1 апреля этого года исполняется 200 лет со дня рождения Николая Васильевича Гоголя. Почти за год до этого гуманитарные министерства разослали инструкции на места, обязав люд посполитый проводить разнообразные мероприятия к юбилею — конференции, вечера, чтения и т.д. и т.п. При этом, кажется, никто не задумывался, а нужно ли нам такое широкое (и, в конечном счете, дилетантское) празднование этого 200-летия. При случае хочу напомнить, что в этом году исполняется такая же круглая дата со дня рождения Юлиуша Словацкого — польского писателя, не менее известного, чем Гоголь. Который, как и Николай Васильевич, родился в Украине, имел украинские корни, хорошо знал украинские традиции, и не раз в своих произведениях обращался к украинской проблематике, в частности, создал положительный образ Ивана Мазепы в польской литературе. Однако государственные мужи и не собираются широко отмечать юбилей Словацкого. Ситуация с празднованием этих юбилеев замечательно демонстрирует цену евроинтеграционных намерений наших чиновников. Ведь Гоголь — автор, «зачарованный» на Восток, Россию. В то время как Словацкий — человек западноевропейской культуры и образования.
ГОГОЛЬ, КОТОРОМУ НЕ ПОВЕЗЛО
Но не будем о высокой политике и нашем «европейском выборе», вернемся к Гоголю и его юбилею. Подумали ли наши гуманитарные чиновники, как мы должны интерпретировать жизнь и творчество этого писателя в контексте нынешних реалий? Потому что тот «интеллектуальный багаж», который имеем, припал пылью еще с советских времен. За годы независимости с Гоголем у нас как-то «не сложилось». С одной стороны, имеем примитивные предновогодние мюзиклы по мотивам «Ночи перед рождеством» и «Сорочинской ярмарки», которые не только далеки от понимания творчества Гоголя, но и насмехаются над украинцами. С другой, видим не менее примитивное представление Гоголя «нашим» украинским писателем. Отсюда украиноязычные переводы произведений Гоголя, якобы научные исследования о его украинскости. Сейчас нас ждет социальная реклама на телевидении «Гоголь об Украине» (надеюсь, рекламы «Словацкий об Украине» мы не дождемся), выпуск 5-гривневой монетки с ликом Николая Васильевича в сорочке-вышиванке (новое слово в иконографии писателя!), сооружение памятников классику и его персонажам и т.д. и т.п. Словом, грядут юбилейные мероприятия, кто-то на этом хорошо подзаработает, кто-то отмоет деньги. Ходили в свое время слухи, что в Украине намереваются экранизировать «Тараса Бульбу», даже пригласить на главную роль какую-то звезду мирового кино. Конечно, из этого получился большой пшик. Зато россиянин Владимир Бортко (правда, с украинскими корнями, а заодно и член российской компартии) экранизировал «Тараса» со «звездами» росукркино. Ну, чем не символ единства великороссов и малороссов?
А мог бы юбилей Гоголя, тем более в контексте нынешней абсурдно-политической ситуации, стать предлогом для серьезного разговора — о том, кто мы, в чем наши слабости и преимущества, в конечном счете, что делать и куда идти. Однако в своей духовной лени мы напоминаем гоголевского Пузатого Пацюка, которому сами вареники летят в рот. Правда, не без помощи черта. Так и мы, не напрягая извилин головного мозга, утешаем себя: Гоголь — наш, он наша слава, писатель мирового уровня...
Не возражаю: Гоголь — гениальный автор. Он знаменит в мире. В конечном счете, во второй половине XIX — XX вв. произведения Гоголя, прежде всего повесть «Тарас Бульба», сработали в пользу украинской идеи. Одним из первых, кто попытался проинтерпретировал Гоголя в украинском духе, был Тарас Шевченко. Имея прежде всего в виду «Тараса Бульбу», он писал:
«Всі оглухли, похилились
В кайданах... Байдуже...
