И менно так назывался телесериал, снятый американцами в середине 80-х для того, чтобы на основании архивных кино- и фотодокументов рассказать своим гражданам о Второй мировой войне вообще и о восточном театре военных действий в частности. Сейчас ситуация повторяется. Значительная часть молодых людей на постсоветском пространстве накануне 55-й годовщины победы над нацизмом уже не знает кто, с кем и за что воевал. Как же могло случиться, что событие, на освещение которого были брошены огромные ресурсы, которое в течение десятилетий праздновалось с невиданным размахом, так быстро по меркам истории начало стираться из памяти последующих поколений, а если и осталось в этой памяти, то не более чем тема из учебника по древней истории, что-то вроде войны «Алой и Белой розы»?
Кроме горькой констатации того, что люди вообще все быстро забывают, и что история учит тому, что ничему не учит, причина этого явления заключается в том, что под лозунгом «никто не забыт и ничто не забыто» победа в войне с нацизмом стала разменной монетой советской идеологии и пропаганды, призванной очередной раз засвидетельствовать то, чего на самом деле никогда не было, а именно так называемые неоспоримые преимущества советского варианта социалистического строя. Отсюда неимоверная помпезность, неискренность, фальшивость, за которыми огромная трагедия народов фактически возобновленной большевиками Российской империи, невиданные жертвы, принесенные ради фактически пирровой победы, под лозунгом «мы за ценой не постоим!» (по последним, уточненным данным погибло около 26 миллионов человек, плюс 20 миллионов демографических потерь, то есть тех, кто не родился вследствие войны). Идеология ведущей роли коммунистической партии во главе с каждым очередным генсеком, «под которых» снова и снова переписывались очередные многотомные истории «Великой Отечественной», требовала постоянного перекручивания фактов и событий, а точнее, небывалой лжи. Отсюда море художественно-публицистических литературных и кино-версий разных эпизодов прошедшей войны, не выдерживающих никакой критики (на мой взгляд, для того чтобы перечислить действительно талантливые и хотя бы относительно правдивые как литературные произведения, так и экранизации военных событий, хватит пальцев одной руки).
Символом же этой халтуры стали огромные монументы в честь побед в грандиозных битвах в виде «матери- родины», бездарные, выдержанные в «классическом» стиле гигантизма империй периода их окончательного упадка. При этом «в самых лучших» советских традициях отношение к простому человеку — «неизвестному солдату» — в течение десятилетий на местах боев оставались не похороненными десятки, если не сотни тысяч погибших воинов.
Поэтому вполне закономерно «Великая Отечественная» постепенно стала вызывать у молодежи сначала безразличие, а потом, по мере «крепчания маразма» восхваления «легендарного» Леонида Брежнева, «героя», которого несметные высшие боевые награды «нашли» уже спустя много лет после войны, — сарказм и откровенное отвращение.
Впоследствии на фоне неуклонного дряхления советского режима коммунистическая утопия органически трансформировалась в лжелиберальную, когда партхозноменклатура окончательно осознав, что коммунизма на всех не хватит, бросила сама себе клич «обогащайтесь!» и по-большевистски, то есть, как всегда не считаясь с любыми потерями мирного населения, решительно начала красногвардейскую атаку уже не на капитал, а за него. Соответственно теперь уже к анти-уравниловскому пониманию справедливости «умом, честью и совестью нашей эпохи» меньшая часть населения (конечно же, его «авангард») должна была жить «по потребностям», а подавляющее большинство уже даже не «по труду», а «по возможностям».
Понятно, что в свете главного и совсем не оригинального лозунга повестки дня «грабь награбленное!», который почему-то стал символизировать прорыв в цивилизованный мир, призыв «сначала думай о родине, а потом о себе», ставший девизом жизни поколений ветеранов не только войны, но и самоотверженного труда, воспринимался в лучшем случае иронически. Тем более, что у пожилых людей уже просто не было физических сил принять участие в очередном «Великом Переделе».
Потом, после вполне закономерного распада СССР, в котором десятилетиями уничтожалось все неординарное, творческое и всплывало наверх серое и холуйское, тема войны неожиданно получила новое «звучание» в грубых играх противоположных политических сил уже формально самостоятельной Украины.
