Можно быть сыном своих родителей, а можно — сыном своего времени. Вот и появление на свет первого из рода графов Бобринских Алексея Григорьевича (без которых нельзя представить себе не только историю Смелы, но и Украины и России ХIХ — начала ХХ веков, и которые имели довольно сильное влияние на экономику и общественную жизнь империи Романовых), была обусловлена всем развитием событий в России в середине ХVIII века и обычаями, царившими тогда при царском дворе.
ЭПОХА ВАРВАРСКАЯ, ОБЫЧАИ — ТОЖЕ
Эпоха Петра I закончилась внезапно, когда Россия еще, несмотря на его серьезные усилия, так и не стала цивилизованным государством. Петр I мечтал об обеспеченной и культурной, по его мнению, Европе, оставаясь до самой смерти варваром. Чтобы достичь чего- то в России тогда, нужно было быть дерзким, ловким и безжалостным. Именно таким был царский стрелок по фамилии Орел. А еще он был поразительно храбрым. Наверное поэтому Петр I помиловал его, когда тот принял участие в бунте стрелков. Более того, такой же неистовый, как и стрелок Орел, царь решил женить его на дворянке Зиновьевой и дал ему дворянское звание. И этот вроде бы совершенно случайный, не прогнозированный и не стоящий внимания факт привел к тому, что через столетие Смела стала такой, какая она сейчас: промышленной и... космополитичной, криминогенной, со многими неразрешенными социальными проблемами. Трудно сказать, какой бы она была, если бы Петр I не проявил снисходительности к мятежному стрелку, но то, что она была бы другой, — это точно.
Итак, стрелок с украинской фамилией Орел стал Орловым, родил пятерых сыновей, крепких как дубы, — отважных и дерзких, как и сам. Один из них, по имени Григорий, и стал в будущем отцом первого Бобринского.
Следует вспомнить и о матери основателя рода будущих хозяев Смелянщины. 21 апреля 1729 года у небогатого немецкого принца Христиана-Августа Ангальт-Цербстского и Иоанны-Елизаветы Гольштейн-Готторпской родилась дочь София-Августа-Фредерика- Эмилия. Росла она не во дворце, а в обычном доме, игралась в детстве на городской площади с детьми штеттинских бюргеров, которые, наверняка, даже представить не могли, что играют с одной из величайших в будущем властительниц мира. Именно маленькая, но амбициозная немецкая девочка София-Августа стала впоследствии всемирно известной Екатериной II. А произошло это так: двоюродный брат мамы Софии-Эмилии принц Гольштейн- Готторпский был женат на родной сестре русской императрицы Елизаветы Петровны Анне Петровне. А ее (Елизаветы Гольштейн-Готторпской) родной брат — принц Карл-Август— был женихом самой императрицы. С ним Елизавета Петровна была помолвлена еще при жизни ее мамы Екатерины I. Елизавета очень любила Карла-Августа, однако незадолго до свадьбы он заболел и умер. Императрица хранила память о нем всю жизнь, поэтому, когда взошла на русский престол, сразу приблизила к себе своего племянника принца Карла-Ульриха, окрестила его в православную веру, нарекла Петром Федоровичем и назначила наследником престола.
Цесаревич вырос, и Елизавета Петровна пожелала женить его, чтобы обеспечить преемственность в престолонаследовании. Вот тогда прусский король выдвинул кандидатом в невесты Петру Софию-Августу-Фредерику Ангальт-Цербстскую, вспомнив при случае, что она родная племянница покойного и любимого жениха императрицы. Елизавету это воспоминание очень растрогало, а поэтому судьба принцессы была решена, как и судьба Петра, которого София-Августа-Фредерика, а в России Екатерина II, свергла 28 июня 1762 года с престола. В этом ей помог упоминавшийся уже Григорий Орлов, а его брат Алексей еще и убил Петра при молчаливом согласии бывшей немецкой принцессы, которой очень уж хотелось стать русской царицей.
