Знатный дом князей Вишневецких принадлежал к наивысшему в иерархии украинского средневекового общества социальному уровню — «княжат головних», однако в течение XVI в. был слишком слаб, чтобы претендовать на первенство среди них. По подсчетам Н. Яковенко, этот род занимал 3—4 место в неофициальном табеле о рангах наиболее мощных местных княжеских кланов.
Следовательно, Вишневецкие не могли серьезно конкурировать, например, с «некоронованными правителями Украины» — князьями Острожскими — в относительно освоенных районах (прилегающих к Волыни — гнезду украинской аристократии — и еще вокруг Киева), попробовали наверстать свое на пограничных «пустынях». Решительность и настойчивость их в этом выборе, незаурядное умение администраторов и полководцев, проявленное многочисленными представителями этого рода, быстро приносили свои плоды. Не удивительно, что образ «казакующего магната», который сложился в общественном сознании украинцев XVI в., имел в качестве самой яркой модели — гордость и украшение дома Вишневецких — князя Дмитрия Ивановича Вишневецкого. Последний даже вошел в эпическую память украинского народа — исторических песен-дум — под казацким именем — Байда.
Вишневецкие удерживали в своих руках ключевые в украинском Поднепровье правительства черкасского, каневского и овручского старост плюс кастелянство киевское (сенаторский ранг). Путем займов и ссуд польского короля они завладели значительными земельными угодьями на Правобережной, а особенно на Левобережной Украине. Именно туда впоследствии переместился центр их деятельности, охватив почти полностью современную Полтавщину. Эти «королев’ята» даже осмеливались самостоятельно меряться силами с Московским царством (отстаивая свои права на округи Прилук и Ромнов).
В течение 1570—1620 годов князьями Вишневецкими были заложены такие города и городки, как Варва, Гадяч, Горошин, Жовнин, Корсунь, Лохвица, Лубны, Мошны, Переволока (Прилуцкая Переволочная), Пирятин, Прилуки, Ромны, Хорол, Чигирин. Косвенно (путем содействия приватизационных инициатив своих вассалов) причастны эти магнаты и к основанию Кременчуга. Кроме того, 29 сентября 1620 г. Константин Вишневецкий получил также королевскую привилегию на «доживотне» (пожизненное) владение Боровицей, Ирклиевым, Голтвой и Кропивной со всеми хуторами и слободами, относящимися к ним. И уже по налоговой ведомости (реестр подимного) в 1640 г., имения Яремы Вишневецкого на Левобережье насчитывают 45 поселений из 7196 хозяйствами-«дымами» (из них в Хороле — 350, Еремеевке/Веремеевке — 4, Чигирин-Дубраве — 60).
КНЯЗЬ ДМИТРИЙ ВИШНЕВЕЦКИЙ (БАЙДА), ЛЕГЕНДА УКРАИНСКОЙ ИСТОРИИ, ИДЕАЛЬНОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ ОБРАЗА «КОЗАЧЕСКОГО МАГНАТА»
Причем хотя читатели истории обычно фокусировались на первом и последнем из Вишневецких-надднепрянцев — Дмитрии (казаке-Байде) и Яреме (воинственном враге Хмельнитчины), но ключевой фигурой, заложившей крепкую почву т. н. Вишневетчины на Поднепровье, был совсем другой герой. Это, собственно, двоюродный брат упомянутого Д.И. Вишневецкого-Байды — князь Михаил Александрович Вишневецкий (1529—1584 гг.), который длительное время занимал должность каневского и черкасского старосты (1559—1580 гг.), а впоследствии (с 1583 г.) стал и любецким старостой. Он и является центральным героем этого очерка.
Здесь следует заметить, что история Вишневетчины — одного из показательных колонизационных проектов второй половины ХVI — первой половины XVII вв. на Надднепрянщине — издавна привлекала украинских историков. Впрочем, многообещающие наработки А. Лазаревского и Ф. Николайчика так и не были доведены до «академического» уровня исчерпаемости.
Свежий импульс широкоформатным исследованиям деятельности рода князей Вишневецких недавно дала книжка польского исследователя Илоны Чаманской. Следовательно, думаю, переформатированные сюжеты активности первых Вишневецких на Надднепрянщине, а также очертания силуэтов их благородной клиентелы вместе с зарисовками персон примечательных «вассалов» этих украинских «королевят» способны заинтересовать достаточно широкий круг знатоков истории раннемодерной Украины.
Начну с неудовлетворительного состояния обработки источников такой известной (правда, преимущественно, на уровне названия) стихотворной достопримечательности, как «Еpicedion, то есть стихотворение жалобное о благородной и вечной памяти достойного князя Михаила Вишневецкого» (Краков, 1585). Как ни странно, выяснение обстоятельств, описанных в этом выдающемся историческом произведении событий (год, место, персоналии причастных), до сих пор не отошли от первопубликации А. Стороженко в 1904 г. (а за более сотни лет уже поздних опытов здесь, действительно, есть что добавить). А украинский перевод фрагментов польскоязычного оригинала, осуществленный в 1987 г. не историком, а литератором Вадимом Пепой, вообще наделал немало вреда, потому что, собственно, является не переводом, а очень свободным пересказом, который существенно искажает фактографию.
Таким образом, текст «Эпицедиона» описывает события с 1555 по 1584 гг. (от первого боя героя произведения до его смерти). И именно эти «военные» истории, думаю, требуют более подробных комментариев.