«Левые», хорошо помня о том, что пенсионеры — «ударный отряд» электората, который наиболее дисциплинированно участвует в голосовании, паразитируя на ностальгии по «светлому прошлому», всячески боролись за чествование ветеранов отечественной войны, «защитивших социализм», спасших «великий, могучий» Советский Союз, в чем, мол, и заключается «величие» их подвига и пример для наследования молодых. Одновременно бойцы ОУН-УПА характеризовались коммунистами в лучших традициях закрытых циркуляров КГБ, не иначе как прислужники фашистов, а то и каратели-эсэсовцы.
«Правые» же вполне справедливо защищались, всячески пытаясь опровергнуть ложь и клевету, возводимую на украинское национально-освободительное движение, но, к сожалению, нередко при этом впадали в другую крайность, договариваясь чуть ли не до того, что войска Красной Армии были совсем не освободителями, а только очередными захватчиками Украины.
Конечно, можно понять возмущение националистов, выступающих против явной, циничной лжи и доказывающих, что как только воины УПА убедились, что рассчитывать на немцев как на союзника в борьбе за освобождение Украины против несравненно более мощного в военном отношении противника в лице большевизма не приходится, немедленно повернули оружие против двух тоталитарных режимов. В этой борьбе были принесены огромные жертвы, обнаружен настоящий героизм.
Уже после того, как были изгнаны с украинской земли немецкие оккупанты, воины УПА, согласно своим идеалам и убеждениям, они продолжали борьбу за полную независимость Украины с противником, который использовал против партизан новейшее тяжелое оружие (как это все до боли напоминает некоторые сегодняшние события), фактически вплоть до конца 50-х годов. Только по официальным данным секретного циркуляра ЦК КПУ, за период 1944—55 годы было убито более 150 000 бойцов УПА и ОУН, арестовано более 100 000 и депортировано в Сибирь более 200 000 человек. По этому документу, официальные, явно заниженные, потери Советской армии — более 23 000 погибших. От себя добавлю, что значительную часть их составляли опять же украинцы, мобилизованные в 1943—44 годах в восточных и центральных областях страны. То есть, речь идет об очередной искусственно развязанной в беспрецедентно трагической истории непрерывной «руинизации» Украины гражданской войне!
Поэтому, если говорить о Второй мировой именно как об Отечественной, то есть, войне за освобождение своей родины — ветераны национально-освободительного движения имеют полное право считаться ветеранами войны. (Никогда не забуду, как в середине 70 – х уже зная, что украинский язык открывает двери молодежных полулегальных рок-клубов, закрытых для посторонних, впервые в жизни столкнулся в Риге и Вильнюсе с огромным уважением латышей и литовцев к нам, как к «товарищам по несчастью» и к нации, способной с огромным мужеством отстаивать, да и еще в борьбе против нескольких захватчиков одновременно, свое право на собственное государство.)
Кстати, еще одна, в контексте данной статьи, ремарка: учитывая то, что определенные «демократические» силы, любят отождествлять украинский национализм с фашизмом, а в последнее время под влиянием фразеологии российских СМИ, экстремизмом и терроризмом, хочу подчеркнуть, что представителями украинской нации считаю не только украинцев по этническому происхождению, — к сожалению, сегодня это очень несовершенный показатель настоящего патриота, — а любого, кто считает украинскую историю, государственность, культуру, в том числе и язык, своими родными.
Но, повторяю, во многих националистических интерпретациях, не удалось избежать не только неточностей и упрощений, но и «идеологизмов», достойных советской пропаганды. Да, война во многом оказалась несправедливой по отношению к украинскому народу. По своей тоталитарно-имперской сути советский режим был близок к нацистскому, а Сталин, безусловно, заигрывал с Гитлером и тоже пытался максимально расширить «жизненное пространство» социализма. Как уже доказано, существует и секретный протокол разделения Восточной Европы, согласно которому, в частности, происходило «воссоединение восточных и западных земель Украины», вследствие которого были арестованы, сосланы и казнены более 400 000 украинцев. (Это, кстати, к вопросу о том, почему немцам все же удалось создать в 1943- м году дивизию СС «Галичина».)
