Если в Европе начнется война, то она начнется из-за какой-нибудь глупости на Балканах.
Говорят, что ХХ век начался не в 1901 г., а в 1914-м. До начала мирового конфликта никто и подумать не мог, что миллионы людей практически на всех континентах будут четыре года убивать друг друга. Во Франции, Германии и Британии нет ни города, ни деревни, где не было бы монумента не вернувшимся с Великой войны. Погибли миллионы, а оставшиеся в живых позже были названы «потерянным поколением».
Франко-прусская война 1870—1871 гг. заложила основу будущего противостояния. Было понятно, что французский народ никогда не согласится с потерей национальной территории, идеи реванша за унизительное поражение находили все большее число сторонников.
В 1905 г. разразился Танжерский кризис из-за контроля над Марокко. Германию на Альхесирасской конференции в Испании поддержала только Австро-Венгрия, и Берлину пришлось отступить. Весной 1911 г. Германия попыталась отыграться. В ответ на оккупацию французскими войсками марокканского города Фес в порт Агадир на атлантическом побережье страны была послана германская канонерская лодка «Пантера». Это встревожило Лондон. Британский премьер-министр Ллойд Джордж хоть и витиевато, но выразил поддержку Франции. Германия была вынуждена отойти от политики Kraftprobe — пробы сил и «пушечной дипломатии» и заключить 30 марта 1912 г. Фесский договор. Противоречия между ведущими европейскими государствами становились все острее и охватывали как Европу, Африку, так и Дальний Восток.
ТУРЕЦКОЕ НАСЛЕДСТВО
Ослабленная Османская империя превратилась, по выражению Бисмарка, в «больного человека Европы». Она стала объектом экспансии европейских государств. Первой выступила Италия, которая в результате Ливийской войны (в Турции ее называют Триполитанской) 1911—1912 гг. захватила территорию современной Ливии, а также Додеканесские острова в Эгейском море. Хотя особой доблести итальянская армия в Ливийской войне не показала, слабость турецкой армии была очевидна всем.
Россия, которая противостояла Австро-Венгрии на Балканском полуострове, стала инициатором военного союза между Сербией и Болгарией. В марте 1912 г. между ними был подписан договор. К нему присоединились Греция и Черногория. На полуострове сформировался мощный союз. В Петербурге считали, что он направлен против Австро-Венгрии, но государства Балканского союза начали подготовку к войне с Османской империей. Греки хотели Великой Греции, болгары — Великой Болгарии, сербы — своей территории от Дуная до Адриатического моря с включением в Великую Сербию других южнославянских народов. Но у «великих» территориальные претензии пересекались. Болгария и Греция претендовали на Фракию, Сербия и Болгария — на Македонию, Черногория и Сербия — на адриатические порты.
В ходе Первой Балканской войны Турция потерпела поражение, но Лондонский мирный договор не удовлетворил вчерашних союзников. Сербия и Румыния выступили против Болгарии, к ним присоединилась и только что разгромленная Турция. Скоротечная Вторая Балканская война с 29 июня по 29 июля 1913 г. закончилась поражением Болгарии. Завоеванные ею территории были разделены между странами-победительницами.
Победительница двух балканских конфликтов Сербия испытывала сильный национальный подъем. Ее территория и население увеличились более чем в два раза. Хотя выход к морю получить не удалось, в Белграде надеялись исправить это в ближайшем будущем. На первый план выступили отношения с Австро-Венгрией. Активная политика младотурецкого правительства на Балканах встревожила Вену, и там решили оккупировать Боснию и Герцеговину. Петербург еще не оправился после русско-японской войны и вынужден был согласиться. Лондон и Париж направили ноты протеста австрийскому правительству, но не предпринимали никаких решительных действий. Австрии удалось изолировать Сербию и Черногорию, и 5 октября 1908 г. аннексия стала свершившимся фактом.