Ти смієшся, а я плачу,
Великий мій друже.
А що вродить з того плачу?
Богилова, брате...
Не заревуть в Україні
Вольнії гармати.
Не заріже батько сина,
Своєї дитини,
За честь, славу,
за братерство,
За волю Вкраїни.
Не заріже: викохає,
Та й продасть в різницю...
Москалеві. Це ж бо бачиш,
Лепта удовиці
Престолові-отечеству
Та німоті плата».
Правда, Гоголь не считал себя другом Шевченко. И, насколько известно, не принадлежал к ценителям творчества Кобзаря. Сомнительно, что такая интерпретация Шевченко пришлась бы ему по вкусу. Несмотря на некоторые общие моменты в творчестве вышеназванных авторов, это были идейные антагонисты, которые и прошлое, и будущее Украины видели по-разному.
«УКРАИНСКОСТЬ» ГОГОЛЯ: РЕАЛЬНОЕ И ВООБРАЖАЕМОЕ
Известно, у украинцев есть немало оснований считать Гоголя своим. Другая вещь — в чем заключалась эта «родственность». Да, Гоголь родился в Украине, на Полтавщине. И отец его, и мать были украинцами. Отец даже писал пьесы на украинском языке, сюжеты из которых потом использовал его сын. Детские и юношеские годы писателя прошли в украинской среде. Рядом с «высоким» российским языком, который звучал в школе, государственных учреждениях, «высоких» обществах, писатель слышал и украинский язык, которым, по большей части, пользовались простые люди. Он даже общался на нем. Сохранилась записка Гоголя к Богдану Залескому, написанная на украинском языке. И украинская стихия в произведениях писателя чрезвычайно сильна. Он не только использовал украинскую лексику, но и перекручивал русские слова на украинской манер. В общем, язык его произведений далек от классических образцов языка русского.
Родители Гоголя были типичными малороссиянами, носителями малороссийского сознания. Происходили из бывших казаков, которые получили русское дворянство. Эти люди стремились приспособиться к условиям имперской жизни. Для них Российская империя имела ценность, поскольку гарантировала определенную стабильность, давала возможность безбедно существовать. Разве имели какие-то проблемы герои Гоголевской «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»? Эти потомки казацких старшин, будучи неплохо обеспеченными, в праздности проводят дни свои. Единственное, что занимало их, — абсолютно абсурдная ссора и пустяковое выяснение отношений между собой. Эти потомки казаков могли делать карьеру и на государственной службе, в т.ч. столичном Петербурге, где, кстати, существовала большая колония украинцев.
Закономерно, что родители Гоголя воспитывали сына в духе имперской лояльности. У писателя не найдем резко критического отношения к Империи, как это видим, например, у Шевченко. Вершиной демонстрации верноподданства являются гоголевские «Избранные места из переписки с друзьями», которые производят далеко не лучшее впечатление. Известно, что в комнате матери писателя рядом с иконами находился портрет Екатерины II. Поэтому образ этой императрицы не раз встречается в повестях Гоголя.
Как бы это ни было неприятно слышать «сознательным украинцам», но Гоголь не мыслил Украину за рамками Империи. У него вы не найдете антиимперских мотивов. Скорее всего, наоборот. В «Ночи перед рождеством» рассказывается, что добрая царица Екатерина II милостиво принимает украинских казаков, которые демонстрируют ей верноподданные чувства, и дарит кузнецу Вакуле свои туфельки. Герой «Пропавшей грамоты» везет царице в Петербург грамоту. Это для него имеет большой смысл, и он согласен играть в карты с ведьмой, чтобы дело было доведено до конца. В повести «Портрет» императрица провозглашает длинную речь, в которой говорится о том, что только в условиях монархической власти могут процветать искусства. Хотя имя Екатерина не называется, сомнений никаких нет: писатель писал именно о ней. А теперь вспомните, как характеризовали Екатерину II кирилло-мефодиевцы, в частности, Шевченко. Для них она была едва ли не наибольшим врагом, поскольку разрушила Сечь.
