У каждого народа и страны есть историческая память, представленная в документах, памятниках архитектуры и произведениях искусства. А есть живые свидетельства современников тех событий, которые сейчас получают зачастую неоднозначную оценку. Они помогают воссоздать атмосферу того времени, не отраженную в документах, и понять причины, почему историческое развитие страны шло так, а не иначе. Есть люди, о которых можно с полным правом сказать: «Живая история ХХ века». Одного из таких очевидцев, свидетелей многих ключевых событий в истории Украины, представляет «День».
Петр Авксентиевич Галузинский, родился еще до революции, 25 мая 1915 года, в Хмельницкой области. С 14 лет работал в потребкооперации. Непрерывный рабочий стаж — 70 лет, вплоть до июня 2000 г. Принимал участие в обороне Киева в 1941 г., был контужен и ранен. Во время оккупации находился в столице Украины, участвовал в подпольном движении. В 1976 г. вышел на пенсию с поста заместителя министра, после чего четверть века работал заведующим кафедрой и профессором в различных вузах Киева. Кандидат экономических наук, имеет более 100 печатных работ. Награжден орденами и медалями, в т.ч. и орденом Богдана Хмельницкого.
— Петр Авксентиевич, вы родились еще до революции, были свидетелем Голодомора, служили в Красной Армии, находились в подполье в Киеве во время войны, работали на различных руководящих должностях... На ваших глазах прошла целая эпоха и множество событий, на которые вы можете смотреть и глазами современника, и глазами человека другой эпохи. В истории Украины много «белых пятен», и не только в далеком прошлом, но и в ХХ веке. Одним из таких «белых пятен» являются события на Западной Украине 1939 — 1941 гг. А вы как раз были их непосредственным очевидцем. Расскажите о них подробнее.
— Не все можно узнать из работ историков. Им не хватает очень важного элемента — личного ощущения духа эпохи. Я работал в Киеве заместителем главного бухгалтера, когда начались события в Польше. В Киеве стали формировать партийно-хозяйственный актив для работы в Западной Украине по налаживанию там народного хозяйства и включению его в жизнь страны. В первом эшелоне было около 100 — 150 человек. Меня направили в Тернопольскую область главным бухгалтером во вновь создаваемую областную торговую базу НКТорга Украины с районными конторами в целях организации и обеспечения снабжения населения товарами первой необходимости, в первую очередь мылом, керосином, солью, спичками и др. Группы руководящих работников и специалистов направлялись также во Львовскую, Дрогобычскую, Станиславскую области (воеводства бывшей Польши). Мы, как гражданские лица, шли во втором эшелоне за войсками. Надо сказать, что местное население встречало нас замечательно: с хлебом и солью, букетами цветов... Польская часть населения предполагала, что мы их союзники в борьбе с гитлеровской Германией. Соблюдение порядка среди населения, встречавшего нашу армию на улицах и площадях населенных пунктов, обеспечивали полицейские бывшего Польского государства. Прибывших в Тернополь хозяйственников встретил Иван Данилович Компанец — уполномоченный фронта (он стал через некоторое время Первым секретарем Тернопольского обкома КП(б)У). Разместили нас в помещении бывшего Тернопольслкого воеводства в центре города. Там мы и ночевали. Спали на полу, покрытом брезентом. Потом нас поселили в гостиницах «Полония» и «Адрия». Атмосфера была очень дружелюбной. В облторгбазе работало три человека — директор, зам. директора и главный бухгалтер. Остальных набирали на месте. Моя семья приехала ко мне позже. На выходные мы с удовольствием ездили на отдых в близлежащие леса. Природа там замечательная.
— Вы так увлекательно рассказываете, и трудно поверить тому, что сейчас говорят о неприязни и ненависти, которая окружила пришедших с востока «завоевателей».