Знакомство Екатерины II с Григорием Орловым тоже было вроде бы случайным, хотя в их сближении есть своя внутренняя логика. Это было сближение двух сильных, амбициозных и лишенных каких-либо комплексов людей. Еще накануне переворота во время войны с Пруссией Екатерина сумела уговорить русского генерала Апраксина не наступать на прусские войска. Это дало возможность Фридриху собраться с силами после поражений. Екатерину обвинили в предательстве, но ей удалось оправдаться. Она задурила головы следователям, среди которых был князь Трубецкой и Бутурлин, впоследствии еще и приблизила к себе пленного флигель- адъютанта прусского короля графа Шверина. Для охраны знатного пленного было приставлено два офицера. Один из них поразил Екатерину своей красотой, огромным ростом и силой. Это и был Григорий Орлов, который стал ее фаворитом (Екатерина очень быстро приноровилась к свободным обычаям русского двора и имела на то время уже не одного любовника). Григорий привлекал ее еще и тем, что имел большое влияние на гвардейские полки. Как мы уже знаем, этот отчаянный авантюрист и помог взойти на престол еще более ревностной и дальновидной авантюристке.
Накануне переворота Екатерина тайно родила от Григория сына, которому и дали фамилию Бобринский. По этому случаю существует легенда, якобы, когда младенца, обернутого в бобровый мех (вот откуда фамилия) показали Екатерине, она молвила: «Богу слава — жизнь тебе.» Этот девиз и изображение бобра вошли впоследствии в герб аристократического рода Бобринских.
В это же время на Смелянщине, которая, как и вся Правобережная Украина, была под властью Польши, разворачивалось гайдамацкое движение. Смелянской крепостью овладел атаман Выливок. Непокорные гайдамаки причиняли много неприятностей владельцу Смелы и окружающих земель князю Ксаверию Любомирскому. Он боролся с ними как мог, не зная, что на далеком Севере тем временем основан род будущих более могущественных и более ловких хозяев этих земель.
Изучая, так сказать общую жизнь Григория Орлова и Екатерины II, узнавая об их жизненных коллизиях, невольно приходишь к выводу, что они стоили друг друга. Жажду к власти, деньгам и удовольствиям Орлова и Екатерины II не могло сдержать ничто. Таким образом, совместные оргии просто в царском дворце стали для них обычными и повседневными. С Екатерины очень быстро сползла маска внешней добропорядочности, приличия и европейской цивилизованности. А Орлов вообще не знал, что такое норма и не умел ограничивать свои аппетиты. Впрочем, за свою «службу» он получил титул князя Римской империи; Екатерина построила ему также мраморный дворец, дарила множество других подарков. Все семейство Орловых получило разом 50 тысяч крестьян, несколько дворцов, много драгоценностей и посуды (вместе на 17 миллионов рублей). Между тем годовой бюджет Российской империи составлял тогда 80 миллионов рублей...
ВНЕБРАЧНЫЙ СЫН ИМПЕРАТРИЦЫ СОЧЕТАЛ В СЕБЕ НЕ ТОЛЬКО АВАНТЮРИСТА И ПРЕСТУПНИКА, НО И ГОСУДАРСТВЕННОГО ЧЕЛОВЕКА
Императрица не была равнодушна и к судьбе своего незаконнорожденного сына. Она следила за его воспитанием, обеспечила ему пристойное материальное положение, подарив на 13-летие имение в Тульской губернии (позднее оно получило название Бобрики).
Не обделял своими милостями первого Бобринского и преемник Екатерины Павел I, пожаловав своему брату, как уже говорилось, титул графа и чин генерал-майора. Одним из четырех сыновей Алексея Григорьевича — родоначальника Бобринских — напомним, и был граф Алексей Алексеевич Бобринский.
На постоянное проживание в Смеле последний поселился в 1856 году после тяжелой болезни, хотя бывал здесь и развивал промышленность не один год до того. Чтобы понять, что он в Смеле сделал, необходимо хотя бы в нескольких словах рассказать о том, что представляли собой Смела и Смелянщина в первой половине ХIХ века. И в этом нам поможет Леонтий Похилевич — известный украинский краевед ХIХ века, автор труда «Сказание о населенных местностях Киевской губернии».