В контексте некоторых произведений Гоголя прочитывается, что малороссы (украинцы) — этакие дети Империи. Они по-детски наивны, не осознают своих реальных интересов. Показательным является известный сюжет из «Ночи перед рождеством», когда кузнец Вакула летит на черте в Петербург за туфельками для своей привередливой любимой. Большинство воспринимает эту историю как этакую смешную рождественскую сказку. На первый взгляд, это действительно так. Однако Гоголь не был бы Гоголем, если бы не спрятал в этой сцене определенную символику. Эта история — своеобразное издевательство над земляками-малороссами. Ради какой-то мелочи (в целом ненужной, но эффектной) они готовы служить черту и падать в ноги царице Екатерине, умолять ее. При этом забывая не только о национальных, но и сословных интересах. Ведь казаки, приехав в Петербург, обращаются к царице, прося за «всех казаков». Но Вакуле не до того! Ему бы получить туфельки.
Гоголя родители ориентировали на то, что он должен делать государственную карьеру — желательно в столице. Поэтому он оказался сначала в Нежинском лицее, а потом — в Петербурге. По большому счету, это был побег из Украины, в т.ч. и в плане духовно-культурном. В Петербурге Гоголь сначала издает поэму в стиле немецкого романтизма «Ганц Кюхельгартен» (1829), которая никакого отношения к его родному краю не имела. И подписана она была В. Алов, т.е. даже псевдонимом писатель открещивался от своего украинского происхождения. Однако это произведение не принесло Гоголю литературной славы. После этого он обратился к украинской проблематике, как к модной и выигрышной теме. Не забывайте, что в 30-х гг. XIX в. в Петербурге существовала мода на украинское. «Вечера на хуторе близ Диканьки», первая часть которых вышла в 1831 г., а вторая в 1832 г., сразу сделали его знаменитым. Написанные в романтическом стиле, с неповторимым украинским колоритом и сдобренные тонким юмором, повести Гоголя стали для русской литературы настоящим взрывом.
Ранний период творчества писателя можно условно назвать украинским. Это период написания «Вечеров...» и сборника «Миргород» (1835). Он пришелся на первую половину 30-х гг. XIX в. Что это были за времена? После правления либерального царя Александра I в начале XIX в. в России началась полоса реакции. Новый царь Николай I и его окружение были напуганы восстанием декабристов в 1825 г. Но если это восстание чем-то еще напоминало дворцовые перевороты, характерные для России XVIII в., то широкомасштабное польское Ноябрьское восстание 1830—1831 гг. вызвало настоящую обеспокоенность. После его подавления самодержавие предпринимает ряд шагов, в т.ч. идеологического характера, которые преследовали цель задушить «польскую крамолу». Украинские повести Гоголя, где он обращается к казацкому прошлому, как раз могли здесь пригодиться. Уже в отдельных произведениях «Вечеров...» встречаем выраженные антипольские и антикатолические мотивы. Конечно, они имели внутреннюю основу. Ведь в украинской казацкой среде, в силу известных исторических обстоятельств, сформировались стойкие негативные стереотипы в отношении католиков и поляков.