СЛАВЯНСКИЙ ВОПРОС
Внешнеполитические проблемы Австро-Венгрии были продолжением внутренних. Германоязычные австрийцы и немцы составляли только 40% населения империи, венгров на территории Венгрии было около половины. Славянские народы: чехи, поляки, украинцы, сербы, хорваты, словенцы, словаки, боснийцы все больше проявляли желание усилить свою роль в Дунайской империи.
В Вене в принципе не возражали, но права признавались только за так называемыми «историческими народами», которые в прошлом имели свои государства. Например, за поляками и чехами. «Неисторические народы» — украинцы, словаки, словенцы, хорваты, боснийцы оказывались вне этого процесса. Удовлетворить всех было чрезвычайно сложно. Если принимались решения в пользу чехов, были недовольны немцы; если в пользу украинцев — возражали поляки и т.д.
Сильная в военном отношении Сербия представляла большую угрозу Австро-Венгрии. От сербской границы до Будапешта и Вены было гораздо ближе, чем от российской. Стратегическая угроза осознавалась австрийским генеральным штабом, и в Вене были полны решимости противостоять сербским, а с ними и русским, поползновениям на Балканах. Ход Первой мировой войны показал, что угроза со стороны Белграда оказалась не такой значительной.
Среди сербских военных появлялось все больше радикалов. Были организованы тайные общества «Народна Одбрана» (Народная оборона), «Млада Босна» (Молодая Босния), название которой было заимствовано у итальянской революционной подпольной организации «Молодая Италия», основанной выдающимся государственным деятелем, писателем и философом Джузеппе Мадзини. Лидером «Млады Босны» был Владимир Гачинович. Но всеми ими руководила организация «Уjединенье или смрт» («Черная рука»), созданная экстремистски настроенными офицерами. Для них радикальный «сербизм» «Народной Одбраны» был недостаточен. Во главе организации, насчитывающей к лету 1914 г. около двух тысяч членов, стоял полковник Драгутин Дмитриевич (Апис). Он руководил разведкой сербского генерального штаба в 1913—1915 гг. Зловещее название «Черная рука» получила по своей символике: на печати организации была изображена мускулистая рука черного цвета, держащая знамя. В центре знамени — череп со скрещенными костями, по краям — нож, бомба и флакон с ядом.
ВЫСТРЕЛ В САРАЕВО
Образ эрцгерцога Франца Фердинанда в нашей стране сформирован чешским писателем Ярославом Гашеком, автором бессмертного романа «Похождения бравого солдата Швейка». Такой себе тупой славянофоб. На самом деле наследник австрийского престола был совсем иным: человек умный, с сильным характером, дальновидный и целеустремленный. Отпрыск одной из старейших правящих династий Европы влюбился в чешскую графиню Софию Хотек, дочь дипломата, занимавшего незначительный пост. Несмотря на то, что венценосный дядя и слышать не хотел о мезальянсе, Франц Фердинанд все же добился своего и женился по любви. Кстати, детей эрцгерцога в 1938 г. после аншлюса Австрии фашисты упрятали в концлагерь.
Вопреки написанному в советских учебниках и в романах известного русского писателя Валентина Пикуля, Франц Фердинанд не вынашивал планов войны с Сербией и Россией. Он стремился сохранить в целости империю, которую ему предстояло возглавить в недалеком будущем: императору Францу Иосифу в 1914 г. было уже 84 года. Наследник хотел разрешить национальный вопрос. При этом государствообразующими нациями он считал австрийцев и немцев. Но эрцгерцог понимал, что необходимо предоставить всем населявшим монархию народам равноправие и участие в политической жизни. Он выступал за преобразование дуалистической Австро-Венгрии в федерацию Великой Австрии — триединую монархию. Не в большом восторге Франц Фердинанд был от слишком тесного союза с Германией, поэтому немецкие националисты — пангерманисты не пользовались его поддержкой.
