Выдающийся немецкий, а впоследствии — американский историк и философ Ханна Арендт (1906—1975) является автором трудов, значительная часть которых (например, «Положение человека», 1966, «Между прошлым и будущим», 1971) стала классикой гуманитарной мысли прошлого века. Философия и сущность свободы личности, переосмысливание культуры и истории ХХ века, согласно гуманистически-рационалистических позиций, теоретическое обоснование путей и возможностей сопротивления тоталитарным деформациям сознания современного человека — вот круг проблем, которые постоянно находились в центре творческого внимания этого выдающегося мыслителя. Почувствовав на себе ужас репрессий нацистского режима (ей чудом удалось спастись и выехать в США), Ханна Арендт, анализируя социальные и политические катастрофы этого периода, бесспорно, была очень далекой от холодного «академизма» (иначе, в конечном счете, и быть не могло!), стремясь, однако, обязательно сохранить в своих научных студиях максимальную объективность, следовать при этом лучшим традициям европейского рационально-научного познания XVIII — XIX веков.
Однако наибольшую славу Ханне Арендт принес фундаментальный труд «Источники тоталитаризма» (1950), переведенный на все основные языки западных стран и впоследствии не раз переизданный в расширенном и уточненном авторском варианте. Недавно вышло и украинское издание этой книги, подготовленное киевским издательством «Дух і літера»; тем не менее, создается впечатление, что это вершинное произведение Арендт, как она сама признавалась, дело всей ее жизни, еще должным образом не оцененное нашим научным сообществом (и вообще общественностью), не введенное в исследовательское обращение. А это более чем огорчительно, потому что наследие тоталитаризма — страшное наследие, о нем мы не можем не думать, отмечая страшные годовщины расстрелов «чекистами» лучших представителей украинской интеллигенции в Сандармохе и на Соловках, День памяти жертв Голодоморов и политических репрессий в Украине, но, в конечном счете, и 90 ю годовщину Октябрьской революции в России — неумолимо и жестко напоминает о себе. И дело не только в этих страшных датах; речь идет, прежде всего, о тех катастрофических деформациях сознания человека тоталитарной эпохи, которые были замечены и всеохватывающе проанализированы Ханной Арендт именно в «Источниках тоталитаризма».
«Осмысление» — вот ключевое слово для Ханны Арендт, которое определяет, собственно, ее подход к этой проблеме. Но она понимает осмысление по-своему; для Арендт «осмыслить» значит «преодолеть» кошмары прошлого. Выдающийся американский ученый пишет: «Эта книга («Источники тоталитаризма». — И.С. ) является попыткой осознать то, что очевидно с любой точки зрения, выдается просто вопиющим. То, что это призывало не только к оплакиванию и осуждению, но и к осмыслению, казалось мне абсолютно очевидным. Осмысление значит беспристрастное, внимательное отношение к реальности и сопротивление ей — какой бы она была или могла бы быть».
«Тоталитаризм жаждал не так власти над людьми, как системы, в соответствии с которой люди не нужны вообще» — эта лаконичная формула Арендт помогает нам постичь суть самых ужасных тираний в истории человечества, нацистской и сталинской (принимая, в то же время, ко вниманию и существенные отличия между ними, которые Арендт отнюдь не игнорирует). Тоталитарный строй, по мнению исследовательницы, страшен, в первую очередь, тем, что он сначала разлагает, а потом и уничтожает человеческое в Человеке; это — способ действий и мышления, который ведет человечество в никуда, представляя собой, по существу, механизм самоуничтожения человечества (начиная, между прочим, как раз с той нации, которая этот тоталитарный строй способна приветствовать!). На политическую арену невероятно стремительно выдвигается ватага, толпа, причем, что очень важно, толпа «особых людей», которая ориентируется не на ум, рациональные основы бытия, не на реалии объективной действительности, а на волю обожаемого ими Вождя, потому что этот Вождь готов эту объективную действительность трансформировать, в соответствии со своим «гениальным планом», а то и напрочь уничтожить! То есть одна из фундаментальных черт тоталитаризма, по Арендт — пренебрежение реальностью, которой (реальности) потом с безжалостной последовательностью объявляется «священная война».
