О нашем украинском «космосе»
Сергей ЯКУТОВИЧ, художник-график, автор иллюстраций для переиздания романа «Берестечко»:
— Над иллюстрациями для этой книги я работал более полугода, хотя обычно на один проект я трачу не больше двух-трех месяцев. Мне было очень сложно. Прежде всего, мое состояние было похожим на состояние главного героя. И найти, как рассказать о состоянии героя, когда с тобой происходит то же самое, очень сложно. Во время такой работы я всегда идентифицирую себя с писателем. А здесь, во-первых, автор — женщина, а во-вторых, пани Лина сама идентифицировала себя с мужчиной, то есть Богданом. У меня было много сомнений, и, в конце концов, я понял, что это произведение должно быть иллюстрировано почти набросками. Это очень тяжелое, вязкое произведение, многослойное, поэтому иллюстрировать его нужно было легко и непринужденно. Но эта легкость должна была нести нервное напряжение.
Когда я начал работать над «Берестечком», мне сразу же захотелось иначе расположить текст на страницах. Ведь произведение читается как бесконечный поэтический роман. Поэтому, когда приходится читать сначала левую страницу, потом переходить на правую, нарушается ритмика произведения. Хочется, чтобы он шел в бесконечность, а рядом было почти кинематографическое сопровождение, которое превращается то в орнамент, то в наброски, то в сплошные серьезные вещи.
Сложность для меня заключалась еще и в том, что я давно не «делал» живого классика. Когда «делаешь», например, Шекспира, ты понимаешь, что он тебя в любом случае простит... А тут было обостренное чувство ответственности, хотя мне сразу сказали, мол, мы вам доверяем. Но ведь, кроме всего прочего, это еще и подарок. И не только пани Лине, но и всем нам, потому что мы все сегодня растеряны и потрясены.
Работа над «Берестечком» определенным образом переплеталась с теми темами, коллизиями, с которыми мне приходилось работать раньше. Меня не покидало ощущение «дежавю». Нужно было, чтобы новые работы не были похожи ни на Гоголя, ни на Мазепу (речь идет о сериях графических работ Сергея Якутовича «Гоголь родился» и «Мазепиана». — Прим. «Дня»), следовало выйти в какую-то другую плоскость. Мне кажется, что в этих работах я из нее еще не вышел, но уже на пути.
На мой взгляд, «Берестечко» актуально сегодня даже больше, чем тогда, когда произведение писалось, то есть в конце 60-х. «Берестечко» — о нас, о тех, кто опустил голову, потому что впереди не лучшие времена. Снова не лучшие. Эта барочность (хотя речь идет не о времени Мазепы, а о Богдане) экзистенции судьбы!.. Ты становишься высокомерным, тебе кажется, что ты эту судьбу сам строишь, а она дает тебе шансы, а потом дает то, что дала Богдану в Берестечке. Основной нерв «Берестечка» — в последних строках. Слова, которыми заканчивается произведение, на мой взгляд, пророческие: «Не допускай такої мислі, що Бог покаже нам неласку. Життя людського сроки стислі. Немає часу на поразку».
Я уже успел увидеть начало новых времен. И что же делать после этого? Опустить голову? Мы это все уже проходили. Нужно работать.
Это исторический роман, но он касается не деклараций, а интимных вещей. Сам Богдан смеется над своими декларациями и тщеславием. Это о простом человеке, который становится во главе нации из-за того, что осознал свою миссию. Эти слова можно трактовать патетически, но ведь стремление понять свою миссию присуще каждому человеку — не только политическим деятелям. В таком ракурсе «Берестечко» становится значительно шире. Это произведение не о Богдане, а о нашем украинском «космосе», который совершенно отличается от других «космосов». Он наш. И в этом прослеживается то многоплановое патриотическое чувство. И чувство Отчизны, которого нам не хватает.