В то же время о каком триализме могла идти речь? Шаг навстречу требованиям югославян означал, что придется иметь дело с аналогичными претензиями других народов, в первую очередь чехов, которые предлагали свое видение триализма: Австро-Венгро-Чехия. А польский вопрос? Повышение политической роли Кракова до уровня Будапешта или хотя бы Праги неизбежно отразилось бы на польском населении не только России, но и Германии. А это совершенно не устраивало Берлин. И подобных проблем возникало так много, что вся идея больше походила на утопию.
Планы грядущих реформ в Австро-Венгрии, возможная смена внешнеполитического курса с тревогой воспринимались в Берлине и Будапеште. Германский император Вильгельм II мог потерять союзника, без которого об осуществлении его гегемонистских замыслов нечего было и думать. Правящие круги Венгрии категорически отвергали возможный равный статус с Хорватией, Словакией, Чехией, Польшей в будущем федеративном государстве. Франц Фердинанд планировал уравнивание прав галицийских украинцев с другими народами. Но этим были очень недовольны польские лидеры в Германии и Австрии.
То, что произошло в Сараево 28 июня 1914 г., очень похоже на тщательно спланированный заговор, в котором молодые Неделько Габринович, Гаврило Принцип и Трифко Грабеж были боевиками-смертниками. Недаром, кроме бомб и револьверов, их снабдили ядом, чтобы они сразу отравились после покушения, так как их отход никто не планировал.
День 28 июня — «Видов даном», дата трагической для Сербии битвы с турками на Косовом поле в 1389 г. Прибытие эрцгерцога на маневры, намеченные на эту поистине черную для всех сербов дату, было воспринято как провокация. Сербское правительство закрыло границы с Боснией и Герцеговиной, но офицеры — члены «Черной руки» переправили террористов через пограничные реки.
Сразу после прибытия в Сараево эрцгерцог в автомобиле, в кортеже других машин, поехал в городскую ратушу. При этом — весьма подозрительный факт — агенты охраны, приехавшие вместе с ним, остались на вокзале, да и было их всего три человека.
Во время движения шофер Франца Фердинанда увидел, как одетый в черное молодой человек метнул в их сторону какой-то предмет. Водитель резко увеличил скорость, а предмет, оказавшийся бомбой, скатился со свернутой крыши автомобиля на мостовую. Бомба сработала под колесами следующей машины. Ни эрцгерцог, ни его жена не пострадали. Террорист был схвачен. Им оказался Неделько Габринович.
После того как бургомистр Сараево произнес приветственную речь, Франц Фердинанд иронически спросил: «Как вы думаете, будет сегодня еще одно покушение на меня?». Но заверения насчет того, что все опасности позади, он наверняка получил, иначе, отправляясь после торжественного приема в ратуше в госпиталь, куда увезли раненых при взрыве бомбы, не стал бы брать с собой горячо любимую жену. Супруга императора Карла I, занявшего престол в 1916 г., Зита вспоминала одно загадочное событие. Накануне своей свадьбы в 1911 г. она — тогда еще принцесса де Бурбон-Парма — была вместе с матерью на аудиенции у Папы Римского Пия Х. Глава католической церкви, говоря о женихе Зиты, назвал его «следующим императором». Невеста попыталась поправить римского первосвященника, напомнив о Франце Фердинанде, но Пий Х заявил, что именно Карл будет преемником Франца Иосифа.
Кортеж с высокими гостями снова движется по улицам Сараево на максимальной скорости. Внезапно на углу улицы Франца Иосифа головная машина, в которой ехал бургомистр, сворачивает вправо (впоследствии ее шофер скажет, что не понял маршрут). Растерявшийся шофер Франца Фердинанда нажал на тормоз и остановился. В нескольких шагах от автомобиля молодой человек в темной одежде вынул из кармана револьвер и начал стрелять... Убийцу задержали на месте. Им оказался Гаврило Принцип. Какой-то рок преследовал эрцгерцога. После неудачи Неделька Габриновича Гаврило Принцип вообще пытался скрыться. На улицу, по которой двигался кортеж, он попал случайно...