В представлении гоголевских героев католицизм — не христианство, а что-то враждебное ему. В «Вечере накануне Ивана Купала» отец Афанасий объявляет: мол, кто сойдется с нечистым Басаврюком, того будут считать «за католика, врага Христовой церкви и всего человеческого рода». Случается, Гоголь показывает поляков в шаржированном, смешном виде. Например, в упомянутом произведении читаем следующее: «...к Коржу повадился ходить какой-то лях, обшитый золотом, с усами, с саблею, со шпорами, с карманами, бренчащими, как звонок...» Католики изображаются, словно какие-то нечестивцы. В «Пропавшей грамоте» герой обращается с такими словами к ведьмам: «...будь я католик, когда не переворочу свиных рыл ваших на затылок!» Едва ли не самым большим грехом поляков и, соответственно, католиков является то, что «ходят по Украйне ксензы и перекрещивают казацкий народ в католиков» («Страшная месть»). Именно в «Страшной мести» есть очень карикатурный образ поляков: «На пограничной дороге, в корчме, собрались ляхи и пируют уже два дни. Что-то немало всей сволочи. Сошлись, верно, на какой-нибудь наезд: у них и мушкеты есть: чокают шпоры, брякают сабли. Паны веселятся и хвастают, говорят про небывалые дела свои, насмехаються над православьем, зовут народ украинский своими холопьями и важно крутят усы, и важно, задрав головы, разваливаются на лавках. С ними и ксендз вместе. Только и ксендз у них на их же стать, и с виду даже не похож на христианского попа: пьет и гуляет с ними и говорит нечестивым языком свои срамные речи. Ни в чем не уступает им и челядь: позакидали назад рукава оборванных жупанов своих и ходят козырем, как будто что-то путное. Играют в карты, бьют картами один другого по носам. Набрали с собою чужих жен. Крик, драка!.. Паны беснуются и отпускают штуки: хватают за бороду жида, малюют ему на нечестивом лбу крест; стреляют в баб холостыми зарядами и танцуют краковяк с нечестивым попом своим».
Подобные антипольские мотивы в литературе были очень уместны в то время для российского самодержавия. Не удивительно, что Гоголь, вопреки некоторым нюансам, имел серьезную поддержку со стороны царской власти — не только моральную, но и материальную. Ему как писателю царь выделял немалые денежные дотации, которые давали возможность жить за границей, в частности, в Париже, Италии. Также в первой половине 30-х гг. XIX в. Гоголь находился под сильным влиянием Александра Пушкина, с которым непосредственно общался. Именно тогда Пушкин демонстрировал откровенные проправительственные настроения и резко осуждал Ноябрьское восстание. Вспомните хотя бы его стихотворение «Клеветникам России». На этот период приходится создание им поэмы «Полтава», где поэт прославлял имперскую политику Петра I.
В этом общественно-политическом и культурном контексте следует осмысливать написание Гоголем повести «Тарас Бульба», которая появилась сначала в сборнике «Миргород», а потом, в 1842 г., увидела свет вторая редакция этого произведения. В определенном смысле, «Тарас Бульба» — идеологический заказ, который выполнял Гоголь. Ведь польские повстанцы надеялись на поддержку со стороны украинцев в борьбе с российским самодержавием. С этой целью даже создавалась соответствующая литература, где авторы обращались к казацкому прошлому, ведя речь о том, что раньше казаки вместе с поляками воевали против москалей. Такие мотивы видим в пропагандистской «Пісні козацкій» Тимка Падури. Стихотворения этого автора, положенные на музыку, пользовались немалой популярностью. Например, его произведение «Гей, соколи» стало не только украинской «народной» песней, но и самым любимым «фольклорным» произведением поляков. Конечно, царское правительство было заинтересовано дать адекватный ответ на польскую пропаганду. Таким, собственно, и стал «Тарас Бульба».
ДВЕ ПРАВДЫ ХУДОЖНИКА
Метаморфозы, связанные с «Тарасом Бульбой», являются интересными и показательными. Они демонстрируют, какие изменения происходили с самим Гоголем, как он эволюционировал, все далее отходя от конформистского малороссийского сознания и приближаясь к сознанию имперскому, великорусскому.
Нет необходимости говорить, что в «Тарасе Бульбе» описание событий не отвечало историческим реалиям. Это произведение — реконструкция казацкого мифа, представленного в русофильском контексте. Здесь действует своя мифическая правда, которая нередко противоречит правде исторической.