Вот, собственно, первый эпизод с боем молодого князя Михаила Александровича Вишневецкого (1529 — 1584) при Кильдишевой могиле-кургане (над г. Хорол) летом 1555 г. (дату 1554 г., принятую А. Стороженко, поправила еще И. Чаманская). К описанию битвы при Кильдишевой могиле стоит добавить, что речь шла, очевидно, о нападении на двор крымского хана Девлет-Гирея, который тогда возвращался из тяжелого похода на Московские владения (крымчаки дошли почти до Тулы). Загадкой является лицо вождя татар — «Сат-Гирея Satkirey — мужа сердца большого». Возможно, это какое-то прозвище самого Девлет-Гирея. В другом месте «Эпицедиона» этот крымский властитель назван Сатман-Гирей («Satmankierey»). Саат — в переводу с татарского «время», следовательно, может, следует читать «тогдашний Гирей»? Хотя, другое описание похода крымчан в 1555 г. Свидетельствует о том, что при хане, как последний аргумент, была гвардия из 1 тысячи янычар с ружьями и несколько пушек, но ничего этого не видим под Кильдишевой. Следовательно, Сат-Гирей — это таки не хан, а просто татарский вельможа из ханского дома?
Дальше идет интересное описание практик военного учения, которые осваивал-тренировал молодой князь. Это: 1) отработка погони верхом на конях за врагом (с обстрелом беглецов) и других приемов «татарского» боя, 2) тренировка в стрельбе из огнестрельного оружия в пехотных построениях, а также 3) бой с относительно коротким копьем (рогатина).
Ради приближения «к боевым условиям» для молодых рыцарей организовывались вылазки в степь. Такой «спортивной» вылазкой была следующая — под Белгород-Днестровский, где М. Вишневецкому пришлось столкнуться с турками. Ее стоит датировать 1556 г. (в 1555 г. состоялась битва при Кильдишевой могиле, а следующий, после белгородского эпизод, повествует о походе в Ливонию летом 1557 г.). Дружине Вишневецкого здесь «двор» юного князя Романа Сангушко (1537—1571), а старшим над объединенным войском избрали они кн. Остафия Ружинского — вожака опытного, «как красоты, так и сердца большого». Интересно, что, если с татарами под Кильдишевой украинские вояки сражаются саблями и копьями (против враждебных стрел и сабель), то под Белгородом турки имеют преимущество в копьях (против их «длинных копий» украинцы сначала сражаются стрелами из луков и пулями из ружей, а затем доходит и до сабель).
Разгромленным туркам быстро поступила помощь в виде отряда татар — и здесь новый бой описывается как перестрелка — татары целят стрелами из луков, украинцы — пулями из ружей. Князья-казаки с потерями тогда отступили и битву признали несчастливой.
Следующий эпизод, как уже говорилось, повествует о прибытии М. Вишневецкого во главе отборного отряда — «коштовного почту» в войско, собранное во главе с самим польским королем, против Ливонского Ордена летом 1557 г. и о последующем участии князя в Ливонский войне. За «ливонские» заслуги ему в декабре 1559 г. предоставлено Черкасское староство (его князь держал до 1580 г., а тогда формально передал сыну в наследство, но до своей смерти в 1584 г. фактически контролировал это владение).
Практически сразу — по хронологии «Эпицедиона» это между 1560 и 1562 гг. — на зуб нового старосту попробовали татары. Их 3-сотенный отряд во главе с «гетманом» Сохором/Согором («Sochor»), который сначала расположился над Пслом, а затем отправился в сторону украинских коронных владений. Свеженазначенный староста с 1,5 сотнями воинов переправился на Левобережье, вышел навстречу нападающим и разгромил их.
Весной 1563 г. М. Вишневецкий за свой счет нанял 800 белгородских татар во главе с Сихозой и Бакаем, а также снарядил 400 собственных воинов. С этим войском он двинулся на подмосковскую Сиверщину, в частности, взял и сжег город Радогощ (его после того стали называть Погар).
Следующий эпизод с битвой при Пивских горах датируется по упоминаниям, 1) татары шли после нападения на Подолье, и 2) тем, что после битвы князь отправил пленников королю в Гродно. А именно в декабре 1566 г. имеем такое совпадение — крымчане с белгородцами во главе с ханом Девлет-Гиреем осуществили тогда нападение на Подолье и окружили коронного гетмана и русского воеводу Николая Сенявского (1489 — 1569) с сыновьями Николаем и Рафалом в их резиденции в Меджибоже, а король достаточно долго — по крайней мере весь декабрь — находился в белорусском Гродно, где на католическое Рождество открывался сейм Великого княжества Литовского.
Местом битвы была не сама гора Пивиха, расположенная на левом берегу Днепра, а местность напротив нее (устье Цибульник, где во времена Казацкой революции середины XVII в. не раз бывал татарский лагерь). Ведь атака на правобережные Черкассы с левого берега вряд ли кого-то застала бы врасплох да и отступление на Белгород на Днестре из Левобережья Днепра было бы слишком сложным. Возглавлял татар неизвестный «Рудаш Белгородский» с неназванными на имя «другими» старшими/»агами» — всех их знали за «хороших вождей». В этой битве принял участие также и Александр Вишневецкий — младший брат М. А. Вишневецкого, на то время 23-летний юноша. По описанию, опять этот бой с татарами велся преимущественно стрелами и пулями, хотя сам князь начал столкновение ударом своей рогатины.
Начало. Окончание читайте в следующем выпуске страницы «История и Я»
