Очевидно, не лишено оснований образное утверждение, что создание в середине ХХ века ядерного оружия массового уничтожения стало вершинным моментом в противостоянии Добра и Зла на Земле. Вспомнив известную драму И.-В. Гете «Фауст», не можем не осознавать, что с тех пор все мы стали заложниками шаткого равновесия в возникшем глобальном противостоянии Жизни и Смерти... Не случайно «отцы» первой атомной бомбы вместе с научной газетой Чикагского университета инициировали проект под названием «Часы Судного дня» («Часы конца света»), на обложке которого периодически появляется циферблат со стрелками, показывающий наступление полуночи — символического приближения глобальной ядерной катастрофы. Предупреждающие стрелки то приближаются к апокалипсической черте, то отдаляются...
Каким будет спуск с той кошмарной вершины ядерного века, зависит не только от «сильных мира сего» — правительств супердержав, но и от каждого жителя нашей планеты.
Невероятно, но большинство участников атомных и водородных военных проектов — всеуничтожающего орудия тотального убийства, достигнув поставленной перед ними цели, стали самыми горячими противниками применения своего ужасного «детища».
Приведем слова, вынесенные в заголовок предлагаемой публикации, взятые из заключительного абзаца письма академика Юлия Харитона, адресованного Мемориальному комитету Роберта Оппенгеймера (заметим, что Ю. Харитон — один из ведущих руководителей советского проекта по созданию ядерного оружия, а Р. Оппенгеймер — американского): «Осознавая свою причастность к выдающимся научным и инженерным свершениям, которые привели к овладению человечеством практически неисчерпаемым источником энергии, сегодня, в более чем зрелом возрасте (Ю. Харитон умер на 92-м году жизни. — В.А.), я уже не уверен, что человечество созрело до использования этой энергии. Я осознаю нашу причастность к ужасной гибели людей, к страшным разрушениям, причиненным природе нашего дома — Земле. Слова раскаяния ничего не изменят. Дай Бог, чтобы те, кто придет за нами, нашли пути, открыли в себе твердость духа и решимость, стремясь к лучшему, не натворить худшего».
КОГДА ЯЩИК ПАНДОРЫ ПРЕВРАТИЛСЯ В СТРАШНУЮ УГРОЗУ?
Официальная дата начала осуществления программы США по разработке ядерного оружия, вошедшей в историю под кодовым названием «Манхэттенский проект» (Manhattan Engineering District Project), приходится на осень 1942 года. Однако это формальная дата, так как фактически это произошло на несколько лет раньше — соответствующие исследования велись в рамках «Уранового проекта», к которому были привлечены, кроме американских, английские, немецкие, канадские специалисты и ученые других стран. Кроме США, над созданием ядерного оружия работали ученые Великобритании и Канады (совместный проект «Мауд Комитти» с активным участием в нем немецких физиков-эмигрантов). Уверенно шли к этой же цели физики нацистской Германии. Соответствующие работы велись в СССР. Двигались в этом направлении ученые еще нескольких стран, в частности. Японии.
Но, очевидно, все даты из хроники ядерного противостояния условны, поскольку есть веские основания считать стартом движения человечества к смертоносному оружию 1898 год, когда французский физик П. Кюри и его супруга-полька М. Склодовская-Кюри открыли новый элемент — радий и впервые исследовали явление радиоактивности, и стало понятно, что получен неизвестный доселе источник энергии, заключающийся в атомах радиоактивных элементов.
В 1932 году ирландец Э. Уолтон и англичанин Дж. Кокрофт первыми в мире осуществили расщепление атомного ядра. Вслед за ними (первыми в СССР) этого достигли ученые Украинского физико-технического института (Харьков) К. Синельников, А. Вальтер, О. Лейпунский и Г. Латышев.