Итак, после окончательного присоединения правобережных земель Украины к Польше и во время раздачи украинских городов и поселений польским вельможам Смела досталась сначала князьям Конецпольским, а потом князьям Любомирским. В 1773 году король Станислав Август предоставил Смеле привилегию на Магдебургское право и соответствующий городской уклад. На Смелянщине и большей части Правобережной Украины еще гремела битвами, пожарами и погромами Колиивщина, однако предводителей восстания (в результате предательства со стороны русских военных и поддержки польского короля Екатериной II) уже коварно захватили в плен. Устав, очевидно, от борьбы с непокорными гайдамаками, Ксаверий Любомирский продал, наконец, свои владения новому фавориту Екатерины II Григорию Потемкину за 2 миллиона рублей серебром. Цена небольшая (тем более для Потемкина, который платил не со своего кармана, а из государственного), но лучшего покупателя Любомирский не нашел. Кроме денег он получил имение Потемкина в Белоруссии с лесными угодьями и дичью.
Колоритная фигура нового хозяина Смелы также требует большего внимания к себе, ведь именно на Смелянщине его потомки породнились с потомками Григория Орлова, брат которого Алексей (убийца Петра III) выбил как-то и светлейшему князю глаз...
Итак, Григорий Потемкин — князь, военачальник, сенатор, руководитель внешней и внутренней политики Российской империи, атаман казацкого коша по прозвищу Гришка Нечеса, родственник Энгельгардтов (которым принадлежала Кирилловка на Звенигородщине, а значит и Тарас Шевченко) и участник дворцового переворота 1762 года родился в селе Чижовом вблизи Смоленска в сентябре 1739 года. Отец его был отставным майором и жил в собственном крошечном имении. Предок Потемкиных в 1676 году состоял на службе у царя Алексея Михайловича. Не удивительно, что Григорий еще в детстве был записан в Семеновский гвардейский полк и числился кандидатом в пенсионеры Московского университета. В детстве Григорий был очень религиозным, но отец и слышать не хотел, чтобы его потомок — пусть и бедный, но родовитый дворянин — стал священником. И он, наверное, знал, что делал, когда заставил сына учиться в университете. Потому что, как свидетельствуют современники, Потемкин был умным и ловким. Он знал языки, писал сатиры, понимал искусство и литературу, тратил безумные деньги на картины и статуи и... умел воспроизвести любой голос. Умный, физически сильный и тщеславный Григорий быстро сориентировался в тогдашней империи, поняв, что славу и деньги ему принесут не знания или служение Богу. Жизнь очень быстро отесала его и вытесала такого же авантюриста, как и Орлов, которого он сумел заменить на «должности» фаворита царицы, хотя также не сумел ее женить на себе.
В 1787 году светлейший князь Потемкин «Таврический» приобрел Смелу. В том же году, когда полноправным хозяином Смелянщины стал друг императрицы, она совершила путешествие по Украине. В Каневе ее встречал король Польши Станислав Понятовский (тоже бывший любовник Екатерины II). Он растратил на прием царицы 3 миллиона рублей, но она даже не осталась пообедать. А русской казне путешествие царицы стоило 4 миллиона рублей. Потемкин, как, кстати, и Безбородько, хорошо нагрел руки на этом мероприятии. А для хорошего настроения Екатерины по его приказу делали из фанеры, а то и рисовали декорации «цветущих» украинских сел, которыми любовалась властительница империи со своей огромной кареты, запряженной тридцатью лошадями. С этими потемкинскими потешными городками ее императорского величества связывают и современные села Смелянщины: Сам- городок, Рай-городок, Гуляй-городок...
После смерти Потемкина Смела и Смелянщина перешла по наследству его родственникам. У «светлейшего князя» было две сестры. Детям одной из них, которая была замужем за сенатором Н.Б. Самойловым, и достался в 1793 году наш край, а именно — графу, генерал-прокурору Александру Николаевичу Самойлову. Его дочь, София Александровна, получила часть имения, когда выходила замуж за графа Алексея Алексеевича Бобринского. Вот тут круг и замкнулся. В этом браке слилась кровь Екатерины II, потомка мятежного стрелка Григория Орлова, родовитого дворянина Григория Потемкина и не менее родовитого сенатора Николая Самойлова. Смесь, как видим, была сложной и взрывоопасной. Она дала России необыкновенных людей, ярких личностей.