Зерном же, из которого выросли зубы тоталитарного дракона, как это убедительно доказывает Ханна Арендт, было абсолютное деление на «своих» и «чужих». Тоталитарные идеологии расцениваются Арендт «как мифы массового сознания, которые распространяются с исключительной скоростью в обществах отчаяния» (очень важно замечание, которое наводит на весьма тревожные мысли именно в свете современных украинских реалий — ведь от политической «депрессии» до отчаяния расстояние не такое уж и большое!). Подмеченные же мифы оказались такими вредными, в первую очередь потому, как считает Арендт- историк, что «тогдашний мир словно специально собрал такое количество разногласий и боли, что решить и устранить их в рамках существующих политических систем было невозможно».
Еще одно «абсолютное необходимое условие для тоталитарного господства», пишет Арендт, это «превращение классов в массы и, соответственно, искоренение любой человеческой солидарности» (вот почему вызывает, по меньшей мере сомнения, «демократичность» того культа индивидуализма, который так интенсивно распространяется — насаждается? — сейчас в Украине), как закономерное следствие — возникновение политической (и культурной, духовной, между прочим, также!) нестабильности. Автор «Источников тоталитаризма» абсолютно правильно отмечает, что «нестабильность действительно является функциональной необходимостью для тоталитарного господства, которое базируется на идеологической фикции и предусматривает также захват власти каким- то отличным от партии движением. Существенным признаком такой системы является то, что основные силы, материальную мощь и благосостояние страны постоянно приносят в жертву властной организации так же, как всеми фактическими истинами жертвуют ради идеологического соответствия».
Для нас, несомненно, особый интерес представляет осуществленное в труде Ханны Арендт «анатомическое вскрытие» (с использованием самого точного историко-философского инструментария) именно сталинской модификации тоталитаризма — ведь это наша боль, невероятные, нечеловеческие страдания наших дедов и прадедов... И главная заслуга Ханны Арендт заключается в том, что она показала историческую и социальную «анатомию» тоталитарного террора, его предпосылки, причины (среди которых, похоже, первой является готовность общества принять ужасы тирании). Причем автор «Источников тоталитаризма» принадлежит к той, не очень многочисленной, к сожалению, когорты ученых, представители которой способны как к обстоятельным обобщениям, так и к внимательному анализу деталей — зачастую, совсем не второстепенных!
Вот, например, Арендт отмечает: «Террор только на последней стадии своего развития становится просто формой правления. Для установления тоталитарного режима террор должен быть представлен как орудие осуществления определенной идеологии, а эта идеология должна обрести поддержку многих, и даже большинства, прежде чем террор сможет установиться. А идеология, которая должна убеждать и мобилизировать людей, не может выбирать себе жертву произвольно» (обратите внимание на последнее замечание: оно является принципиально важным!).
По мнению Ханны Арендт, «фундаментальное отличие современных диктатур от всех тираний прошлого заключается в том, что террор используется уже не как средство уничтожения и запугивание неприятелей, а как инструмент управления совершенно покорными массами людей». И далее нам нужно будет полностью привести длинную, но необходимую для понимания концепции Арендт цитату (терпение, уважаемый, читатель!): «Тот террор, который известен нам сегодня, применяется без любого предварительного предлога, его жертвы невинны даже с точки зрения преследователя. Так было в нацистской Германии, когда сплошной террор был направлен против евреев, то есть, против людей с определенными общими характеристиками, независимыми от их конкретного поведения. В Советской России ситуация более запутанна, однако факты, к сожалению, уж слишком очевидны. С одной стороны, большевистская система, в отличие от нацистской, никогда теоретически не допускала возможности использования ею террора против невинных; и хотя, учитывая определенную практику это похоже на лицемерие, в этом заключается ощутимое отличие. С другой стороны, русская практика является даже «более передовой», нежели немецкая в одном отношении: произвол террору никак не сдерживали расовые рассуждения, а из-за того, что классовые категории прошлого давно отброшены, то в России каждый внезапно может стать жертвой полиционного террора. Мы здесь не будем останавливаться на конечном итоге правления при помощи террора, а именно на том, что никто, даже палач, никогда не может быть свободен от страха (! И.С. ). В нашем контексте речь идет только о произвольности выбора жертв, и в этой связи решающее значение имеет то обстоятельство, что они объективно невиновны, что их выбирают независимо от того, что они могли совершить, либо не совершить».
