О том, что во времена польско-украинского противостояния в годы Второй мировой войны между его участниками была не только вражда, но и взаимовыручка, я впервые услышала много лет назад. Услышала в волынском селе Кисилин, которое, наравне с Павловкой, в соседнем государстве является символом мученичества его граждан. Старожил этого села Андрей Соколюк рассказал, как местные украинцы спасали вчерашних соседей и родственников — по национальности поляков, выживших после трагического расстрела в местном костеле... Христианскому милосердию находилось место даже при таких обстоятельствах.
Как людям удавалось оставаться людьми, часто рискуя и жизнью собственной, и судьбой собственной семьи? Почему об этой светлой странице в польско-украинском этническом противостоянии говорим не мы, а наши соседи за Бугом? Когда в Украине этот период нашей общей истории будет исследоваться так, как в Польше? Об этом беседуем с кандидатом исторических наук, доцентом Восточноевропейского национального университета имени Леси Украинки Оксаной КАЛИЩУК, которая является одним из немногих, к сожалению, исследователей противостояния на украинско-польском пограничье в годы Второй мировой войны. И недавно защитила по этой тематике докторскую диссертацию.
— В этом году мы отмечали печальную дату — 70-летие событий, вошедших в нашу историю как Волынская трагедия. На Волыни произошло несколько знаковых событий по этому поводу, которые, что важно, проходили под лозунгом «Прощаем и просим прощения!». Однако до сих пор еще слишком мало исследований научных, бесстрастных, и именно украинская сторона существенно отстает в этом вопросе от польских коллег. Ведь если «копнуть», открываются удивительные факты. Так, совместная экспедиция студентов из Польши и нашего Восточноевропейского национального университета имени Леси Украинки методом «от дома к дому» записала на Волыни 145 живых свидетелей тех далеких событий. В одном из сел отыскалась бабушка, которую двухлетней нашла среди трупов ее родных, спасла и вырастила украинская семья. Эта женщина дожила до старости, не зная ни польского языка, ни своего происхождения. Теперь она хочет знать, кто были ее родные родители, но это уже, видимо, невозможно... Все же немаловажная деталь: экспедицию организовала польская общественная организация, а состоялась она под патронатом Министерства иностранных дел Республики Польша. И хоть издана книга по результатам экспедиции, в нашем университете состоялась презентация этого проекта, не покидает вопрос: а почему этим интересуются в Польше, а не в Украине?
— На заинтересованность проблемой не в последнюю очередь влияет общественная значимость этой темы, которая отличается по обе стороны Буга... Разумеется, живя на Волыни, я не могла не знать о тех печальных событиях нашей общей истории. Но эта беда, к счастью, обошла нашу семью, хотя папа родом из села в Локачинском районе, где вокруг был ряд польских и немецких колоний... Так распорядилась судьба, что я, совершенно не имея отношения к этой теме, занялась ею по предложению директора Института украиноведения имени Крипякевича, академика Ярослава Исаевича и, в конце концов, подготовила на тему украинско-польского конфликта докторскую диссертацию. В этом году вышла и моя книга «Украинско-польское противостояние на Волыни и в Галичине в годы Второй мировой войны: научный и общественный дискурсы».
— И она оказалась единственным научным исследованием этого вопроса в Украине в 70-ю годовщину событий...
— Причина в том, что тема этнического противостояния на западных землях в Украине остается локальной, а в Польше она изучается на государственном уровне, является составляющей политики национальной памяти этой страны, на ней воспитывают молодежь. И отсюда — существенное различие в наших взглядах, равные исследования... К тому же, эта тема неудобна и связана с нашими внутренними дискуссиями. По моему убеждению, пока мы не определим, не поймем, каково место и значение Украинской повстанческой армии в украинской же истории, то не разберемся и с темой польско-украинского этнического противостояния. Нам нужно прийти к пониманию, что и УПА — с украинской стороны, и Армия Крайова — с польской, это были звенья одной цепи. И там, и там не все были белыми и пушистыми, и нельзя рисовать образ только героя, но и только преступника — тоже нельзя. Сегодня в Польше ветераны АК — уважаемые обществом и государством люди, и мы тоже должны уважать воинов УПА уже за то, что они боролись за независимость Украины. Ведь всех, кто борется за независимость, уважают во всех странах.
— И есть вещи, которые, несмотря на разные взгляды на проблему, одинаково могут оценивать и украинцы, и поляки.