Как известно, в 1793 году Правобережная Украина переходит в состав Российской империи. (Хотя земли вокруг Смелы, как мы знаем, уже не один год до того принадлежали фавориту Екатерины II Потемкину). В том же 1793 году Смела становится уездным городом, но через год учреждения переводят в Черкассы. С января 1797 года Смела — просто городок Черкасского уезда. Беспокоясь о безопасности своего пребывания в Смеле во время наездов из Польши, Любомирские построили деревянный замок (сейчас на его месте расположено заброшенное польское кладбище), весь городок был обнесен валом и рвами и укреплен крепким частоколом. Кстати, именно в Смелянском замке держали под стражей известного в украинской истории борца за православную веру жителя Млиева Данила Кушнира. Смеляне хотели выкупить его, но им это не удалось.
После того, как Смелянщина перешла к Самойловым, экономическое положение крестьян окружающих сел и Смелы значительно ухудшилось. Многие крестьянские хозяйства были близки к разорению. Граф Самойлов, стремясь получить в своих экономиях как можно больше зерна, нещадно эксплуатировал своих подвластных.
«ГНИЛОЙ КАПИТАЛИЗМ» ПЛЕНИЛСМЕЛУ
В ХIХ веке мир быстро менялся. И эти перемены не могли не коснуться Смелы. В Европе набирали обороты капиталистические отношения, развивались науки, росла промышленность. Смелянщина после брака Алексея Алексеевича Бобринского с Софией Александровной Самойловой в 1821 году перешла во владение графа Бобринского. С этого года для Смелы началась новая эпоха. А все потому, что Алексей Алексеевич заинтересовался сахаропроизводством, которое на то время существовало во Франции и Бельгии. Россия получала сахар из Кубы. Его везли на парусниках в Петербург, а оттуда он расходился по империи. Конечно, такой сахар не мог быть дешевым. В 1820 году цена на него достигла в России двух (!) рублей за фунт (409 гр.). Сахар стал предметом роскоши, ведь корова тогда стоила 3—5 рублей. А.А. Бобринский самостоятельно изучает техническую сторону вопроса и обращается за помощью в изготовлении сахара из сахарной свеклы в Московское общество сельского хозяйства. Его идею поддержали. Поэтому он решает построить сахарный завод в своем родовом поместье Михайловском в Тульской губернии. Алексей Алексеевич не жалел денег на опыты и приобретение дорогого оборудования. Отчаянный характер предков и чутье подсказывают ему, что нужно рисковать. Однако суровый климат Тульской губернии и ранняя осень не позволяли свекле дозреть как следует до наступления холодов, или ее не успевали выкопать до морозов. Граф принимает решение разобрать завод и перенести его в Смелу. Напомним, железной дороги тогда не было. Но это не остановило Бобринского. Чего-чего, а настойчивости и упрямства ему, как и его деду Григорию Орлову, было не занимать. Оборудование перевезли на волах и лошадях. Итак в 1838 году в Смеле начал работу первый сахарный завод. С этого времени и можно вести отсчет капиталистической истории города.
Производство оправдало надежды графа. Его удачный пример наследовали другие. В начале 1840 года в России насчитывалось уже до 200 сахарных заводов. Это очень обеспокоило предпринимателей, завозивших сахар из-за границы, ведь они теряли прибыль. Но А.А. Бобринскому через единомышленника, министра сельского хозяйства России С.А. Маслова удалось предотвратить введение пошлины на отечественный сахар.
К концу жизни А.А. Бобринский имел четыре сахароварни: в Смеле, Капитановке, Балаклее и Грушковке. Одновременно были основаны сахарные склады в разных городах Украины. Все было сосредоточено в одних руках. Благодаря такой организации труда цена на сахар снизилась до 13 (!) копеек за фунт.
Но не только развитием сахаропроизводства в России известен граф Алексей Алексеевич Бобринский. В молодости, как почти все аристократы в свое время, он служил в свите царя, потом в гусарском полку; после службы был на гражданских должностях в парламенте уделов, министерстве финансов и мануфактур-совете. По словам друга русского поэта А.С. Пушкина — поэта и публициста князя П.А. Вяземского, который близко знал Бобринского — в лице Алексея Алексеевича удачно сочетались блестящая образованность, высокая культура, прирожденное свободомыслие, искренний патриотизм, талант и неисчерпаемый дух исследователя.
Он сыграл важную роль в развитии угледобычи в России. Но главными памятниками после него остаются: сахаропроизводство и железные дороги. Ведь, кроме прочего, как раз Алексей Алексеевич Бобринский был основателем компании, главным акционером, строителем и директором первой в России железной дороги, которая соединила в 1837 году Петербург и Царское Село.