Но обратимся к различиям между редакциями повести. Первая редакция является более слабой с точки зрения художественной. Вторую редакцию Гоголь доработал, что улучшило ее литературно-эстетические качества. Однако при этом были несколько изменены идеологические акценты. В частности, в первой редакции Тарас Бульба, провозглашая тост, предлагает выпить «за веру Христову, за Сечь и за нашу собственную славу». Во втором варианте данный тост уже звучит как «за святую православную веру». Следовательно, акцент делается исключительно на православии, которое рассматривается как высшая ценность казаков и как вера русских. Поэтому русские и украинцы — как будто представители одного православного сообщества, одного народа. В первой редакции обращается внимание на то, что местом действия является «Украйна», используется термин «казачья нация». Правда, Гоголь употребляет это понятие в несколько ином понимании, чем мы. Во второй редакции слово «Украйна» встречается редко и, по большей части, трактуется как часть «Русской земли». Ведется речь о «русском чувстве» казаков, «русском характере» и даже «русской душе». Показательным является окончание повести, где главный герой произносит речь в пророссийском духе: «Прощайте товарищи! — кричал он им сверху. — Вспоминайте меня и будущей же весной прибывайте сюда вновь да хорошенько погуляйте! Что, взяли, чортовы ляхи? Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся казак? Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..» Запорожские казаки трактуются как «русская сила», своеобразные предтечи российского самодержавия. Правда, наши «квасные» патриоты закрывают глаза на эти фразы — как будто их и нет, а в переводах на украинский язык слова «Русь», «русский» переводят как «Україна» и «український».
Кое-кто готов трактовать «Тараса Бульбу» как своеобразный гимн украинскому казачеству. На первый взгляд, это действительно так. Но если рассмотрите другие произведения Гоголя, то увидите определенную вынужденность этого гимносозидания. Отмечая отвагу казаков, их военные таланты, Гоголь не раз и не два ведет речь об их лени, пьянстве. Говорит и о том, что они живут разбоем. В своем научном труде «Взгляд на составление Малороссии» (1832) писатель пишет: «Между тем разгульные холостяки вместе с червонцами, цехинами и лошадьми стали похищать татарских жен и дочерей и жениться на них. От этого смешения черты лица их, вначале разнохарактерные, получили одну общую физиогномию, более азиатскую. И вот составился народ, по вере и месту жительства принадлежащий Европе, но между тем по образу жизни, обычаям, костюму совершенно азиатский народ, в котором так странно столкнулись две противоположные части света, две разнохарактерные стихии: европейская осторожность и азиатская беспечность, простодушие и хитрость, сильная деятельность и величайшая лень и нега, стремление к развитию и усовершенствованию — и между тем желание казаться пренебрегающим всякое совершенствование». Не очень приятная характеристика — не так ли?
Говорит писатель и о неумении казаков, точнее их потомков, распорядиться властью. Так, в повести «Майская ночь, или Утопленница» рассказывается о своеволии сельского головы: «О, этот голова важное лицо на селе... Все село, завидевши его берется за шапки; а девушки, самые молоденькие, отдают добридень. Кто бы из парубков не захотел быть головою! ...В мирской сходке, или громаде, несмотря на то, что власть его ограничена несколькими голосами, голова всегда берет верх и почти по своей воле высылает, кого ему угодно, ровнять и гладить дорогу...» К «выдающимся заслугам» этого головы относится то, что он когда-то целых два дня сопровождал царицу Екатерину II, когда она путешествовала по Украине. Гоголь с некоторой иронией пишет о важности этой «миссии», подсмеивается над сельским начальником, говорит, что с той поры тот «выучился разумно и важно потуплять голову, гладить длинные, закрутившиеся вниз усы и кидать соколиный взгляд исподлобья». А еще — «о чем бы ни заговорили с ним, всегда умеет поворотить речь на то, как он вез царицу и сидел на козлах царской кареты».
