Волынский корреспондент «Дня» Наталья Малимон пообщалась с людьми, которые либо лично были свидетелями событий на Волыни в 40-х годах ХХ в., либо слышали о них от близких, либо в силу своих профессиональных интересов изучали этот тяжелый период нашей истории.
Николай КУЧЕРЕПА, кандидат исторических наук, профессор Волынского госуниверситета, входит в группу экспертов по вопросам украинско-польских отношений в годы Второй мировой войны при Совете национальной безопасности и обороны Украины:
— Считаю, что следует употреблять не термин «волынская резня», а говорить о волынской трагедии... Я противник утверждения, что поляков на Волыни истребляли только ОУН-УПА. Не стоит забывать, что на территории Волыни в годы войны действовало очень много военных и полувоенных организаций. Были немецкие и венгерские оккупанты, польские и советские партизаны, части Армии Краевой, польская самооборона, а еще действовали отряды «мельниковцев» и «Полесской Сечи», были блуждающие группы мародеров, спецгруппы НКВД... Разобраться, где чьи жертвы, очень сложно.
Да, в июле 1943 г., на Петра и Павла, произошло до ста одновременных нападений украинцев на поляков, это был пик борьбы. Но почему так произошло? Причина в том, что и ОУН, и УПА боролись за создание самостоятельного украинского государства, но ведь требовали создать его на украинских, а не польских землях! Однако польское эмиграционное правительство из Лондона требовало, чтобы ни один поляк не выезжал с Волыни, потому что «без поляков Волынь не будет наша!»
Волынь в соответствии с Рижским договором 1921 г. вошла в состав Польши, конституция которой гарантировала равные права всем национальным меньшинствам (хотя, разумеется, украинцы на Волыни не были национальным меньшинством...). Однако по отчету польского воеводы в действительности на Волыни в 1932-1933 гг. осталось всего четыре начальных (средних не было!) государственных школы. В волынском госархиве я нашел интересный документ, который обязательно опубликую: это политическая программа польского правительства, которая ставила целью перевести украинскую церковь на польский язык, полонизировать украинцев и окатоличить (и это насильственно делали, сгоняя людей в костелы!). Слово «украинец» вообще запрещалось употреблять в польском делопроизводстве. Можно было: этническая группа, волыняк, православный, полищук, тутейший, русин, русский. Если бы не было «золотого сентября 39-го», эта государственная политика уже бы воплотилась в жизнь.
— Названия «Порицк», «Кисилин», «Пшебраже» и другие стали символами «зверств украинцев». Можете ли вы назвать аналогичные села на Волыни, пострадавшие от «зверств поляков»?
— В Волынском госархиве хранится уголовное дело на гражданского коменданта Пшебраже (теперь Гаевое) Людвика Малиновского, арестованного большевиками в 1944 г. В нем очень много свидетельств, как поляки нападали на села Озеро, Яромиль, Тростянец, доходили и до Колок. Ведь Пшебраже было в годы войны большой базой польской «самообороны». В разное время сюда съезжались и проживали здесь от 20 до 28 тысяч человек. Прокормиться они могли только грабежами. Об этом поляки забывают говорить. Мы же только теперь начинаем заниматься этим вопросом, потому что в советские времена было одно понятие — польско-украинская дружба, а споры только на уровне «польский пан — украинский батрак». Люди пишут воспоминания, которые нужно проверять. Мы историки, а не политики, и должны воспроизвести хронологию событий, составить мартиролог жертв, чтобы должным образом отдать им дань памяти.
Помню, в 1994 году я выступал на международной конференции по вопросу польско-украинских отношений в годы Второй мировой войны (а мы провели их уже десять) в городке под Варшавой. После выступления ко мне подошел польский ветеран и говорит: «Господин, отдай мне ногу!» И показывает протез. Оказывается, он бывший польский осадник из-под Рожищ. Наступил на мину. На резонное замечание, что мина могла быть советской, немецкой и даже польской, почему же считать, что ее поставили украинцы, ответил: «А кто другой? Только украинцы!»
К сожалению, эти стереотипы (украинец — «різун», грабитель, «сокирник») живучи.
Николай ВЕРЖБИЦКИЙ, директор научной библиотеки Волынского госуниверситета:
— Польско-украинская резня прошлась и по вашей семье...
— Да. Мой дед, священник украинской православной церкви, в декабре 1943 г. был расстрелян в селе Осекрив Турийского района — на площади около церкви, с большинством мужского населения села. Мой отец еще за полтора года до этой трагедии, будучи пятилетним мальчиком, ходил в девичьем платье, и не он один: так украинцы в округе прятали своих малолетних сыновей от поляков...
— Вы и до сих пор держите в своей душе зло?
— Эту тему вообще не стоило бы трогать, пусть бы она заживала еще не один десяток лет... Зла в душе абсолютно нет. Уже нет. До 20 лет я не терпел поляков, потому что их не терпели в нашей семье... К 30-ти — начал относиться к этому более терпимо. А теперь у меня за Бугом немало приятелей, ведь наш университет имеет научные и производственные отношения с польскими вузами. Как человек, теперь с приязнью отношусь и к польской культуре, польской интеллигенции, и не хочу, чтобы мы с ними начинали дискуссии на давно прошедшие, но все еще болезненные темы. Это был межэтнический конфликт, однозначно спровоцированный немцами, поэтому на уровень сегодняшних межгосударственных отношений его не стоит переносить. Хотят поляки приехать на Волынь, обустроить свои могилы — пусть едут и обустраивают, однако на них не должно быть надписей, унижающих национальное достоинство украинцев. Пусть и украинцы получат возможность поехать в Польшу на свои кладбища!
Адам СОКОЛЮК, сельский голова, село Кисилин Локачинского района:
— В Кисилине польское кладбище обустроено довольно давно, еще в советские времена. Как относятся к этому местный жители?
— В Кисилине два польских кладбища, потому что и поляков здесь проживало очень много. В селе даже был большой костел, он и сейчас есть, только заброшенный. Около него — одно из кладбищ, ведь именно здесь погибло немало поляков...
— Украинцы ведь тоже погибали?..
— Погибло очень много, да еще сколько не похоронены, потому что никто не знает, где их останки: приходили ночью поляки, забирали... Наши люди никогда не возражали, чтобы поляки обустроили свои кладбища, приезжали помянуть родных. Но нас обижает надпись на памятном знаке: «Полякам, погибшим от рук украинской национальной буржуазии». Я по поручению людей обращался по этому вопросу в Локачинскую райгосадминистрацию, но пока что ничего мы не добились.
— Нужно ли украинцам, как утверждают поляки, покаяться за ту трагическую резню?
— Мы должны простить им, а они нам. Старожилы рассказывают, что ту резню устроил немец, чтобы легче контролировать территорию... К такому выводу, помню, пришли в разговорах мой папа и уроженец Кисилина Святослав Демский. Он был в костеле, где прятались поляки, там ему и ногу оторвало... По матери был украинцем, поляком по отцу. Его уже нет в живых, а раньше часто приезжал в село, делал зарисовки (стал художником, писателем), и не держал зла на прошлое.
