Продолжение. Начало читайте «День» №94-95
Тотальное невосприятие Украиной имперских порядков, несмотря на в целом лояльное отношение к институту российской монархии, констатировалось многими обсерваторами тогдашней украинской действительности. «Я не находил в Малороссии ни одного человека, с которым мне удавалось говорить, выгодно к России расположенным; во всех господствовал явный дух оппозиции, — писал о своем посещении Украины в 1824 генерал А.Л. Михайловский-Данилевский. — У них есть пословица: «Он всем хорош, да москаль», то есть русский и, следственно, злой или опасный человек. Такая ненависть происходила от нарушения прав Малороссии, от упадка кредита и промышленности, от возвышения налогов, которые в Малороссии произвели повсеместную бедность, и от дурного устройства судебных мест, где совесть была продажная».
Немецкий географ и путешественник Иоганн Георг Коль, котрый в 1838 посетил Украину, констатировал: «Неприязнь народа Малороссии к народу Великороссии настолько сильна, что ее можно назвать просто национальной ненавистью, и это чувство в течение семнадцатого века скорее укрепилось, чем ослабло, когда страну захватила Московская империя ... Во время первых ста лет после союза Малороссия продолжала иметь своих собственных гетманов и сохраняла много своих старых конституций и привилегий, но все они были сметены ретроградными реформами предыдущего и нынешнего века. Даже термин «Малороссия» с 1837 был отменен, он уже не встречается в официальных документах «. В то же время Коль выразил пророческое убеждение: «... если однажды колоссальная Российская империя разлетится вдребезги, можно не сомневаться, что малороссияне создадут отдельное государство». Конечно, в этой среде были и носители идеи независимости Украины.
Немецкий путешественник смог, в частности, рассмотреть то, чего потом не хотела видеть господствовавшая в украинской общественной движении XIX в. народническая интеллигенция. Он констатирует, что украинская шляхта сохраняет «много признаков своего золотого века независимости. Во многих домах можно увидеть портреты Хмельницкого, Мазепы, Скоропадского и Разумовского, которые в разное время были гетманами, а рукописи, рассказывающие о тех днях, старательно сохраняются в сундуках «.
В то же время Коль заметил чрезвычайно важный фактор влияния украинского дворянства на общественную жизнь в XIX в. Он отмечает, что украинцы «имеют свой собственный язык, имеют свои собственные исторические воспоминания, редко смешиваются или вступают в брак с московскими правителями ... Можно сказать, что их национальные корни растут из провинциальной знати, которая живет в селах и от которой происходят все большие политические движения».
Эта «провинциальная знать», то есть украинский дворянско-шляхетский слой, потомки казацкой старшины вместе с крестьянством, стихийно сохраняла язык, веру, обычаи, традиционные формы семейного и общественной жизни, культивировала их в своей среде, несмотря на службу в государственных учреждениях, в общей интеграции в имперскую жизнь. Преемственность этого процесса проявлялась в течение всего XIX в., до эпохи национально-освободительной борьбы 1917 — 1921 гг. Об этом свидетельствует, в частности, обстановка в семье гетмана Павла Скоропадского, которая была связана тесными отношениями с многочисленными аристократическими семьями древней Гетманщины — Кочубеями, Милорадовичами, Миклашевскими, Тарновскими, Апостолами, Закревскими и др. «Благодаря моему деду и отцу, семейным традициям, Петру Яковлевичу Дорошенко, Василию Петровиу Горленко, Новицкому и другим, — вспоминал П. Скоропадский, — несмотря на свою службу в Петрограде, я постоянно занимался историей Малороссии, всегда страстно любил Украину и не только как страну с тучными полями, с прекрасным климатом, но и со славным историческим прошлым, людьми, вся идеология которых отличается от московской».
В родовом имении Скоропадских в Тростянце на Черниговщине была собрана бесценная коллекция памятников национальной старины: портреты гетманов, казацкой старшины, казацкое оружие, старинная посуда, мебель, старопечатные книги, рукописи. Члены семьи соблюдали украинские старосветские обычаи, почитали древние традиции. Именно в семье Скоропадских Тарас Шевченко, который дружил с дедом будущего гетмана Павла и был частым гостем в Тростянце, имел возможность изучать сохраненные не одним поколением рода документы, которые вдохновляли поэта на любовь к Гетманщине.
Такие панские усадьбы, принадлежавшие украинским аристократам, были распространенным явлением на территории бывшей Гетманщины, они красноречиво свидетельствовалы о привязанности украинской исторической элиты к своим национальным корням, о его потенциальной силе и способности противостоять имперской нивеляции.
Наряду с потомками казацкой старшины все отчетливее оппозиционные настроения в российской ассимиляторско-централизационной системе начали проявлять представители польского шляхетского слоя Правобережной Украины, Подолья и Волыни.
Толерантное в определенной степени отношение Павла I и Александра I к польской шляхетской элите, верной династии Романовых, давало возможность ее представителям сохранить свое сословное самоуправление в этом регионе Украины, а также занимать монопольные позиции в чиновничье-административных учреждениях на местах. В результате влияние российских властных структур оказалось ограниченным и польские культурные влияния стали доминирующими. Но так не могло продолжаться долго. Усиление ассимиляционно-централистского давления времен Николая I распространилось и на весь т.н. Юго-Западный край империи. Подольский губернатор П.Н.Батюшков выражал стремление осуществить полную интеграцию Подолья в составе империи, лишив регион выразительных проявлений национальных признаков, причем не только украинских, но и польских. «Задача российского правительства и общества в отношении Подолья и всего Юго-Западного края Российской империи, — писал он, — состоит в том, чтоб повысить благосостояние и образование местного русского населения. Необходимо обязательное употребление русского языка как языка государственного, а не только в государственных документах, но и школьном образовании, всех массовых местах, учреждениях и собраниях».
Однако «юго-западное шляхетство» проявляло довольно стойкое сопротивление своему превращению в российское дворянство. Это сопротивление продолжалось в различных формах до 1917 года. Одним из принципиальных этапов русификации края был указ императора Николая I от 1832 о введении русского языка вместо польского в ??»судебных местах по гражданскому судопроизводству» в Киевской, Подольской, Волынской губерниях. Сопротивление шляхетской элиты в целом включало и попытки ее украинской составляющей сохранять специфику своего собственного социального и национального развития и демонстрировало отчетливую тенденцию полонизированной украинской шляхты проявить свое украинское лицо и присоединиться к Всеукраинскому движению.
С другой стороны, российская администрация воплощала в жизнь политику определенного ограничения польского землевладения, которая наряду с крестьянским движением была проявлением т.н. войны за землю. Последняя свидетельствовала, что сопротивление российской политике ассимиляции и тоталитаризма охватывало не только социальные низы империи, но и те многочисленные слои привилегированного социума, которые не желали мириться с российским имперским тоталитаризмом.
Незаангажированное наблюдение реалий украинской национальной жизни XIX в., места и роли в нем шляхетской элиты перекликается с более поздней оценкой В.Липинским «класса родовых землевладельцев», их вклада в общественно-политическое и культурное движение в Украине. Как известно, лидер украинского консерватизма остро критиковал украинских национал-демократов за их попытки поставить украинскую аристократию за рамки нового нациесозидающего процесса. Он подчеркивал огромную креативную роль украинского класса землевладельцев, которые закладывалы «фундаменты под современное политическое и культурное возрождение украинской нации».
Окончание читайте в следующем выпуске страницы «История и Я»