В 30-е годы появились предложения о реализации на основе упомянутых научных открытий военных проектов: в частности, в 1934 году немецкий физик (родился в Будапеште) Л. Сцилард, бежав из нацистской Германии в Великобританию, предложил англичанам секретный патент на изготовление атомной бомбы. Британцы не поддержали идею Л. Сциларда, и ему пришлось эмигрировать в США. За океаном европейский ученый продолжил свои эксперименты, работая в Колумбийском университете. Только в 1939 году Л. Сцилард уговорил А. Эйнштейна (в 1933 году эмигрировал в США из нацистской Германии) обратиться к президенту Ф. Рузвельту, чтобы убедить его в немедленном развертывании секретного проекта, который впоследствии получил название «Манхэттенский».
Свою тревогу физики-эмигранты мотивировали тем, что, по их данным, нацистская Германия стоит на пороге создания ядерного оружия.
Основания для беспокойства были: только что имперский министр вооружений А. Шпеер провел в Берлине совещание, целью которого стал единственный вопрос: «Перспективы создания в Германии атомного оружия». Один из руководителей «Уранового клуба», объединявшего немецких физиков, В. Гейзенберг (лауреат Нобелевской премии 1932 года) ответил, что при условии бесперебойного снабжения и стабильного финансирования этого можно достичь за несколько лет. А. Гитлер и его приверженцы эти несколько лет ждать не пожелали. Урановый проект не закрыли, но ставку на него как на приоритетный больше не делали. Внимание нацистского руководства было впоследствии отдано В. фон Брауну и его ракетам «Фау».
Почему В. Гейзенберг именно так ответил А. Шпееру, осталось вопросом без ответа до сих пор.
Во-первых, потому, что поскольку речь идет о секретных научных исследованиях и их использовании военными, имеем возможность говорить только о вероятных версиях развития событий (об этом подробнее — в разделе, посвященном защите военных проектов национальными службами разведки). Во-вторых, как ни странно, но часто (это показывает реальная действительность) архиважные международные и государственные решения принимаются под влиянием субъективных, а также определенных алогичных факторов.
В истории создания атомного оружия в нацистской Германии, возможно, действительно определяющую роль сыграли мировоззренческие принципы В. Гейзенберга. Много пишут о сознательном торможении им работ, еще больше о его патриотизме, аполитичности и других вещах. Тем не менее большинство публикаций авторитетных исследователей убеждают, что идеологические и моральные проблемы у «отцов» ядерного оружия выступили на первый план только после американской бомбардировки японских городов Хиросима и Нагасаки в августе 1945 года. Немецкие физики не «не хотели», а «не могли» осуществить атомный проект. Объективная причина единственная: финансовая и экономическая несостоятельность нацистской Германии (этот вывод касается и других стран). Только США — лидер индустриального мира, имели реальную возможность в середине 40-х годов ХХ века реализовать масштабный военный проект — создание ядерного оружия. К тому же руководство США придерживалось мнения, что Вторая мировая война продлится несколько лет и новое оружие может повлиять на ее результаты.
Интересно, что ответы ученых на требования властей о срочном создании оружия массового уничтожения схожи между собой. Когда в 1942 году участники заседания Государственного комитета обороны СССР спросили академика А. Иоффе о возможности быстрого решения проблемы атомной бомбы, тот ответил, что для этого в Советском Союзе нет достаточного интеллектуального потенциала (дескать, «там» работают величайшие ученые мира: Бор, Сцилард, Кокрофт, Чедвик, Халбан, Симон, Коварски, Фриш, Пайерлс, Фукс, Линдеман...). Также в СССР отсутствуют мощная научная и промышленная базы и т. д., так как страна работает исключительно на удовлетворение нужд фронта. Позднее ведущий руководитель советского атомного проекта академик И. Курчатов заявил, что советская разведка обеспечила 50 процентов успеха в создании советской атомной бомбы. Кстати, последний тезис обсуждается по сей день, но какие бы «весомые» аргументы ни использовали оппонирующие друг другу лагеря, они не опровергают полностью ни заявление И. Курчатова, ни выводы об активном участии в американском и советском проектах немецких физиков и специалистов других областей науки и технологий.
