, в том числе на юге Ривненщины, доминирующим становится население многоваликовой керамики... Генетическую линию развития, связанную с населением многоваликовой керамики, Валентин Даниленко назвал протоиндоиранской» (Охрименко Т. В. Население Волыни в праисторические времена, Луцк, 2004. — с. 118). Установлено, что люди этой археологической культуры стали этнической составляющей праславянства. Украинский ученый Станислав Братченко утверждает: «дальнейшая судьба памятников с многоваликовой керамикой определяется заметной преемственностью, которая наблюдается в культурах поздней бронзы — тшинецкой, комаровской и поселениях сабатнивского типа. В формировании их исследователи видят и участие племен, которым принадлежит многоваликовая керамика» (Археология Украинской ССР. — К, 1971, с. 343). Большинство археологов и лингвистов считают, что восточнотшинетцкая культура (XVI— ХI в. до н.э.) является этническим ядром наиболее древней славянской общности. В ее составе выделяют четыре локальных варианта: припятский, ровенский, киевский, сосницкий. Следовательно, как видим, присутствие индоиранцев на Полесье — историческая реальность...
Прошлое своего рода озерная глубь, на дне которой всегда видишь неясные очертания неизвестного: обломок старого дерева, старая лодка или камень с таинственными письменами, которые обязательно прочтем...
Мы будем верить в это и ждать. Так оно и будет.
