Кипел камень. Кипел металл. Кипели, испарялись и плавились тела сотен тысяч людей. Как это ни страшно звучит, больше всего повезло тем, кто сгорел в этом адском огне мгновенно, даже не успев осознать, что же, собственно говоря, с ними произошло. Ужасной была участь других жертв — им предстояли минуты, часы, месяцы и годы бесконечных мук на пути к неотвратимой смерти. Первая (и пока единственная: кто миловал — Бог, случай или коллективный разум человечества?) в мировой истории атомная бомбардировка японских городов Хиросимы и Нагасаки, произведенная по приказу высшего государственного руководства США в лице президента Гарри Трумэна 6 и 9 августа 1945 года, унесла жизни 240 тысяч (в Хиросиме) и 90 тысяч человек (в Нагасаки). Пораженные радиацией люди (заметим, в абсолютном большинстве — мирные!) продолжали умирать еще несколько десятилетий.
Для тех, кто пережил атомный кошмар, те августовские дни 1945-го стали поистине Концом Света (мы можем с холодной отстраненностью добавить: только в двух отдельно взятых городах, но легче ли от этого погибшим?). Шесть десятилетий отделяет нас от августовского Апокалипсиса. Захваченные бешеным ритмом меняющегося мира, вступающего в новую эру («информационного общества», «общества биотехнологий», «эру экономики знаний»), многие из нас как-то подзабыли, что при всех успехах на пути разоружения ядерные державы — число которых, похоже, стремительно увеличивается — и, в первую очередь, США и Россия по прежнему обладают атомным потенциалом, позволяющим не один раз уничтожить все живое на Земле. А вправе ли мы забывать о таком?
Применение ядерного оружия против Японии имело свою интереснейшую и исключительную по своему драматизму предысторию. Но вначале следует, видимо, хотя бы коротко коснуться проблемы «наука и этические мотивы поступков ученого» (и шире того: «наука и ее влияние на будущее человечества»). Ни одно научное открытие не оказало такого громадного влияния на ход всемирной истории, как целая серия экспериментальных и теоретических открытий группы великих физиков ХХ века, работавших в разных странах, как правило, независимо друг от друга и произведших небывалую революцию в наших знаниях об атомном мире. В 1938—1939 годах Отто Ган, Лизе Мейтнер и Фриц Штрассман (Германия) установили, что атомное ядро урана пребывает в состоянии неустойчивости. Оно способно расщепляться, выделяя при этом колоссальное количество энергии. В этом же направлении вели свои исследования Фредерик Жолио-Кюри (Франция), Энрико Ферми и Лео Сциллард (США), Джеймс Чэдвик (Англия), ряд советских ученых — все они пришли к сходным выводам.
И довольно скоро стало ясно, что расщепление урана-238 (как и его изотопа, урана-235) может открыть путь к созданию оружия массового поражения (тогда писали «взрывчатого оружия») исключительной разрушительной силы. События еще раз подтвердили, во-первых, абсолютную правильность прогноза одного выдающегося немецкого мыслителя ХIХ века (чье учение еще недавно было велено считать «всесильным» и «единственно верным») о том, что наука очень скоро станет «непосредственной производительной силой», оказывая тем самым огромное влияние на судьбы человечества, а, во-вторых, невозможность абстрагироваться от политики (и уж тем более «убежать» от нее) даже для самых выдающихся ученых эпохи.
В августе 1939 года Альберт Эйнштейн — единственный иностранный ученый, чье имя было известно в Америке почти каждому — подписал письмо на имя президента Рузвельта. Гениальный физик, изгнанный из Германии после прихода к власти нацистов, уже несколько лет жил в эмиграции в США. В своем обращении к Рузвельту Эйнштейн (обоих, заметим, объединяла ненависть к Гитлеру) обращал внимание хозяина Белого дома на то, что «уран может быть в ближайшем будущем превращен в новый и важный источник энергии». В частности, «стала вероятной возможность ядерной реакции в крупной массе урана», и «это новое явление способно привести также к созданию исключительно мощных бомб нового типа. Одна бомба этого типа, доставленная на корабле и взорванная в порту, как минимум полностью разрушит весь порт с прилегающей территорией» — писал Эйнштейн. Ученого — он не скрывал это — тревожил прежде всего один вопрос: как предотвратить создание этого страшного оружия в нацистской Германии, обладавшей, как известно, физиками мирового класса и солидными возможностями?