Голова использует власть не столько для того, чтобы навести в селе порядок, сколько ради собственного удовольствия. Вот как хлопцы характеризуют деяния этого начальника: «Он управляет у нас, как будто гетман какой. Мало того, что помыкает, как своими холопьями, еще и подъезжает к дивчатам нашим. Ведь... на всем селе нет смазливой девки, за которою бы не волочился голова». Не последнюю роль в таком отношении головы к своим подопечным играет то, что тот почти не зависит от них. Считает, что поставлен от царя. А поскольку царь далеко, то он в своем селе сам является самодержцем и имеет право за шутки над ним «заковать в кандалы и наказать примерно».
Однако, будучи деспотом над своими подопечными, голова враз становится «ягненком» перед вышестоящими и готов выполнять даже самые абсурдные их приказы — только бы сохранить свое положение. К нему попадает записка, якобы написанная комиссаром, где голову обзывают старым дураком. И это оскорбление он покорно глотает. Ему приказывают сделать то, что не соответствует его желаниям, интересам, и он делает. Потому что вышестоящим нужно повиноваться.
Хотя голова делает с подданными все, что ему заблагорассудится, однако те считают себя «вольными казаками». И они способны на бунт. Однако этот бунт какой-то несерьезный. Сын головы, Левко, бунтует против отца, подбивает против него «вольных казаков», потому что тот хочет забрать его девушку. «Вольные казаки» легко идут на это, поскольку сельский голова им не нравится. Хотя четко сформулировать свои претензии к голове не могут. Бунт несерьезный не только по сути, но и по форме. Это некая «песенная революция», которая выражается в насмешках над головой, в разных оскорблениях в его адрес. Подобная «революция», из-за своей несерьезности, не может завершиться победой. Это не более, чем игра, забава. И если «революция» имеет свой «хеппи энд», то не благодаря усилиям «вольных казаков», которые только создают шумовой фон, а благодаря вмешательству «внешних сил», доброй русалки, которая устраивает дело так, что сын головы Левко женится на своей любимой. То есть результат «революции» сводится к тому, чтобы обеспечить благополучие «главного революционера», восставшего против отца. Что касается «вольных казаков», то в их жизни ничего не изменилось. И, наверное, когда Левко окажется на месте отца (что вполне вероятно), он будет поступать так же, как и его родитель. Словом, «вольным казакам» будет от этого «ни холодно, ни жарко».
Это вам, господа, ничего не напоминает?
РАЗДВОЕННОСТЬ ДУШИ
Гоголь прекрасно понимал украинскую ментальность. По крайней мере, намного лучше наших «громких» теоретиков-патриотов. И исходя из этого понимания, в художественных произведениях моделировал деяния своих земляков. Писатель не был от них в восторге. Поэтому пытался бежать — либо в Петербург, либо в Москву, либо за границу. Приезжая на родную землю, быстро покидал ее. Правда, за такое отношение ему пришлось... жестоко поплатиться.