Но все не так просто. В конце концов, Вторая, как и Первая, мировые войны стали следствием не только агрессивных устремлений двух тоталитарных режимов, которые западные союзники пытались столкнуть даже ценой оккупации Австрии, Чехословакии, Польши и других стран, а и следствием более глобальных противоречий всей мировой системы разделения труда, которые, к сожалению, даже частично не преодолены и сегодня. Поэтому, между прочим, Виктор Суворов в своих книгах «Ледокол», «День М.», живо обсуждавшихся историками и публицистами в течение нескольких лет, убедительно смог «доказать» то, что было известно и так, а именно, что Сталин собирался, оттянув время, нанести упредительный удар и воевать на чужой территории, но так и не доказал того, что пытался: что это наступление планировалось не на 43-й год, а на лето 41-го, так что Гитлер фактически был вынужден наносить упредительный удар, и фактически выступал не агрессором, а жертвой.
Но даже не это главное. За последние годы мне неоднократно приходилось слышать, а в завуалированной форме и читать, что немецкая оккупация была на практике и оказалась бы на перспективу лучше советской, и, что террор и геноцид на оккупированных землях обусловлен тем, что, мол, большевистские агитаторы подстрекали население на выступления против немецкой власти, которая уже даже начала раздавать землю крестьянам.
То, что репрессии против мирных жителей, которых брали в заложники, были наибольшими в местах наиболее активной партизанской войны — правда. В некоторых местах действительно начали возвращать землю, а в некоторых, наоборот, еще более активно использовать структуру общин-колхозов, идеально адаптированных к беспощадной эксплуатации. Но главное то, что мобилизовать свой народ на тотальную фанатичную захватническую войну без человеконенавистнической идеологии, в данном случае расового господства, было бы просто невозможно. Документы неоспоримо свидетельствуют о том, что по планам нацистов две трети украинцев были обречены на уничтожение, треть — на превращение в рабов, а саму территорию Украины должны были просто расчленить. И забывать об этом, значит предавать память, в том числе и тех воинов, которые боролись против фашизма в рядах национально- освободительного движения. Так что «из песни слова не выбросишь» как в прямом, так и переносном смысле. Была Вторая мировая для украинцев, обреченных, как всегда, выбирать из двух зол меньшее, и «священной» и «народной».
Более того, я не хочу сейчас выяснять, какой процент бойцов Красной Армии поднимался в атаку с призывом «За Родину! За Сталина!». Отмечу только, что более непрофессионального военного руководства, вследствие которого в течение нескольких недель была практически уничтожена армия, вполне способная достойно сопротивляться захватчикам и для создания которой были фактически принесены в жертву миллионы репрессированных на «великие стройки», а также украинское крестьянство, трудно и представить. По вине «Родины и Сталина» пять миллионов человек попали в плен уже в начале боевых действий и их тут же объявили изменниками, лишая какой-либо международной помощи и обрекая на репрессии после возвращения домой. Благодаря «гениальному» военному руководству страшный каток войны проехал по нашей земле дважды, а общие потери гражданского и военного населения (около 8 миллионов украинских граждан), согласно разным подсчетам, не уступают, а то и превышают все немецкие потери в течение всей Второй мировой войны.
Это произошло не только потому, что при социализме сам механизм государственного, а, соответственно, и военного руководства оказался абсолютно неэффективным и даже не потому, что назначенный на замену десяткам тысяч репрессированных и уничтоженных фактически новый офицерский и генеральский корпус не имел надлежащего опыта и квалификации. Главное, советская «командно-административная» система была направлена на то, чтобы убивать в человеке нестандартность мышления, инициативность, оперативность, умение брать ответственность на себя, одним словом — творческое начало. Вопреки утверждениям советского «ликбеза», «массы», которые перестали быть народом и, особенно, их «передовые отряды» — всяческие номенклатуры оказались именно «немыми рабами», которые в «мирное время» битвы за коммунизм жили по принципу «там наверху виднее», «наше дело маленькое», корни которых в знаменитых «чего изволите» и «не рассуждать!», а уже после первых же военных действий, чувствуя парализующий ужас перед агрессором, начали активный поиск тех, кто возьмет на себя «солидарную ответственность» за катастрофу.