IS FECIT CUI PRODEST. СДЕЛАЛ ТОТ, КОМУ ВЫГОДНО
Принадлежность участников покушения к радикальным сербским организациям не вызывала никаких сомнений. Поэтому австрийская и немецкая пресса обвинила во всем Сербию и поддерживающую ее Россию. Советский историк Михаил Покровский называл сараевское убийство провокацией русского генерального штаба.
Сначала террористы отрицали, что у них были сообщники, но в процессе следствия выяснились некоторые обстоятельства заговора. У террористов были найдены крупные суммы в сербских динарах; бомбы оказались ручными гранатами со склада сербской армии. Доказательств участия в заговоре сербских правительственных кругов следствие не обнаружило. Маловероятно, что сербские официальные власти планировали в тот момент такую убийственную для страны провокацию.
После двух балканских конфликтов внутреннее положение Сербии было достаточно напряженным. Конечно, в Белграде было достаточно много великосербских национал-радикалов, готовых пойти на убийство ради осуществления своих целей. Но руководящий состав «Черной руки» составляли высокопоставленные офицеры. В их числе — начальник Генерального штаба воевода Радомир Путник и девять генералов. Какими бы радикальными националистами и экстремистами они ни были, но прекрасно знали: армия ослаблена, запасы снарядов и патронов минимальны. В ноябре 1914 г. на сто австрийских артиллерийских выстрелов сербская армия отвечала только одним. Против австрийской армии сербская не устоит, а военная мощь России, подорванная войной с Японией, еще не восстановлена и произойдет это не ранее 1917 г. Ближайшая союзница Российской империи — Франция — лишь в прошлом году осуществила крупную реорганизацию своей армии и даже не успела снабдить ее формой защитного цвета. При всем влиянии организации «Черная рука», часто действующей без согласования с правительством, маловероятно, чтобы состоящие в ней офицеры поступили столь безрассудно. Но был еще один фактор.
Высшие сербские офицеры очень плохо относились к премьер-министру Николе Пашичу. В июле 1914 г. начальник генштаба сербской армии Путник потребовал от короля отставки премьер-министра, чей курс уже казался экстремистам недостаточно «сербским». На заседании верховной управы «Черной руки», накануне покушения большинство ее членов высказались против террористического акта. Драгутин Дмитриевич отменить исполнение отказался. Возможно, из-за того, что выполнял чужое задание. Зная об отрицательном отношении премьера Пашича к подобным действиям, Апис мог таким образом создать ему сложности и добиться отставки. Амбиции играли, при всей своей мелочности, не последнюю роль.
Принц-регент Сербии Александр Карагеоргиевич в декабре 1916 г., опираясь на офицерскую организацию «Белая рука» во главе с полковником Петром Живковичем, арестовал Дмитриевича. В конце мая — начале июня 1917 г. военный суд в Салониках по обвинению в связях с австро-венгерской разведкой приговорил полковника Дмитриевича, майоров Вуловича и Малобабича к расстрелу. В 1953 г. уже в коммунистической Югославии был проведен повторный судебный процесс над «Черной рукой». Он снял с Драгутина Дмитриевича обвинения в антигосударственной деятельности, но ясности в дело о покушении в Сараево не внес. Российский историк-славист Писарев на основе сербских, российских и других источников убедительно доказал отсутствие прямой связи «Черной руки» с официальными Белградом и Петербургом.
Свою версию выдвинул один из сыновей эрцгерцога — Максимилиан Гогенберг. В интервью французской газете Paris soir dimanche в июле 1937 г. он заявил, что к террористической акции против его отца причастны германские спецслужбы, поскольку Франц Фердинанд мешал осуществлению великодержавных планов Вильгельма II.