ЛОС-АЛАМОССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ЛАБОРАТОРИЯ
Если рассматривать проекты создания ядерного оружия с политической точки зрения, то понятно, что сердцевинной в них является идея мирового господства, к чему всегда стремились ведущие государства как прошлого, так и настоящего. И хотя сегодня, когда стало ясно, что любые варианты ракетно-ядерного столкновения на Земле закончатся так называемой ядерной зимой (или «ядерной ночью») — иными словами, исчезновением человеческой цивилизации, концепции и доктрины глобальных или ограниченных ядерных войн, к сожалению, не утратили своей актуальности.
В нынешнем однополярном (после распада тоталитарного СССР) мире мотивация целей участников «Манхэттенского проекта», надо полагать, обусловлена полученными ими жизненными и историческими уроками. Ведь резким толчком к активной работе по созданию ядерного оружия стали опасения ведущих ученых мира, что именно нацистская Германия может опередить всех, стать обладателем всеуничтожающего оружия и с его помощью завоевать мир. Именно поэтому в США собрались ученые разных национальностей и мировоззрений, чтобы предупредить катастрофу (добавим, кстати, что в реализации глобального проекта принимали участие 12 лауреатов Нобелевской премии). Среди участников «Манхэттенского проекта» и тех, кто содействовал его успеху, видим кроме американцев англичан, немцев, евреев, ирландцев, австрийцев, канадцев, итальянцев, датчан, венгров, поляков, китайцев... Нет русских.
Таким же многонациональным был и коллектив советских ученых, которые через четыре года после американцев достигли того же результата — создали свою атомную бомбу.
В подзаголовке к нашей публикации мы указали, что речь пойдет об украинской причастности к мировым военным проектам. Не желая вступать в бессодержательную дискуссию с оппонентами по поводу понимания содержания понятия «украинскость», сместим акцент в сторону компромисса и будем говорить об участии в ядерных проектах выходцев из Украины.
Среди «манхэттенцев» это, прежде всего, физик и химик в одном лице, киевлянин Юрий Кистякивский, львовянин математик Станислав Улам, физик — лауреат Нобелевской премии Исидор Раби (родился на Перемышльщине — ныне Польша), физик одессит Георгий Гамов.
Поскольку в «Манхэттенском проекте» принимали участие более 130 тысяч ученых и специалистов разных областей, то «наш» список можно продолжить, например, добавив к нему физика Григория Брейта (родился в Николаеве) и других.
Советский список творцов ядерного оружия, разумеется, богаче нашими земляками. Первым назовем Юлия Харитона — с 1946 по 1992 год главного конструктора ядерного оружия СССР (сын киевлянина Бориса Харитона, узника ГУЛАГа). Затем — очередь трех полтавчан: конструктора первой советской атомной бомбы Николая Духова, физика Абрама Иоффе (в научных кругах его называли «отцом советской физики») и физика-ядерщика Дмитрия Иваненко.
Перечень можно продолжить, но говорим об американском проекте, поэтому назовем еще одного физика, таращанца (Киевская область) Анатолия Александрова — заместителя И. Курчатова, который был одним из ведущих руководителей советского атомного проекта.
Нравится это кому-то или нет, но в московских научных кругах родилось такое сравнение: у нас И. Курчатов, у них — Р. Оппенгеймер, у нас И. Тамм, у них — У. Ферми, у нас Я. Зельдович, в них — У. Теллер, у нас А. Сахаров, у них — С. Улам...
Дело в том, что А. Сахаров и С. Улам в решающий момент реализации военных программ вывели разработчиков ядерного оружия из тупика, предложив свои спасительные идеи.