Говорит не реакционно, а акционно
Алексей КРАВЧУК, директор Львовского академического театра им. Леся Курбаса:
— Курбасовцы постоянно обращаются к творчеству Лины Васильевны. «Сад нетанучих скульптур» по ее поэмам — это первая работа нашего художественного руководителя Владимира Кубинского, когда театр Курбаса был только основан — в 1988 году. Это было первое прикосновение к этому материалу. С тех пор спектакль перетерпел пять редакций. И сейчас у нас идет «Сад нетанучих скульптур», но в несколько другом формате и в постановке молодого режиссера Евгения Худзика. Первое действие — «Думи про братів Неазовських», вторая — «Сніг у Флоренції». Почему обращаемся именно к поэзиям Костенко? Во-первых, потому, что это красивые тексты. Во-вторых, Лина — носитель определенной позиции, а в нашем обществе не хватает именно позиционных людей, которые могут не реакционно, а акционно говорить — независимо от обстоятельств. Лина в этом смысле очень крепкая и, в то же время, очень открытая. В-третьих, Лина Васильевна очень точно ставит вопросы, которые касаются художника, его места и выбора в обществе. Не является тайной, что артисты, в том числе — народные и заслуженные, продаются направо и налево: только лиш в стране появился новый президент, и «птичка» чирикает по-новому. То есть сердцевины, четкой позиции художники не имеют. И Лина постоянно рассуждает над тем, кто кого потерял: ты свой талант, или твой талант — тебя?
Мое любимое произведение Костенко — «Сніг у Флоренції». Я принимал участие в нескольких редакциях этого спектакля — и во Львове, и в Харькове. Кроме того, у меня эта поэма ассоциируется с отцом — актером и режиссером Анатолием Кравчуком, который хотел поставить этот спектакль, но, к сожалению, не успел. И когда я читаю эту поэму или работаю со спектаклем, постоянно чувствую присутствие отца.
Несколько дней назад я говорил по телефону с Линой Васильевной. Говорили почти час. Приятно, что Лина знает и любит наш театр. Не удивило меня и то, что ее абсолютно не интересует, что в настоящий момент происходит в политике, потому что изменить что-то невозможно. По ее мнению, ситуация в стране изменится только при изменении отношения к культуре, к искусству.
Я рассказал Лине Васильевне о возможности за средства спонсора привезти в Киев нашу последнюю версию «Сад нетанучих скульптур», на что пани Костенко категорически ответила, что этого делать не нужно — только через Министерство культуры. И пообещала, если у нее будет время, потому что очень много работы, осенью лично приедет во Львов, чтобы посмотреть спектакль.
Арбитр современности, который молчит с нацией
Тарас ВОЗНЯК, главный редактор и основатель Независимого культурологического журнала «Ї»:
— Фигура Лины Костенко — это редкий пример личности, которая сохранила себя, — несмотря на все сложности, какие мы наблюдали и в советское время, и уже во времена независимости. Мы все понимаем, что Лина Костенко выступает арбитром настоящего, которое определенным образом разговаривает, а точнее молчит с нацией, не размениваясь ни на должности, ни на звание, ни на комфортность своей жизни в этой стране. И ввиду тех резких изменений в украинской политике, такие личности как она, прежде всего имеют право на слово. А не те, кто был вплетен в политический контекст. Впрочем, ее вердикт может заключаться и в молчании, так же, как и во времена предыдущего президента.
Молчание — это и есть позиция Лины Костенко в течение последних 20 лет. Мы ожидаем от нее слов, но, возможно, в настоящий момент и не время говорить? Возможно, Лина Васильевна знает, понимает и видит далеко вперед. Я бы не хотел делать из фигуры Костенко какой-то абсолютный дух Гегеля... Мы можем рассчитывать на ее слово, но только рассчитывать, а не вынуждать ее говорить.
Каждая чистая вода актуальна. Поэтому переиздание «Берестечка» является чрезвычайно нужным сегодня. Когда шла эта грязнейшая предвыборная программа, я успел перечесть «Пана Тадеуша», «Евгения Онегина» и другие будто бы старые классические произведения, но благодаря им стало как-то легче дышать. Поэтому переиздание «Берестечка» важно — для того, чтобы из наших «легких» выпустить все те нечистоты, которые загрязнили их в течение последнего времени.
«Иногда поражение в стократ дороже, нежели победа»
Владимир ПЕТРИВ, народный артист Украины, директор Ровенского областного академического украинского музыкально-драматического театра, играет роль Богдана Хмельницкого в спектакле «Берестечко» по роману Лины Костенко (в 2008 году спектакль получил Шевченковскую премию):
— Как никто в мире (в мире — потому что как политического деятеля Богдана Хмельницкого исследовали многие не только в Украине) Лина Костенко показала нам Богдана Хмельницкого таким... Для меня он близок, дорог, прежде всего тем, что благодаря поэтессе он поднимается над всем, всеми, а в первую очередь — над собой, признавая свою вину в поражении, не ища причины в ком-то или чем-то.