Поразительнейшим образом и в корне деятельность А.А. Бобринского изменила Смелу — столицу «сахарного королевства» Бобринских. Алексей Алексеевич резко изменил жизнь не только городка, но и всего Черкасского уезда. Если до этого здесь занимались исключительно хлебной торговлей, то с 1838 года капиталы и предприимчивость Бобринских открыли вокруг Смелы много новых средств для торговли, промыслов и заработков значительного количества людей. Речь идет в первую очередь о сахарных заводах.
Преобразование хозяйства в Смелянском имении граф проводил с размахом. Как описывает И.И. Фундуклей, «на оборудование всех владений сахарного завода израсходовано 434 тысячи рублей серебром, привлечено до 2200 работников, которые вместе с машинами изготавливают продукции более чем на миллион рублей ежегодно, производя сахара за год (1864) до 250000 пудов, завод приносит владельцу столько же рублей чистой прибыли».
Было время, когда Смелянское поместье по мощности установленных на его предприятиях паровых машин превосходило... Москву (!). В 1879 году 9 предприятий Смелы произвели продукции на 4 миллиона 70 тысяч рублей, тогда как 79 предприятий Киева произвели ее на 3 миллиона 279 тысяч рублей.
В 1847 году в Смеле проживало 4080 человек. Через пять лет население ее удвоилось. В 1890 году в городе насчитывалось уже 15187 жителей.
В 1911—1912 годах на сахарных заводах Смелы произвели 1422504 пудов сахара. А в 1913 году только рафинадный завод переработал 1 миллион 500 тысяч пудов сахара. (Сравните, в 1999 году Смелянский сахарокомбинат произвел 8 тысяч 52 тонны сахара, или 503250 пудов...).
НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ БОБРИНСКИХ
Алексей Алексеевич Бобринский ушел из жизни в 1868 году, но дело его не умерло: заводы работали, идеи претворялись в жизнь. А.А. Бобринский планировал соединить Смелу с помощью железной дороги с Черкассами, чтобы иметь удобный выход к Днепру. Тогда предложение отклонили. Но после его смерти появился проект Фастовской железной дороги, согласно которому планировалось проложить ее на значительном расстоянии от Смелы. Однако сыну А.А. Бобринского Владимиру Алексеевичу, который долгое время был министром путей сообщений России, нетрудно было убедить акционерное общество проложить железную дорогу вблизи его заводов и сделать ветку на Черкассы. Так были построены станция Бобринская (теперь имени Тараса Шевченко) и станция Смела. Движение поездов на участках Фастов — Знаменка и Бобринская — Черкассы было открыто 23 ноября (7 декабря по новому стилю) 1876 года. И управление Фастовской железной дороги находилось на станции Бобринской. Эта, впоследствии Юго- Западная, железная дорога перевезла в 1880 году 148 тысяч тонн сахара (львиная доля которого была из сахароварен Бобринских), а это намного больше, чем, скажем, угля, металла, дров...
Как видим, после смерти Алексея Алексеевича жизнь в Смеле не замерла. Все смелянские Бобринские прилагали усилия к развитию и расширению имения, а следовательно, и Смелы: сын А.А. Бобринского, упоминавшийся уже Владимир Алексеевич — ветеран Крымской войны, генерал-лейтенант; Лев Алексеевич; Георгий Александрович и другие. Несколько обособлено стоит Алексей Александрович Бобринский. Он остался в памяти потомков не столько продолжателем дела деда, сколько выдающимся государственным и общественным деятелем, ученым. В Украине этот Бобринский раскопал и исследовал около 1000 древних могил (преимущественно на Смелянщине). Его научные труды содержат в себе богатейший археологический материал и до сих пор остаются настольными книгами каждого археолога.
Алексей Александрович был энтузиастом изучения обрядовых могил (их еще называют майданами, или степными украинскими пирамидами). Особое внимание он обратил на майдан Бурты около села Цветная под Чигирином. «С высоты птичьего полета все насыпи майдана должны представлять собой форму огромного паука», — правильно отмечал исследователь задолго до подобных открытий в пустыне Наска и «культуры изобразительных могил» Северной Америки. И это сказано тогда, когда не то что аэрофотосъемки, но и самолетов не было!