Только в октябре 1939 года (в Европе уже шла мировая война) личный друг Рузвельта, финансист Александр Сакс передал письмо в руки президента. В ответ на сомнения лидера США в том, что обсуждение этого вопроса вообще является целесообразным, Сакс напомнил своему знаменитому собеседнику один поучительный исторический факт: в 1805 году, когда Наполеон готовился к трудной и непредсказуемой высадке своих войск в Англии, к нему явился молодой американский изобретатель Роберт Фултон и предложил использовать в будущей операции судно, работающее на паровом двигателе (первый в мире пароход!), что гарантировало победу над парусным флотом британцев. Наполеон высмеял изобретателя, не оценив значение его открытия. А ведь ход мировой истории, окажись император проницательнее, мог быть совсем иным...
Рузвельт все понял. Он вызвал секретаря и наложил резолюцию на письме Эйнштейна: «Это требует действий» (любопытно, а как бы повели себя наши государственные мужи в такой ситуации?). а дальше — началось самое интересное. Началась атомная гонка ведущих стран, вовлеченных во Вторую мировую войну (США, Великобритания, Германия, СССР, в значительно меньшей степени — Япония). По мере того, как становилось ясно, что создание нового разрушительного оружия исключительной силы — дело действительно реальное, обострялась борьба за выигрыш во времени (он вполне мог стать и выигрышем в войне): кто из ведущих держав первым сумеет создать атомную бомбу? Тут мы встречаемся с головоломными поворотами сюжета (чтобы воспрепятствовать созданию атомной бомбы нацистами, норвежские партизаны совместно с английскими десантниками с риском для жизни взорвали завод по производству «тяжелой воды» в Рьюкане (Северная Норвегия), а в 1940 году, в момент оккупации Франции гитлеровцами, удалось тайно вывести в Англию наличный в стране запас урана).
В США работы по созданию нового страшного сверхоружия мощно развернулись во второй половине 1942 года, после того, как в Чикаго была проведена впервые в мире управляемая цепная ядерная реакция. Руководить всеми сверхсекретными работами в рамках «Манхэттенского проекта» было поручено генералу Лесли Гровсу (об ученых- физиках от отозвался так: «Это дороговатые чокнутые котелки»). Тем не менее не следует думать, что руководство США не осознавало, сколь высоки ставки. К исследованиям в рамках «Манхэттенского проекта» были привлечены крупнейшие ученые Запада: Оппенгеймер, Ферми, Бор, Лоуренс, Теллер; в проект были вложены многие миллиарды долларов. Когда Трумэну во время Потсдамской конференции доложили о проведенном 16 июля 1945 года в Аламагордо (штат Нью-Мексико) первом испытании атомной бомбы (военные любовно и с юмором называли ее Толстяк и Малыш) — президент США с радостью сказал: «Теперь у меня будет дубинка против этих парней!». Имелся в виду Советский Союз; это к вопросу о том, правомерно ли возлагать всю ответственность за начало «холодной войны» только и исключительно на СССР...
Впрочем, применена бомба была против Японии. Причем применена тогда, когда исход Второй мировой войны ни малейших сомнений ни у кого не вызывал. Приказ отдал «глубоко верующий» христианин — баптист Гарри Трумэн. Без сомнения, главным мотивом этой акции было устрашение. Самолету-сверхкрепости, который осуществлял операцию, командир экипажа полковник Тиббетс дал имя своей матери «Энола Гей». Приведем рассказ членов экипажа о том, как они воспринимали этот «подвиг», убивший сотни тысяч людей.
Радиометрист Джон Стиборик: «Когда мы сбросили бомбу, все увидели, что и мы лихие парни». Стрелок Роберт Кэрон: «Я делал снимки. Это было захватывающее зрелище. Гриб пепельно-серого дыма с красной сердцевиной. Видно было, что там внутри все горит. Мне было приказано сосчитать пожары. Черт побери, я сразу же понял, что это немыслимо! Крутящаяся, кипящая мгла, похожая на лаву, накрыла город». Бортмеханик Артур Шумард: «Все в этом облаке было смертью. Вместе с дымом вверх летели какие- то черные обломки. Кто-то из нас сказал: «Это души японцев возносятся на небо...».
Пожалуй, хватит. Один из творцов бомбы, Джордж Кистяковский (кстати, родом с Украины, но тот ли здесь случай, когда этим стоит гордиться?) мрачно заметил в день первого ее испытания, 16 июля 1945 года: «Я уверен, что перед концом мира, в последнюю миллисекунду существования Земли последний человек увидит то же, что видели сегодня мы». А Роберт Оппенгеймер, великий физик, процитировал строки из древнеиндийской священной книги «Бхагавадгита»: «Если блеск тысячи солнц Разом вспыхнет на небе, Человек станет Смертью, угрозой Земле». Задумаемся над этими словами в 60-ю годовщину вступления человечества в нынешнюю, атомную эру...