Белорусский автор Николай Манохин в одной из своих пьес писал: мы всегда ищем причину в ком-то, в чем-то, в вине, в войне. В нас, в себе и только в себе — наше горе и наше счастье. Собственно эти слова, я думаю, отображают замысел Лины Васильевны: показать того Богдана, который через себя пропустил всю боль. Мог ли он сделать иначе? Но он является перед всеми и говорит: «Во мне было зерно поражения». Богдан Хмельницкий признает свою вину.
К величайшему сожалению, менталитет украинцев таков: если что-то хорошее — то это я, если же плохое — то они. Это доминирует в обществе. Мы не умеем давать оценку, в первую очередь, себе, а все беды пытаемся переложить на чужие плечи. У нас всегда виноват Кто-то: снег под ногами неубран — Кто-то виноват, дом неубран — Кто-то должен был это сделать, но не я. Когда мы достигнем уровня сознания Лины Васильевны, то поймем, что мы во всем виноваты. Для этого нужно больше читать Лину Костенко, вникать в суть написанного.
Еще одна досадная, но важная истина: никогда не ценится та свобода, которая приходит без крови. Она воспринимается как должное. И только когда ее теряют, то начинают понимать, что потеряли. Именно это мы можем наблюдать в наше время.
Иногда поражение в стократ дороже победы, иногда оно может быть более полезным для осознания. Поражение — это не всегда поражение. В нем нужно искать плюсы, что, собственно, Лина Костенко и делает.
Но для меня ценнее всего то, что оно дало возможность мне, Владимиру Петриву, почувствовать Богдана Хмельницкого не только как полководца, а как человека, который любил, страдал. Костенко показала Хмельницкого после поражения, в страшном отчаянии, которого хотят поднять к новым победам. Вот что мне дорого в «Берестечку». И в той постановке, которую мы создали в нашем театре.
Мне сначала казалось, что стихотворная форма не даст возможности вникнуть в суть «Берестечка», ведь поэзия всегда сложнее воспринимается со сцены театра чем проза. Здесь следует, прежде всего, поблагодарить Лину Костенко. В «Берестечку» нет ни одного лишнего слова. Каждое слово бьет в десятку.
Перед Линой Костенко я на коленях стоял бы. Хотелось бы, чтобы она творила еще, по крайней мере, лет сто.
«І де той геній, до народу дбалий,
щоб розбудив наш умисел оспалий?!
І не нікчемним словом, що як нажить,
а як народу гідному належить!»
Кто может написать лучше?
Два Молчания
Владимир МОРЕНЕЦ, доктор филологических наук, вице-президент по научно-учебным студиям Национального университета «Киево-Могилянская академия», лауреат Государственной премии Украины им. Т. Г. Шевченко:
— Лина Костенко нужна современности значительно больше, чем современность нужна Лине Костенко. Ее судьба, если выражаться метафорически, укладывается в два Молчания. Первое длилось с 1961 по 1977 год. Тогда она молчала, находясь в принципиальной мировоззренческой оппозиции к своей эпохе. Она не соглашалась на редакционное вмешательство в ее тексты, на правки. Она была активной в общественной жизни: подписывала обращения, отстаивала Чорновила, и это вытеснило ее в радикальную оппозицию вплоть до запрещения упоминать фамилию Костенко в прессе. Но ее первое Молчание слышали все, на нее все оглядывались и опирались, она была символом духовно-культурного сопротивления. Первое Молчание Лины Костенко было очень громким и всеми замеченным. Она была осью духовного стояния Украины.