— Собственно, в этом аспекте есть чрезвычайно интересный момент продолжения традиции мирного сосуществования, которое было между нашими народами до той беды. Есть много примеров, когда люди — в условиях войны и сложных обстоятельств — спасали других людей, независимо ни от национальности, ни от религии. Но следует отметить, что тема христианского милосердия чаще звучит в речи поляков. У них есть уж очень много публикаций на эту тему. Даже книги! «Братья из-за Буга», «Люди и нелюди» Карловича, «Не каждый украинец был поляку волком» Ружанского... Есть труд работника Института национальной памяти Польши Ромуальда Недзелька «Кресовая книга праведников». Кресами поляки называли восточные околицы Второй Речи Посполитой, это территория современных Украины, Беларуси и Литвы. Как евреи после Холокоста искали праведников мира, так и поляки увлеклись идеей чествования тех, кто спасал чужого. Дискутировался вопрос относительно установления награды украинцам, спасшим поляков...
Они также выделяют из этого числа тех, кто за помощь полякам якобы был уничтожен УПА. Но количество украинцев, спасавших чужого, должно быть значительно большее, чем известные ныне 1300 человек. Ведь польские авторы, которые пишут на эту тему, утверждают: если не в каждом воспоминании, то через воспоминание есть такие примеры. И уже существует даже квалификация способов оказания помощи, варианты конкретных действий, посредством которых украинцы спасали поляков. Чаще всего просто предупреждали о нападении, опасности. Во-вторых, подсказывали, куда можно убежать от нападающих. Прятали — и во время нападения, и после него. Помогали, обеспечивая медицинскую помощь раненым. Наконец, важным тогда было даже сообщение, где останки твоей семьи, куда они сбежали или где находятся тела погибших.
— Вы показали мне июльский номер всепольской газеты «Речь Посполита» с рассказом о судьбе польского ребенка из Волыни, которого спасла украинская семья...
— И это издание, и другое, не менее авторитетное в Польше, «Газета выборча», много рассказывают именно о примерах христианского милосердия во время такого страшного противостояния двух народов-соседей. Наши соседи пишут и о примерах, когда украинцы публично протестовали против нападений на поляков. Так, в селе Кречив Иваничевского района поляк Эрман Пацай был спасен украинскими соседями, они его прятали. В селе Витольдовка этого же района Василий Горбачевский спас большую группу поляков. И его смелости и милосердию не помешало то, что сын Петр был воином УПА! А вспомните всем известного на Волыни Николая Куделю, узника Луцкой тюрьмы, который выжил во время расстрела энкаведистами в первые дни войны в июне 1941-го. Он тоже спас польскую семью, которая уже была готова к общей гибели, но Куделя, ставший свидетелем трагической оказии, вступился за неизвестных ему людей, засвидетельствовав, что это простые хлеборобы и никогда не были украинцам врагами. При этом он был известным националистом, авторитетным членом ОУН.
А вспомните очень известных в Польше людей, которые потом писали о противостоянии двух народов. Отца Владислава Филяра, ученого-историка, тоже Владислава, спас и помог его семье спастись украинец. Или же возьмем Станислава Демского из Кисилина, который и книгу большую написал, и фильм снял о трагическом расстреле в местном костеле. Его и других раненных поляков в Локаче, за 30 километров, завез своей лошадью украинец Петр Парфенюк. Об этом пишет и «Газета выборча» в номере 144-ом за этот год.
— Почему не мы об этом рассказываем? Ведь в мире из-за нашего молчания выработался образ волынского «резуна», стоит вспомнить памятник, установленный в Холме в честь жертв Волынской резни (ведь именно это слово употребляют в соседнем государстве относительно тех событий): на постаменте женщина с ребенком на руках, у ее ног — топор бандита-волынянина...
— Да все потому же, что для нас эта проблема — локальная, а для наших соседей — общенациональная. У нас эту проблему не ставят ни в систему образования, ни даже как важную научную тему в государственных программах. А в Польше — это государственное дело. И они сами уже приходят к выводу: да, разное было во время этого противостояния, и нельзя одних участников его мазать черной краской, а других — только белой.
— Почитают ли в Польше память спасителей из числа украинцев?
— К величайшему сожалению, и об этом пишут сами поляки, фактов реального почитания спасителей еще очень мало. Что касается жертв противостояния из числа своих сограждан, то да: в Польше немало памятных табличек и даже памятников, уже более трех сотен. Относительно почитания памяти спасителей, то два года назад в Бутейках на Ровенщине открыли табличку в память о Петре Базелюке, который спас Мечислава Слоевского и его сына Эдварда, спас, фактически заставляя их принять помощь, так как те боялись, что, наоборот, добьет... И года два назад в приграничном Городле в Польше заложили розовую аллею солидарности в память об украинских спасителях. Это все.
