Следить за эволюцией взглядов, мыслей, за неожиданными поворотами людских судеб — дело поучительное и уместное во все времена. Тем более когда речь идет о ярких, незаурядных личностях, которые оставили заметный след в отечественной истории, которые честно и искренне стремились выполнить свой долг перед родным народом. И даже их ошибки, неизбежные тогда, когда человек не желает «сидеть на высокой горе» и пренебрежительно созерцать «муравьиную» суету грешных сограждан, а, наоборот, чувствует себя привлеченным ко всем коллизиям, взрывам, конфликтам драматичной эпохи — даже такие ошибки содержат чрезвычайно важные уроки для нас, сегодняшних. Услышав «из первых уст» исповедь подвижников украинского национального возрождения, мы не только ясно видим их просчеты и иллюзии (а кто сказал, что потомки не «поймают» на иллюзиях нас самих через пару десятков лет, а то и раньше?), но и должны усвоить высокий пример истинной, бессмертной самореализации и успешности: служить Украине, ее культуре, ее государственности, утверждению национальной и социальной свободы на ее территориях.
Евгений Харлампиевич Чикаленко (1861—1929) и Владимир Кириллович Винниченко (1880—1951) не только хорошо лично знали друг друга, но и оставили нам масштабную переписку на протяжении почти тридцати лет (1902—1929), внимательное изучение которой дает ключ не только к познанию перипетий этих двух судеб, но и к пониманию причин побед и поражений украинских освободительных соревнований первой четверти ХХ ст. Их дружба, их длительные контакты (как сугубо личностные, так и наполненные острыми дискуссиями на политические, общественные, литературные темы), само их несогласие является, безусловно, принципиально важными для нас и сегодня. И потому переписка Е.Х. Чикаленко и В.К. Винниченко, большая заслуга в научной проработке и публикации которой принадлежит, в частности, Владимиру Панченко, профессору НАУКМА, постоянному автору «Дня», филологу Надежде Максимец и многим другим специалистам, принимавшим участие в этом важном деле, — это исключительно ценный документ истории.
Прежде всего потому, что перед нами — люди действительно большого масштаба (повторимся, со всеми их иллюзиями и ошибками). Евгений Харлампиевич Чикаленко, напомним, одна из значимых фигур украинского национального движения начала прошлого века (во многом личность вообще уникальная, еще совсем недостаточно оцененная в нашем государстве): с 1900 года — активный член Старого киевского общества, выдающийся, единственный в Украине меценат национально-культурного возрождения, «спонсор» (высказываясь современным языком) журнала «Киевская старина», который издавало это Общество (выделял средства для оплаты авторских гонораров из своих личных сбережений!), человек, который постоянно занимался популяризацией журнала, увеличением количества подписчиков, качеством опубликованных произведений. Именно Евгений Чикаленко инициировал конкурс на лучшую «Историю Украины» или украинский исторический роман и передал для поощрения победителя 1000 рублей из собственных средств. На протяжении 1902—1905 гг. Чикаленко выделил солидную сумму — 25 тысяч рублей, из собственных источников! — на сооружение во Львове общежития для студентов, в том числе из Надднепрянской Украины («Академический дом»), которые учились во Львовском университете и политехнике. Евгений Харалампиевич был одним из основателей Украинской демократической партии (одной из первых либеральных политических организаций украинского национального движения начала ХХ века). И, наконец, главное. Без преувеличений, делом жизни Евгения Чикаленко стало издание первой в Надднепрянской Украине ежедневной украинской газеты (с первого номера, вышедшего 31 декабря 1905 года, — «Громадська думка», с сентября 1906 г. до начала Первой мировой войны — «Рада»). Добавим к этому, что Чикаленко, который был редактором, единственным «спонсором» и «менеджером» «Ради», на протяжении этих лет находил возможности и силы материально поддерживать многих выдающихся украинских писателей (единственный пример из многих, но достаточно яркий — Михаил Коцюбинский). И второй герой нашего рассказа, Владимир Винниченко, был одним из них.
Мы знаем о Владимире Кирилловиче как об одной из самых ярких молодых «звезд» на небосклоне украинской литературы в 1900—1917 гг., впоследствии — известном политическом деятеле, руководителе Генерального Секретариата Украинской Центральной Рады и Директории УНР. Но далеко не всем известно, что путь в литературу совсем еще молодому Винниченко открыл именно Евгений Харлампиевич. Это было в 1902 году, когда на страницах уже упоминавшегося журнала «Киевская старина» (Чикаленко, переступая порог редакции, традиционно задавал присутствующим «фундаментальный» вопрос: «Ну, не появился ли случайно гениальный писатель?»), в 8-ом и 9-ом номерах вышли рассказы Винниченко «Сила і краса» (позже выходили под измененным названием «Краса і сила»). Это была первая публикация будущего знаменитого писателя и крайне противоречивого политика.
Евгений Харлампиевич, который постоянно стремился открывать новые таланты в украинской литературе (а ощущение настоящей талантливости того или иного произведения и художественный вкус были у него удивительными), и, что не менее важно, материально поддерживал их (а молодой автор «Сили і краси» ощущал острую потребность в деньгах, временами просто бедствовал), принимал активное участие в судьбе одаренного писателя. И это, заметим, невзирая на существенное отличие политических взглядов двух людей: социал-демократа, уверенного «левого» по убеждениям Винниченко и либерала-»поступовца» Чикаленко. (А что их объединяло, и это, очевидно, было сильнее политических расхождений? Оба были убежденными украинскими патриотами-»самостійниками»; правда, и это тоже существенно, вплоть до начала 1918 года и первый, и второй в качестве политической цели национального движения определяли получение Украиной автономии в рамках демократизированного российского государства. Но эту фатальную иллюзию разделяло тогда много — слишком много! — руководящих украинских политиков).