Описанный выше интернациональный коллектив ученых, которые должны были опередить физиков нацистской Германии, приютила крыша Лос-Аламосской национальной лаборатории США. В целом, для реализации «Манхэттенского проекта» было задействовано более 30 сверхмощных исследовательских и производственных объектов, которые равномерно располагались по всей территории США — от Атлантики до Тихого океана. Наиболее секретными были четыре тайные лаборатории, и первой из них следует назвать Лос-Аламосскую. Создана она была в почти географическом центре США — штате Нью-Мексико, в 60 километрах от столицы штата города Санта-Фе. Безусловно, выбор именно этого места диктовался требованиями спецслужб, на которых было возложено обеспечение полной секретности объекта. Из возможных угроз называли, например, активность немецких подводных лодок, достигавших американских берегов. Повлиял, как это часто бывает, и субъективный фактор: дело в том, что об этих безлюдных местах хорошо знал Р. Оппенгеймер — научный руководитель проекта, поскольку провел в этих краях свои школьные годы и рядом находилось его ранчо (ученый был любителем верховой езды и имел конеферму). И хотя реализаторы ядерного проекта действовали решительно, тайна объекта была надежно обеспечена.
Непосредственным исполнителем масштабного Манхэттенского плана стала американская армия. Несколько месяцев военным руководителем работ был полковник Д. Маршалл, но уже в сентябре 1942 года его сменил бригадный генерал (по советским стандартам — генерал-майор) Лесли Гровс, который решительно довел дело до успешного конца (кстати, Л. Гровс дал и название проекту).
О грандиозности американского ядерного комплекса говорит, в частности, тот факт, что на его реализацию было потрачено 2,5 миллиарда долларов США (подобными финансовыми возможностями не располагала ни одна из тогдашних стран мира, тем более что, по другим данным, было потрачено около 5 млрд.).
Л. Гровс действовал так уверенно, что когда прошло первое наземное испытание ядерной бомбы и началась подготовка к ее применению, военно-воздушные силы США были готовы выполнить приказ президента (своевременно модернизовано 17 бомбардировщиков В-29 в качестве носителей грозного оружия).
Безусловно, предлагаемая публикация не может изложить читателям все детали осуществления «Манхэттенского проекта» хотя бы потому, что даже первое испытание ядерного оружия (это произошло почти ровно 65 лет назад — 16 июля 1945 года) до сих пор засекречено. Закономерно, что понятная закрытость проекта порождает возрастающее по геометрической прогрессии количество публикаций и особенно «сенсаций».
БОРИС ПАШ САМ СТАЛ ЖЕРТВОЙ РАДИАЦИИ
Этот разведчик вошел не только в американскую историю — его имя занесено в почетный Зал Славы секретных служб США. Ярчайшей страницей его жизни стала защита секретности «Манхэттенского проекта», что Б. Паш успешно обеспечил (поэтому нынешние публикации, посвященные «доблестным» советским агентам, если и имеют право на жизнь, то по крайней мере подлежат сомнению).
Борис Пашковский (такова полная фамилия разведчика) родился в 1900 году в Сан-Франциско (умер в 1995, в Калифорнии). Его отец — Федор Пашковский (родился на Киевщине) в 30-е годы XIX века и впоследствии стал митрополитом всея Америки и Канады.
С 1906 по 1922 год Ф. Пашковский жил в Киеве (проведя перед тем десятилетие в Америке), а Борис Пашковский закончил Киевскую духовную семинарию. Это произошло в 1917 году, когда самодержавная Россия переживала большевистский мятеж и была брошена ленинцами в братоубийственную Гражданскую войну. Будущий разведчик пошел служить «белой идее»: в звании мичмана Черноморского флота он, как знаток английского языка, был переводчиком на переговорах английских военных делегаций, которые прибывали на Дон и в Крым. Принимал участие в боевых действиях — удостоен престижного Георгиевского креста.
В США Борис вернулся в 1926 году, где и стал Б. Пашем.
Получив высшее образование (в частности, Б. Паш имел диплом университета Южной Каролины), занимался преподавательской деятельностью.
В 1940 году Б. Паш был призван на военную службу и вскоре возглавил контрразведку в штабе 9-го корпуса армии США. В системе охраны секретности «Манхэттенского проекта» Б. Пашу было поручено руководство «Миссией Алсос» (480 человек) — определение степени готовности немецкого «атомного проекта», но самым главным было обеспечение захвата европейских физиков и других ученых, а также оборудования и материалов для использования их в «Манхэттенском проекте».