ПОРА ПОТЕРЬ
Как видим, не только в Америке или в Австралии, но и в бывшей Российской империи, дети и внуки авантюристов и преступников постепенно становились нормальными людьми, заботящимися не только о своем благосостоянии, но и о благосостоянии общества и государства. Они учились сами и учили детей; сохраняли и приумножали лучшие традиции, отказываясь от недобрых. Имели честь, пусть и дворянскую. Благодаря стараниям потомков несдержанного и отчаянного Орлова и распутной Екатерины Смела росла и развивалась. Кто знает, какой она была бы сейчас, если бы не «новая эра», начавшаяся в России в 1917 году. Она выплеснула в свет не дитя свободы, а все самое отвратительное и самое грубое, притаившееся на дне душ, к сожалению, многих людей. Уже в первые дни февральской революции 1917 года граф Алексей Александрович Бобринский, голодный и холодный, наблюдал из окна своего дворца в Петербурге, как толпа, которой руководил солдат с папиросой в зубах, врывался в его винный погреб. Дворники, гимназисты, порядочные дамы, бабы и всякий люд выносили кто сколько мог бутылок. Автомобиль с обнимающимися и целующимися солдатами и проститутками. Красное знамя... Наверное, в той атмосфере разбоя, безответственности и разврата, как рыба в воде чувствовали себя бы далекие предки Алексея Александровича Григорий Орлов и Григорий Потемкин. Но его — образованного, интеллигентного, мудрого и рассудительного человека — она ужасает. Он растерян, деморализован, и уже через год теряет какие-либо средства для существования. Постепенно большинство Бобринских оказывается за границей.
Дольше всех «продержался» на родине Алексей Алексеевич Бобринский (первый), памятник которому почти полвека стоял в центре Киева. Однако в апреле 1919 года коллегия коммунального хозяйства Киевского городского совета постановила: «Не позднее пролетарского праздника 1 Мая снести долой памятники контрреволюции, которые так поганят город, передать их на заводы для переплавки на гильзы к снарядам для красной Армии». Говорят, что такими снарядами могли успеть пострелять красноармейцы Щорса, того, чья конная статуя будет впоследствии по злой иронии судьбы стоять на месте памятника графу А.А. Бобринскому.
Возможно, так и было, хотя гильзы и не выплавляли именно из памятника Бобринскому. Его статую, как установлено, поместили в исторический музей Т.Г. Шевченко, но через какое-то время она оказывается на свалке завода «Арсенал». На улице стояла поздняя осень 1926 года.
ПРАВДА И... НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ
Хотя, справедливости ради должны отметить, что и среди Бобринских были разные люди. Так, во время Первой мировой войны 3 сентября 1914 года, когда российские войска вступили во Львов, генерал-губернатором Галичины назначен, как указывает в своей «Истории Украины» Наталья Полонская-Василенко, А. Бобринский (Орест Субтельный пишет, что это был Георгий Бобринский). Кто бы это ни был из рода Бобринских, но он сразу заявил, что «Галиция и Лемковщина искони коренная часть единой великой Руси... все устройство здесь должно быть основано на русских началах.»
— Я буду вводить здесь русский язык, закон и устройство, — подчеркнул граф.
С Бобринским приехала русская администрация, которая заняла все должности. В основном это были люди без должного образования. Главной задачей администрации было: бороться с «мазепинцами». Очевидно поэтому в Галичине закрыли все украинские учреждения, библиотеки, школы. Хотя польские продолжали работать. Открыты были также курсы русского языка для учителей, начали печатать учебники на русском языке.
19 сентября русские оккупанты арестовали митрополита Андрея Шептицкого и вывезли его в монастырскую тюрьму в Суздале, где он пробыл до революции 1917 года. Вывезли также ректора Львовской семинарии о. И. Боцяна и ряд выдающихся личностей из греко-католического духовенства.
В 1915 году российские войска начали отступать из Галичины. В связи с отступлением выселяли уже не только выдающихся людей, но и всех подряд. Сейчас трудно установить, сколько людей выселили, сколько погибло по дороге. Исследователи дают количество в 6 миллионов человек. Конечно, после такого «знакомства» фамилия Бобринский не может вызывать у галичан положительные эмоции.