Исполнителей германские спецслужбы могли найти через русских революционеров, с которыми они давно имели контакты. Показательна фигура Владимира Гачиновича, которому многие приписывают главную роль в организации этого убийства. Он был одновременно членом трех организаций — боснийской «Свободы», «Народной Одбраны» и «Черной руки». Именно через него осуществлялись связь этих организаций с русскими революционерами — Луначарским, Радеком, Троцким. Последний был корреспондентом ряда австрийских газет в Белграде во время Первой Балканской войны, а затем несколько раз приезжал в Сербию. Вероятно, Троцкий, Зиновьев, а возможно, и Ленин знали о подготовке заговора и его организаторов. Радек хотел раскрыть эту тайну на московском процессе 1937 г., но ему не дали говорить. Есть данные о том, что убийство в Сараево должно было стать одним из нескольких. Македонские революционеры вместе с «Черной рукой» готовили убийство болгарского царя Фердинанда. Во всяком случае, именно русские большевики больше всех выиграли от выстрела в Сараево.
НЕ ВЕДАЛИ, ЧТО ТВОРЯТ
Нельзя сказать, что опасность войны не осознавалась дипломатами и политиками. В Лондоне была надежда договориться с немцами. В Берлин в начале 1912 г. направили военного министра Холдейна, единственного в британском кабинете говорившего по-немецки и окончившего университет в Геттингене. Он увлекался немецкой философией и считался прогермански настроенным. В военном министерстве о Холдейне говорили как о «Шопенгауэре среди генералов». В беседе с канцлером Бетман-Гольвегом Холдейн подчеркнул, что Лондон не может допустить второго крушения Франции. Доклад Холдейна кабинету показал даже самому завзятому германофилу на Британских островах, что время переговоров ушло безвозвратно.
В Германии были уверены, что Россия и Франция к войне не готовы, воевать не хотят и не будут и поэтому следует занимать все более жесткую позицию. Париж и Петербург отступили во время боснийского кризиса 1908 г., Берлин и Вена считали, что и после убийства эрцгерцога будет так же. В Лондоне были склонны не преувеличивать произошедшее на Балканах, считая это очередным кризисом типа танжерского или агадирского.
Но ситуация к лету 1914 г. принципиально изменилась. Германия шла на риск войны, чтобы не потерять своего австрийского союзника. Россия готова была на этот раз поддержать Сербию. Генри Киссинджер в своей книге «Дипломатия» писал: «И вот две великие континентальные державы (Россия и Германия. — Авт.) стали играть в игру, именуемую на американском сленге «цып-цып», когда двое водителей едут на своих машинах друг другу в лоб, надеясь, что другой отвернет в самый последний момент, и рассчитывая на крепость собственных нервов... В эту игру в предвоенной Европе уже играли несколько раз. И каждый раз, когда предотвращалось столкновение, всеобщая уверенность в полнейшей безопасности подобной игры только усиливалась, заставляя всех позабыть, что одна-единственная неудача может повлечь за собой непоправимую катастрофу». Она и произошла.
Первая мировая война вызвала у современников шок. Кроме отпетых шовинистов, политических авантюристов, страстно жаждущих власти революционеров, по большому счету воевать никто не хотел. Но политики старательно раскачивали ситуацию, часто из своих весьма мелочных соображений. Убийство в Сараево задумали и осуществили люди недалекие, не ведавшие, что творят. Главное, не думали о последствиях государственные мужи в ведущих европейских столицах, в первую очередь в Берлине и Вене, которые с необыкновенной легкостью, даже безответственностью, столкнули континент в пучину войны. Как сказал Альберт Эйнштейн, «в августе 1914 г. Европе ампутировали головной мозг».
Формальным поводом к Первой мировой войне послужило покушение в Сараево. Выражение «сараевский выстрел» стало нарицательным. Как сказал американский президент Вудро Вильсон, «все ищут и не находят причину, по которой началась война. Их поиски тщетны, причину эту они не найдут. Война началась не по какой-то одной причине, война началась по всем причинам сразу».