А дальше в процессе жестокого «естественного отбора» на новую «профпригодность», на фоне ослабления страшной карательно-репрессивной системы, люди вдруг начали ощущать себя именно Людьми, которые, как это ни парадоксально, только в условиях смертельной опасности впервые почувствовали себя свободными («дальше фронта не пошлют!»). И защищать они начали не «мировую революцию», не «всемирный интернационализм» и даже не «завоевание социализма», а свою собственную Родину. Во всяком случае, моя мать, находясь в эвакуации в саратовских степях, где уже был слышен грохот Сталинградской битвы, пройдя спецподготовку, добровольно стала типографисткой в тылу врага, чтобы как можно скорее была освобождена Украина и ее родное село на Сумщине.
Более того, спасая собственную шкуру, власть вынуждена была сделать многое для мобилизации уже не надрывно-экзальтированного, пропагандистского, а реального энтузиазма народа, огромный потенциал которого заключается именно в национальной идее. (Впервые большевики коварно воспользовались этим потенциалом могущественного порыва к государствостроению, пустив его энергию в «нужном» направлении, на словах пропагандируя идею уничтожения Российской империи как «тюрьмы народов», а фактически создав новую, воистину тоталитарную ее модель.) Теперь же ради подъема народного духа, благодаря которому главным образом и был обеспечен тот самый «единый порыв» и в тылу, и на фронте, они обратились к героическому прошлому. В ход были пущены и исторические фильмы на патриотическую тематику, и бесконечно далекая от «соцреализма» поэзия и проза фронтовых писателей, и царские погоны, и гуманистические традиции почти уничтоженного православия, и ордена Суворова, Кутузова, Александра Невского и даже (!) Богдана Хмельницкого.
Высвобожденная пассионарная энергия, или, пользуясь термином Анри Бергсона, «жизненный порыв» миллионов людей, осуществивших настоящий народный подвиг, была настолько могущественной, что они на «одном духу» не только одержали победу, повторяю, не благодаря, а вопреки, можно сказать, в противовес коммунистической системе, но и отстроили полностью разрушенную страну, добились значительных успехов в сфере научно-технического прогресса, образования, культуры, символом которых стал первый полет человека в космос. И все это, опять-таки, не благодаря, а вопреки разрушительной социально-экономической системе, которая все время с огромными потерями КПД направляла живую творческую энергию людей на рост экстенсивного типа, вследствие чего за счет благосостояния народа был создан страшный химически-мелиоративный, ядерно-военный промышленный монстр, уничтожающий все живое вокруг (эксплуатация человеческих, природных и интеллектуальных ресурсов Украины была нещадной).
Далеко неслучайно более трезвые большевистские лидеры, осознавая, что развивать и дальше новые военные технологии за счет узников ГУЛАГА невозможно, и что космополитическая в своей основе коммунистическая идеология с ее основным лозунгом «пролетарии не имеют своей отчизны», позже звучавшем строчкой известного шлягера «мой адрес — Советский Союз», совершенно неэффективна. Например, Лаврентий Берия накануне собственного расстрела «договорился» до необходимости ставить на ведущие посты в республиках национальные кадры и даже ввести национальные правительственные награды! (Он также стремился хотя бы частично сохранить суверенитет стран «соцлагеря» и даже целостность побежденной Германии).
Сталин, наоборот, в процессе «борьбы с космополитами» начал «дрейфовать» в сторону нацизма и, прославляя «великий терпеливый русский народ», усилил шовинистическое давление на республики. А кроме того начал репрессии против «зарвавшихся» военных, в том числе высшего генералитета, который во время военной «вольницы» «отбился от железной руки Хозяина», забыл о «личной преданности».