АЛЕКСЕЙ БОБРИНСКИЙ —МНОГОГРАНЕНИ ПРОТИВОРЕЧИВ
Главным героем нашего рассказа является все же родоначальник смелянских Бобринских граф Алексей Алексеевич Бобринский. Однако и он был неоднозначным. Это подтверждает хотя бы его отношение к восстанию декабристов на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. Известно, что жена графа в 1827 году помогала тайно переправить письмо Е. Лихаревой своему мужу, «государственному преступнику», декабристу В.М. Лихареву, который на то время уже находился на каторге на Нерчинских ископаемых. В декабристском движении были непосредственно задействованы родные братья А.А. Бобринского — Василий и Павел. Василий был членом Северного общества с 1824 года. Он же направлял ходатайство о принятии и Павла в это общество. С братом хотел оборудовать тайную типографию. А кавалерийский полк, в котором служил Алексей Алексеевич, остался верным новому императору Николаю I. В день восстания граф находился на площади не в рядах восставших, а со своим полком...
И еще. Задумайтесь над тем, почему Шевченко посетил Кондрата Яхненко и Платона Симиренко в Млиеве, почему бывал в Черкассах, в окрестных селах, а в Смелу к Бобринским не заезжал? Великий Кобзарь знал, что не почувствует здесь духа украинского, а имперским и великорусским он был сыт по горло.
Алексей Алексеевич Бобринский не раз заявлял, что работает не для себя, а для Отчизны. Очевидно, это так. Но что такое Отчизна для Бобринского? Без сомнения, для него это — Россия. Он был человеком своего времени и своего окружения, для которого интересы империи были сверх всего. Смеляне для него — графа — были людьми, это правда, но не украинцами. Он заботился об их определенном образовательном уровне и относительном благосостоянии, поскольку хотел иметь умелых, надежных работников. Однако руководителями и служащими у него служили не украинцы. (Это было традицией Бобринских.) Он больше знал и больше доверял своим, среди которых вырос. Украинцы к своим, видимо, не относились.
Наемным рабочим А.А. Бобринский выдавал мизерный задаток, и потому они добирались в Смелу только пешком. В соглашениях между графскими конторами и волостными управлениями указывалось, что за крестьян, которые не выйдут на работу, а также за умерших или осужденных, полученные задатки должны отработать родственники или односельчане.
На сахароварнях графа А.А. Бобринского работало больше всех подростков, если сравнивать с заводами других владельцев. А между тем из-за высокой температуры и отсутствия вентиляции «рабочие трудились совершенно голыми» (и это по 12 часов в сутки). За любую вину их штрафовали, а то и били. Доведенные до отчаяния люди протестовали. А в 1873 году Черкасский уездный исправник вообще докладывал губернским властям, что на заводах Бобринских даже полиция бессильна прекратить побеги рабочих.
А.А. Бобринский и его дети высказывались за увольнение крестьян без земли. Он рекомендовал выделять крестьянам только незначительный ее минимум. Это, по его мнению, создало бы благоприятные условия для заключения выгодных соглашений между крестьянами, которым не будет хватать земли, и помещиками, заинтересованными в дешевой рабочей силе.
Вполне логично, что, выступая в Государственной думе, один из Бобринских сказал: «Собственность, которая так ненавистна здесь слева (он имел в виду депутатов-большевиков), мы, правые, будем отстаивать всеми силами нашего разума, всей мощью нашей искренней убежденности, ибо знаем, что в собственности сила и будущее России...» Бобринские своего добиваться умели. Они действительно заботились о своей Отчизне России, не забывая и о себе. В 1912 году чистая прибыль от работы заводов, лесопилок, экономий... составляла 1 миллион 249 тысяч 413 рублей. Тем временем Смела, как указывается в отчете киевского губернатора, в конце XIX века принадлежала к заброшенным городам. Не удивительно, что в это время более 70 процентов населения города не умели ни читать, ни писать.
Значит, не все было так хорошо на заводах А.А. Бобринского, как это кажется на расстоянии. А.А. Бобринский не был мессией. Он был человеком своего времени. Я не знаю, осознавал ли граф Алексей Алексеевич Бобринский, что живет на исконной земле украинцев, но я знаю, что землю эту он любил. Любил и таки желал ей добра. Он был человеком своего времени, а мы — своего. Однако и мы живем на той же земле. Если мы ее любим, то должны заботиться о ней не хуже, чем заботился граф, потому что это наша земля.