Понятно, что жизнеописание Б. Паша — возможная отдельная публикация. Отметим основное: свою задачу разведчик выполнил. Достаточно сказать, например, что его группа, опередив французские войска, первой проникла на территорию поверженного рейха и захватила 14 немецких ученых-ядерщиков, в том числе двоих Нобелевских лауреатов. Были вывезены материалы и документы научных учреждений.
Генерал Л. Гровс вспоминал: «...джип Бориса Паша оказался в колонне из пяти британских танков, которые первыми ворвались в еще не освобожденный Париж. Немецкие снайперы моментально открыли огонь по незащищенному джипу. Пашу пришлось четыре раза отступать, но задачу разведчик выполнил. Он проник в парижскую квартиру и лабораторию Жолио-Кюри, а до этого успел обследовать его загородный дом. Паш не был физиком, но интуиция разведчика подсказывала ему, какие из тек, хаотически разбросанных на полу, взять с собой. Найденный Пашем каталог помог выявить хранилище ядерного сырья в соляных копях на западе Германии. Б. Паш имел письменные полномочия на получение всесторонней помощи от военного министра США, а также главнокомандующего войсками союзников генерала Д. Эйзенхауэра.
В конце апреля 1945 года Б. Паш побывал в будущей советской зоне оккупации Германии. За несколько часов до вступления советских войск в город Вайда (южнее Лейпцига) янки вывезли оттуда 16 радиевых кубиков... Паш спешил и приказал отгрузить все кубики в свой автомобиль. Во время продолжительного пути на базу он находился рядом с этим грузом и получил радиевый ожог правой ноги, от последствий которого страдал в преклонные годы. Добавим к этому, что «Миссия Алсос» обеспечила переправку в США нескольких десятков тонн уранового сырья. Американские разведслужбы первыми сделали вывод, что Германия к концу Второй мировой войны была далека до завершения своего ядерного проекта.
В послевоенные годы полковник Б. Паш внес значительный вклад в нейтрализацию советской экспансии в Европу. Служил он также в оккупированной Японии...
Нетрудно догадаться, что Б. Паш унес с собой много тайн, о которых мы никогда не узнаем. В современных российских томах, посвященных зарубежным соотечественникам, о выдающемся разведчике либо ничего не говорится, либо упоминается мимоходом.
Еще раз заметим, что тема участия выходцев из Украины в мировых ядерных проектах — неисчерпаема. В завершение вспомним еще одно имя — из малоизвестных. Среди вероятных советских агентов, стремившихся, как пишут некоторые авторы, «расщепить» «Манхэттенский проект», был и Моррис Коэн. Для нас он интересен тем, что его отец был родом из киевской Таращи (напомним, что в этом нынешнем райцентре родился советский физик-ядерщик А. Александров).
Почему мы привлекаем внимание именно к М. Коэну?
Дело в том, что его судьба подталкивает, в частности, к размышлениям о мотивах сотрудничества зарубежных ученых с советскими спецслужбами. Прежде всего, не будем забывать, что перед Второй мировой войной Запад переживал так называемую Великую депрессию — глобальный экономический кризис, охвативший, кроме США, Канаду, Великобританию, Францию, Германию... Кризис 30-х годов ХХ века дал истории гитлеровский и сталинский тоталитарные режимы (а это не только кровопролитные международные военные конфликты, но и миллионы жертв внутригосударственных репрессий диктаторов). Кризис вызвал у западных интеллектуалов интерес к «левым» политическим течениям. Тем более, что лидеры СССР демагогически твердили о «победе социализма в отдельно взятой стране», о «счастливой» жизни советского народа... Голод и ГУЛАГи большевистской пропагандой замалчивались.
Значительную часть тех, кто наивно симпатизировал Стране Советов, кстати, составляли участники гражданской войны в Испании, которая трактовалась как первая битва с нацизмом. Упомянутый М. Коэн также был бойцом-интернационалистом — воевал в бригаде имени Авраама Линкольна. В 1939 году он закончил Барселонскую разведывательную школу, идейными наставниками и инструкторами которой были московские советники... Что было дальше — мы уже рассказали выше.