Находясь в первой половине 1830-х гг. под влиянием Пушкина и живя в Петербурге, Гоголь пытался из «малороссийского» писателя превратиться в представителя великороссийской литературы. Этот переход четко прослеживается в сборнике «Арабески» (1835). Здесь еще есть украинские материалы, в частности, отрывки из романа «Гетман», который Гоголь так и не закончил. Однако преобладают «петербургские повести». В отличие от предыдущих веселых «малороссийских повестей», где в общем доминирует оптимистическое настроение, тут преобладает настроение мрачное, а смех, если и есть, то какой-то недобрый. Гоголь не любил Петербург, это был для него чужой город, но он был вынужден его терпеть. Вот одна зарисовка из повести «Невский проспект»: «О, не верьте этому Невскому проспекту! Я всегда закутываюсь покрепче плащем своим, когда иду по нем, и стараюсь вовсе не глядеть на встречающиеся предметы. Все обман, все мечта, все не то, чем кажется!» В конце концов, писатель делает вывод: «...все дышит обманом. Он лжет во всякое время, этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь сгущенною массою наляжет на него и отделит белые и палевые стены домов, когда весь город превратится в гром и блеск, мириады карет валятся с мостов, форейторы кричат и прыгают на лошадях и когда сам демон зажигает лампы для того только, чтобы показать все в настоящем виде». Как видим в только что приведенном отрывке, Невский проспект, «сердце» Петербурга, трактуется Гоголем как место демонов, нечистой силы. Даже в «Ночи перед рождеством», где, казалось бы, образ Петербурга предстает в позитивном, каком-то лубочном образе, в контексте произведения прочитывается негатив. Вакула (без сомнения, герой позитивный) летит в Петербург на черте. Этот эпизод приобретает символическое значение. Его можно трактовать в том смысле, что дорога украинца в Петербург — это чертова дорога. Не намекал ли Гоголь на свою судьбу, когда он, ради карьеры, отправился в столицу? В «Ночи перед рождеством» Вакула получает в Петербурге то, что хочет, — туфельки с ног царицы. Но ему в этом помогает черт. Это, конечно, можно воспринять как юмор. И действительно, определенная доля юмора в подаче этого эпизода есть. Однако данный эпизод несет далеко не юмористическую нагрузку. Автор (сознательно или бессознательно) подводит к мысли, что в Петербурге без помощи черта ничего не достигнешь.
Возможно, для Гоголя таким «чертом» стал Пушкин, который подбрасывал ему сюжеты и делал из Гоголя великороссийского писателя? Гоголь бросает писать «Гетмана» и пишет при поддержке Пушкина «Невский проспект», по его подсказке — «Ревизора», в конце концов, «Мертвые души». Последнее произведение буквально измучило писателя. Он его несколько раз переделывал, даже сжигал.
Оторванность от родной земли, жизнь в неприветливом Петербурге, в конце концов муки творчества, своеобразная душевная раздвоенность писателя не могли не повлиять на его здоровье, в том числе и психическое. Серьезные проблемы начались уже в конце 1830-х гг., особенно после того, как он, путешествуя по Италии, заболел малярией. Современники отмечали неадекватность поведения Гоголя. Творческие подъемы перемежались у него с затяжными депрессиями. Это даже прослеживается в его поздних текстах, в частности, в «Мертвых душах». Сейчас есть исследования, где авторы доказывают, что писатель страдал маниакально-депрессивным психозом. А, как известно, эта болезнь часто провоцируется внешними обстоятельствами. Ею болеют люди со слабой психикой, которые оказываются в чужеродной среде и не выдерживают больших психических нагрузок. Именно такой была ситуация с Гоголем. Последние годы его прошли в душевных муках. Он искал спасения в религии, ездил специально в Иерусалим. Однако это ничего не дало. Такой была плата за оторванность от своих корней этого блудного сына.
Я думаю, не устраивать шумно-дилетантское празднование юбилея Гоголя нужно, а задуматься над теми уроками, которые дал нам писатель. Это глубоко трагическая фигура, которая не сумела реализовать свой талант в Украине и вынуждена была идти зарабатывать славу и деньги к россиянам. А разве сейчас мало таких гоголей? Не пора ли перестать увлекаться разными современными «гоголенятами», которые не перестают нас смешить и поучать с экранов телевизоров, из радиоприемников и с газетных полос? Не пора ли поставить их на место и попытаться стать не россиянами, американцами, космополитами и еще Бог знает кем, а самими собой?
Да, нам, украинцам, Гоголя нужно читать — не только его произведения, но и о нем. И пытаться понять этого автора, как, в конечном итоге, и самих себя. Для нас Гоголь должен стать зеркалом, в котором видны собственные недостатки. Туда нужно заглядывать хотя бы для того, чтобы избавиться от них.
Однако, боюсь, мы этот урок так и не усвоим. Отодвинем зеркало, а чтобы совесть не мучила, помпезно отпразднуем очередной юбилей. Мы же так любим праздники, или, как поет непревзойденная землячка Гоголя, гуляночки.