К середине 60-х годов еще оставалась инерция веры не столько в коммунизм, который должны построить уже в начале 80-х, сколько в собственные силы. А потом социализм наконец победил «окончательно и бесповоротно», став «зрелым». Закончился громадный социальный эксперимент «внедрения в жизнь линии партии», вследствие которого действительно был создан «новый человек». Этого «хомо советикус» историк-публицист Игорь Бунич в своей блестящей книге «Золото партии» называет также «человеком безразличным», подчеркивая, что несмотря на очевидное «преимущество» — полную атрофию собственного достоинства, готовность даже умереть, не противясь преступной власти — у него был «небольшой» недостаток: он в принципе не мог творчески и эффективно работать. Поэтому когда нас сейчас призывают вернуться назад к «светлому советскому прошлому», обвиняя независимость Украины во всех смертных грехах, то хочу возразить, что основные наши невзгоды обусловлены тем, что мы до сих пор продолжаем травиться трупным ядом серости, безразличия, разочарования, нерешительности, рабской услужливости, которые культивировались в течение десятилетий и не имеют ничего общего с украинским характером. Причем поезд к уравниловке всегда имеет своей обратной стороной жестокий эгоизм, абсолютно не совместимый со всеми формами настоящей человеческой солидарности. Поэтому лозунги, под которыми мы живем последние десять лет: «выживает сильнейший», «деньги не пахнут», — совсем не противоречат коммунистическому типу коллективизма. Просто то, что уже давно было «на уме» сейчас стало «на языке». Эти лозунги не могут стать тем мобилизационным ресурсом, который поможет нам сегодня выиграть очередную войну на самовыживание, преодолев геополитическую, экологическую, техногенную, экономическую, демографическую, социальную и, наконец, духовно-мировоззренческую катастрофу.
Эта социальная психология, или же менталитет, не имеет ничего общего со знаменитой «протестантской этикой» первичного накопления капитала именно всей нации, которая в то время формировалась этикой пуританского аскетизма, долга, чести, огромного профессионализма и благотворительности как богоугодных дел (достаточно вспомнить хотя бы название классического гениального труда основателя рыночной экономики Адама Смита, который стал идолом наших теоретиков «псевдореформ»: «Исследование о природе и причинах богатства народов»).
Но, с другой стороны, если мы будем воспринимать наше прошлое последних десятилетий только как торжество идей коммунизма, не постигнув неописуемой сложности и трагичности этого периода нашей истории, то не сможем вырваться из заколдованного круга или коммунистического дикарства, или дикого капитализма.
Расскажу об одном эпизоде из «неизвестной войны».
Мой отец, старший лейтенант Шморгун Александр Артемьевич, которому в то время исполнилось 19 лет, в составе пехотного батальона получил задание: выбить немцев из знаменитого острова Хортица, откуда они вели минометный и снайперский огонь по Запорожью.
...Операция была «традиционно» плохо подготовленной, разведки практически никакой, артиллерия и авиация не предоставили поддержки, и уже через несколько часов боя наступающие были уничтожены огнем с господствующей высоты. Несколько человек сдались в плен, а несколько, и вместе с ними и мой отец, прыгнули назад в ледяную воду... Отца нашли бес сознания в трех километрах ниже по течению. На то время в живых осталось трое. А через месяц после госпиталя он в третий раз, теперь уже успешно, форсировал Днепр.
А позади уже была катастрофа бессмысленного контрнаступления в мае 1942 года, вследствие которой фактически прекратил свое существование Юго-Западный фронт, страшное отступление, заградотряды, кошмар сталинградской эпопеи, во время которой немцы уверяли горсточку еще живых защитников, замерзающих в снеге, что война давно закончилась, а они просто сумасшедшие; контрнаступление от Волги через Дон и родное село на Харьковщине (мать просто не узнала своего сына, которого не видела чуть больше года). А впереди были — форсирование Буга, Днестра, Вислы, Одера, четыре боевых ордена. Последний — за плацдарм за Одером, который открывал путь на Берлин (этот Орден Боевого Красного Знамени, присвоенный посмертно, был получен чудом выжившим отцом уже в 1947 году в Киеве).
Поэтому давайте помнить, что осенью 1943 года на украинской исторической святыне, «сердце» Козаччини, острове Хортица, которая теперь постепенно превращается в туристический кемпинг, погибал батальон 185-го стрелецкого полка 60-й гвардейской дивизии 8-й армии Первого Украинского фронта...
Почему-то хочется верить, что вручение уже украинского знака отличия — Ордена Богдана Хмельницкого, к награждению которым в советском варианте отец был представлен за освобождение Украины еще в 1944-м (но тогда так его и не получил), станет символом взаимосвязи разных эпох единой украинской истории ХХ века.