— Знаем ли мы примеры, когда поляки спасали украинцев?
— Такие примеры есть, и они чаще касаются территории Холмщины. Хотя есть описания и фактов из территории современной Украины, как, например, в июле 1943-го в селе Витольдов, сейчас это Львовщина, а тогда — Волынь. После уничтожения 11 июля 1943 года воинами УПА нескольких поляков из семьи Стащиков и Станкевичей из Владимир-Волынского в село прибыл вооруженный польский отряд. В его составе были (и это типично) родные Станкевичей, которые схватили украинца Штыкало, так как думали, что он причастен к уничтожению поляков. Другой поляк, чью семью так же уничтожили, вступился, сказал, что Штыкало не мог никого убить, его нужно оставить в покое. И его отпустили. Очевидно, если бы не эта защита, убили бы, ведь отряд приходил мстить.
Здесь, наверное, срабатывает глубокое и искреннее понимание христианской морали. Вот читаем о селе Подлужье, что в Дубенском районе. Польские источники пишут, как будто 1 июня 1943 года все те же воины УПА уничтожили двух работников мельницы, среди них был Еугениуш Чернецкий, которого уважали как поляки, так и украинцы. Во время похорон братья Чернецкие встретили компанию воинов, которые спросили: кого из украинцев считаете виновными в убийстве Еугениуша? Однако братья ответили, что не хотят ни на кого грешить, так как Еугениуш жил в мире со всеми. Тогда поручитель, руководивший польскими вояками, приказал окружить несколько ближайших украинских домов и поджечь. «Мой брат Стефан начал истерически кричать: «Там женщины и дети. Только не это. Не углубляйте ненависть!» — пишет в воспоминаниях один из Чернецких, Вацлав. И продолжает, что даже если бы они знали, кто убийца, то ни за что не хотели бы отплачивать тем же.
Фактов, когда спасителями были украинцы, намного больше. Эти факты спасения украинцев поляками и поляками украинцев должны быть предметом интереса и исследований и украинцев, и поляков.
— Вы исследуете противостояние на рубеже двух государств — Украины и Польши. Какие выводы вы сделали для себя, написав свою книгу? В частности, в плане именно проявления христианского милосердия...
— Исследователи выводят факт, что довольно часто представителей другой национальности спасали люди, которые уже прожили достаточно большую часть своей жизни. Наверное, были и более мудрые, и более взвешенные в поступках, и Бога боялись больше... И меньше страха имели уже за собственную жизнь. А молодежь, как всегда, более горячая, более радикальная. Моя книга — попытка разобраться с тем, что мы, и ученые, и общество и в Украине, и в Польше — на данный момент знаем о трагических событиях 70-летней давности. Эти вещи на самом деле очень взаимосвязаны, разделить их очень сложно. Ученые должны влиять на виденье этой темы в обществе, однако в то же время общество давит на ученых, занимающихся этой темой. И очень сложно выдержать это давление и быть взвешенным.
— Ведь трудно понять, почему вчера были друзья, соседи, а на завтра — уже враги.
— Несколько моментов для меня очевидны. Во-первых, одной причины не может быть однозначно. Политические, социальные, экономические, общественные, даже сугубо какие-то психологические, ментальные... Только эта совокупность могла дать такой масштаб. Во-вторых, нравится нам это или нет, но общая история у наших народов была, и она была разной. Времена вроде бы мирного сосуществования сменяло противостояние, в один момент могло все взорваться. То, что в мирных условиях человек не сделает, может сделать во время войны, когда сама человеческая жизнь обесценилась. И, в-третьих, не стоит забывать, что такие события нужно рассматривать в контексте крупных политических игр. И искать ответа на сакраментальный вопрос: кому было выгодно запустить механизм взаимного уничтожения? Ведь ни Киев, ни Варшава не были основными политическими игроками на тогдашней политической карте мира. Но об этом почему-то забывают.
— Но слава Богу, что человек остается человеком в любых условиях.
— ...что всегда находится часть общества, которая при любых обстоятельствах не теряет человеческого достоинства, не нарушает христианской морали и всегда придерживается этих понятий. Даже рискуя при этом жизнью собственной и своих родных.