Вот конкретные факты, касающиеся «траектории судеб» наших двух героев. Винниченко вышел на волю из печально известной Лукьяновской тюрьмы (был там с сентября 1906 по май 1907 г.) преимущественно благодаря залогу в 500 рублей, который внес лично Е.Чикаленко. Евгений Харлампиевич был исключительно внимательным квалифицированным (часто — первым) читателем (а по сути — и редактором) многих произведений Винниченко 1902—1914 гг., которые печатались в «Киевской старине», «Раде», выходили отдельными сборниками, заботился о том, чтобы гонорары писателю были максимально высокими. Уже за несколько лет знакомства и переписки Чикаленко пишет своему молодому другу: «Я не могу сказать твердо, как я Вас люблю — либо как писателя, либо как человека. Меня что-то тянуло к Вам еще тогда, когда и не думалось, что Вы будете писателем, и я организовывал мероприятия, чтобы Вы у нас бывали» (ноябрь 1907 года). Более того — еще в первом письме к Винниченко из известных нам (июнь 1902 года) находим такие искренние и трогательные слова Евгения Харлампиевича: «Я так давно надеюсь на талантливого писателя, так давно его ищу, всех расспрашиваю, что уже и надежду потерял, как-то и не верится, что он когда-то у нас будет. А тем временем, поживем — увидим, пробуйте, кто его может угадать, а может из Вас получится писатель, который вспашет глубокую борозду на нашей ниве, оставит на ней глубокий след».
Владимир Кириллович Винниченко действительно стал знаменитым украинским писателем. И заслуга Чикаленко — требовательного критика, к советам которого Винниченко далеко не всегда прислушивался — здесь огромная. Следует сказать, что, поддерживая молодого автора «Краси і сили» материально, Е. Чикаленко проявлял удивительную деликатность (пример для многих наших современников). Так, в мае 1908 года, находясь уже в политической эмиграции, В. Винниченко, оказавшись в крайне тяжелом моральном и материальном положении, обратился к своему старшему другу с просьбой отыскать человека, который одолжил бы ему деньги на лечение, потому что у самого Евгения Харлампиевича он брать не хотел и не мог («от Вас не возьму, даже если бы сами давали, мне и так тяжело и стыдно перед Вами» — очень откровенное признание Винниченко). Как же поступил Чикаленко? Спустя некоторое время он ответил, что понимает состояние молодого писателя, согласен с тем, что тому следует сделать определенный перерыв в творческой работе. Но на что жить? Чикаленко предложил следующее: «Я советовался относительно этого с некоторыми своими приятелями, и вот что мы выдумали. Один из моих знакомых, который хочет оставаться неизвестным (есть все основания думать, что этим «знакомым» был сам Чикаленко! И. С.), будет Вам высылать ежемесячно по 50 рублей, но не дольше года, а дальше еще не известно — может, он будет и дольше высылать, но по крайней мере, берет обязательство на один год». Это предложение (а помощь Чикаленко, разумеется, длилась больше, чем год) было сделано в такой тактичной форме, которая полностью устроила Винниченко (конечно, он догадался, кто на самом деле был меценатом).
* * *
История, ее жестокие, крутые повороты беспощадно «давит» на судьбы людей. Винниченко — один из выдающихся деятелей украинского национального возрождения; Чикаленко — человек, который уникально умел «любить Украину до глубины кармана», — оба они с 1919 года познали горькую судьбу политических эмигрантов (Чикаленко ушел из жизни в июне 1929 года в Чехии; Винниченко, написав еще ряд значимых художественных произведений — в марте 1951 года в Мужене, на юге Франции). Оба оставили о себе достойную память мемуарной литературы («Відродження нації» Винниченко и «Спогади» Чикаленко). Оба переписывались до последних дней жизни Евгения Харлампиевича, вели иногда очень острые, политические споры (Чикаленко не мог простить Владимиру Кирилловичу его активнейшее участие в свержении гетмана Павла Скоропадского, считая это страшным ударом по украинской государственности). И оба высоко уважали друг друга.
Вот несколько фрагментов из их переписки, еще дореволюционной. Летом 1908 года Чикаленко пишет о печальной перспективе газеты «Рада»: «До конца года дотянем, а в дальнейшем у меня нет никаких надежд. Очевидно, либо гражданство наше еще не доросло до ежедневной газеты, либо мы не умели сделать газету интересной, но факт тот, что за три года опроса мы не смогли повести газету так, чтобы она встала на свои ноги. Жаль мне, ужасно жаль, потому что со смертью газеты наступит и моя духовная смерть. Как украинский Дон Кихот, я умру».
И вот как ответил Винниченко: «Верю, что придется выбирать улицу или площадь для памятника Вам (где это все сегодня? И.С.), а «Рада» (или как она будет называться тогда) выпустит «чикаленковский» номер, только не будет он выглядеть тогда таким задиристым подростком, а почтенным, солидным, «внушительным» господином в расцвете сил. Всерьез верю, и пока еще буду числиться в разряде живых, а также литератором, не забуду, что в древности у нас бывали такие смешные люди, умевшие увлекаться идеей не только до глубины сердца, а и до глубины кармана. И люди будут удивляться им, как «песиголовцям». А одному из них поставят памятник».
Нам трудно что-то добавить к этим словам. Вот только где памятник Чикаленко — хотя бы в Киеве?