В 1977 году, когда вышла ее книга «Над берегами вічної ріки», а затем, в 1980-м, — «Неповторність», — это был период ее попыток в откровенном и открытом режиме говорить со своей эпохой. Тогда она сказала, что могла. Для меня определенным итогом лирического творчества Костенко является ее сборник «Сад нетанучих скульптур», который вышел в 1987 году. Уже в то время назревал конфликт с новой эпохой, которая не принесла с собой те свойства, которые необходимы были Лине Костенко для духовной жизни. Наступало время новых извращений. С одной стороны, это время было весьма ожидаемым, ведь Украина получила независимость. Но во времена независимости развилось вовсе не то, что все мы ожидали. И это настолько поразило Лину Костенко, что зона ее духовной свободы стала «чернобыльской». Она начала убегать из Киева на Полесье, в регион так называемого культурного консервирования, где до сих пор сохранились остатки древнейшей культуры Украины. Там она встречалась с людьми, которые пережили Чернобыльскую трагедию, в языке которых оказалось множество неповторимого, в то же время, правдивого и бесконечно драматического. Сегодня выглядит так, что Лина Костенко не хочет выходить на публику, не хочет говорить с аудиторией. И я ее понимаю. Потому что с кем говорить? Именно поэтому я и считаю, что она со своими моральными императивами нужна современности значительно больше, чем эта «имиджмейкерская» современность нужна ей.
Еще в своей книге «Над берегами вічної ріки» Костенко писала, что при мастерах как-то легче, потому что они — как Атланты — держат небо на плечах, потому ощутима высота. Лина Васильевна и является одним из этих мастеров, на которых лежит край нашего неба. Она задает ту высоту, которой нам, возможно, никогда и не достичь, но ее нужно иметь. А в этом дешевом времени с его эфиром, с его политиками, ложью, притворством, торгашеством, обираловкой, со всем набором нынешних аксиологических ориентиров, которые стали горизонтом этого времени, ей не хочется говорить. Поэтому Костенко погружается в историю. Это ее измерение, это ее пространство, которое дает ей возможность дышать, творить, представлять слово.
Лина Костенко для меня является явленным актом осуществленной «логодицеи». Это понятие дословно означает «оправдание слова». Это слово, которым конституируется действительность, которое в хаосе действительности наводит определенный порядок. Этот порядок можно принимать или не принимать, можно строить свой собственный. Но это слово не является случайным, не является декорацией к действительности, а является конститутивным началом человеческой действительности.
Сегодняшнее второе Молчание Лины Костенко является таким же знаменательным, как и первое. Для меня оно так же является укрепляющим и важным. В известной мере, оно даже помогает мне жить, ведь оказывается, что в своем Молчании мы не одиноки.
Отдельный мир
Петр БОЙКО, диктор Национальной радиокомпании Украины, заслуженный артист Украины, протоиерей УПЦ:
— Это так, как представить себе рощу, сад, в котором много всякой всячины, которая растет, цветет и плодоносит. И все это вяжется и компонуется в одну картину, панораму чуда природы. Но есть в этом саду что-то, что, с одной стороны, едино с ним в одном букете, а с другой стороны, является чем-то ненавязчивым и создает свой собственный мир в мире зелени, красоты и благодати. Так и Лина Костенко — это какой-то отдельный мир. На фоне того, что нас сегодня окружает — а мы так загрязнены политикой — только от одного имени ее появляется какая-то благотворная аура. Конечно, мои слова очень высокопарны, но иначе я сказать не могу. За свою долгую жизнь в эфире — а я более полувека читаю и переживаю разные тексты — ни одно произведение не вселяет меня в свою атмосферу так, как то, что пишет Лина Костенко. Ни одно, кроме «Кобзаря», конечно. «Берестечко» я совсем не читаю, совсем не ищу интонаций для трактовки того или иного фрагмента, я просто пытаюсь услышать и увидеть то, что там есть. И жить в этом, не фальшивя, не «артистируя» (как это делают очень многие исполнители, мои побратимы, которых я уважаю и с уважением отношусь к тому, что они делают). Я пытаюсь читать так, чтобы читатель оставался наедине с автором, а мое присутствие не было ощутимым. Чтобы избежать поражения, мы должны черпать силы у Бога. Я счастлив сообщить, что половину своей жизни сегодня я проживаю в селе Шевченково Звенигородского района, бывшей Кирилловке, где рос Тарас Григорьевич. Когда бы и где бы я ни шел, мне кажется, что эта тропа ведет к дому Тараса. Но когда я пожил там больше, то понял, что коммунистическая партия сделала все, чтобы в сердце Украины — на Киевщине и Черкасщине — вытравить, истребить, уничтожить дух национальный, дух Шевченко. Люди не помнят, что они в храме. Но я все же надеюсь, что они проснутся.