Внимательно всматриваясь в сущность черты сталинского тиранического господства, Ханна Арендт делает такое заключение: «Режим никогда не был монолитным, а сознательно строился на взаимоперекрывающих, дублирующих и параллельных функциях, и вся эта гротескно-аморфная структура держалась благодаря тому же принципу вождейства — так называемого культа личности, как и в нацистской Германии». А диктаторы, в первую очередь, «совершенствуют» свой карательно-репрессивный аппарат; отсюда еще одна характерная особенность их властвования, которую заметила Арендт, а именно: «Подъем тайной полиции над воинским аппаратом является важнейшей характеристикой многих тираний, к тому же — не только тоталитарных. Однако в ситуации с тоталитарным руководством, преимущество полиции связано не только с целью подавления собственного населения, но и с идеологическими посягательствами на мировое господство».
А вот некоторые из «фрагментов», «деталей», «подробностей», которые также не выпали из поля зрения Арендт. Используя материалы так называемого смоленского архива (огромный массив тайных документов партийных и карательных органов СССР, вывезенных во время Второй мировой войны на Запад и опубликованных в США в 1958 году историком Мерлем Фейнсодом), наш автор обращает внимание на одно очень красноречивое обстоятельство: если в 20-е годы прошлого века, когда осуществлялись массовые аресты «врагов народа», каждого заключенного, как минимум, сопровождало два милиционера, то во время террора 30-х «один милиционер может конвоировать целые группы людей, и они послушно будут идти, и ни один не убежит». Возможно, один этот характерный штрих больше говорит о том, какой ужасный Страх овладел тогдашним советским обществом, о том, что Сталин сделал с сознанием людей, чем десятки тщательно написанных диссертаций!
Немало замечаний, сделанных Ханной Арендт в тексте книги будто «на ходу», в примечаниях, сносках, также заслуживают бдительного внимания исследователей (например, о том, что, как демонстрирует уже сталинская кампания 1929 г. по устранению «реакционных профессоров», одной из главных целей «большой чистки», которая тогда планировалась, было создание условий для карьерного продвижения представителей младших поколений). Или же еще одна заметка знаменитого ученого: развивая и углубляя концепцию известного французского историка ХIХ века Алексиса де Токвиля (из книги «Старый режим перед революцией»), Арендт многозначительно замечает: «Когда дворянство утратило свои привилегии, в частности, и привилегии эксплуатировать и притеснять, народ начал воспринимать ее как паразита без единых реальных функций в управлении страной. Иначе говоря, ни угнетение, ни эксплуатация сами по себе никогда не становятся главной причиной для возмущения; богатство без наглядной властной функции намного нестерпимей, потому что никто не может понять, почему его необходимо терпеть!».
Пройдя через невероятные страдания, человечество, которое прошло сквозь тоталитарный ад ХХ века, больше всего жаждало надежды. К ней стремилась и Ханна Арендт. Вот какими словами завершаются ее «Источники тоталитаризма»: «Остается истиной, что каждое завершение в истории неминуемо содержит новое начало; это начало является обещанием, единственным «известием», что завершение способно порождать новое. Начинание, прежде чем станет историческим событием, является наивысшей способностью человека; в политическом смысле оно идентично человеческой свободе. Это начинание обеспечивается каждым новым рождением; оно и в самом деле — в каждом человеке!».