— Тому, что случилось позже, было много причин. Между Советским Союзом и Германией был подписан договор о разделе Польши, где была статья о воссоединении семей. Те, кто оказался на территории зоны оккупации Германии, мог подать заявление о переселении на территорию Украины для воссоединения семей, и наоборот. Тех, кто желал переселиться в Украину, немцы сажали в поезда и отправляли в СССР. Но их, когда они прибывали на территорию Украины, даже не позволив встретиться с родственниками и ничего последним не сообщая, прямиком отправляли в лагеря, как «потенциальных шпионов и диверсантов». Тем же, кто, наоборот, желал выехать к родственникам в немецкую зону оккупации, предлагали с вещами встретиться на вокзале, формировали эшелоны и тоже отправляли, но опять-таки на восток — в лагеря ГУЛАГа. Также депортировали как врагов народа так называемые буржуазные элементы. Почта работала, люди посылали письма и когда узнавали, что их родственники и знакомые исчезали, то у них начало зарождаться подозрение. Тогда органы стали забирать и тех, к кому собирались иммигрировать родственники из немецкой зоны оккупации. Люди начали прятаться и уходить в леса. Взаимное недоверие росло. Но здесь начали происходить и более странные вещи. Я приведу пример, как это происходило и чему я сам стал очевидцем. Собирают нас в обком партии и сообщают: «Подан эшелон, и всем, кто подавал заявления об иммиграции, необходимо помочь...». Мобилизовали транспорт. Руководил начальник областного отдела НКВД, сформировали группы по 3 человека; руководитель группы — сотрудник НКВД. Назначают нам сбор после 12 часов ночи, и мы отправляемся на квартиру. Звоним. Открывает женщина. В комнате двое детей.
— Заявление подавали?
— Какое заявление?
— О переселении на территорию Польши, оккупированную Германией!
— ?
— Может, муж подавал?
— Не знаю.
— А где он?
— В Киеве, на курсах повышения квалификации.
— Хорошо, собирайте вещи, поедете с нами, там разберемся.
Куда, зачем, никаких объяснений. А было правило — если «тройка» не доставляет указанных людей, то ее отправляют вместо них. Слезы, дети кричат...
Привозим их на вокзал и сразу в вагон. Кругом НКВД и военные. Вижу — первый секретарь обкома Компанец. Я к нему, наивно считая, что он высшая власть в области. Объясняю, что вышла ошибка, что привезли не тех и надо разобраться и отпустить. Так как мы были хорошо знакомы, он мне сразу поверил и подошел к начальнику НКВД. А тот не обращает ни малейшего внимания на секретаря обкома! Отвечает, что ему некогда разбираться. «Разберутся» по месту назначения. Только после настойчивых уговоров со стороны Компанца энкаведист приказал выгрузить женщину с детьми из вагона и отправить домой. Но такие случаи были редким исключением.
Это было только начало. Машина, запущенная Сталиным, начала работать. После освобождения Украины из тюрем выпустили польских коммунистов. Но в 1938 году компартия Польши была исключена из Коминтерна и рассматривалась как пособник империалистов. Поэтому нам по секретной линии поступило указание — на работу их не принимать. А позже многих из них начали арестовывать и опять сажать в тюрьмы. Но это давление на население носило системный характер и не ограничивалось только политической линией. После перехода польской границы нашей армией был директивно установлен курс обмена злотых к рублям в пропорции 1:1, а реально за один злотый в западных областях Украины можно было приобрести товаров в 8 — 10 раз больше, чем на территории СССР за 1 рубль. Таким образом те, у кого сбережения были в злотых, а также владельцы магазинов, которым было запрещено повышать цены, сильно пострадали.
— Очень знакомо, точно как у нас в первой половине 90-х курс доллара устанавливали. Названия государства меняются, а традиции остаются неизменными.
— Но чем дальше, тем больше. По линии торговли пришла телеграмма из Москвы: закупить товары у различных предприятий по сложившимся розничным ценам. А цены при таком курсе были занижены на 80 — 90%. Тем не менее, владельцы магазинов, не зная фактического курса рубля на территории СССР, нормально отнеслись к этому, поскольку закупался весь товар в магазинах подчистую, в том числе и залежалый. Однако здесь таился еще один обман, о котором мы узнали позже. Денег на закупку товаров нам не выделили, а пришло указание, что они будут перечислены через месяц после закупки и перевозки товаров на склады облторгбазы. У нас были полномочные документы. Мы составляли акты приема товаров с подробной описью в 2-х экземплярах, один отдавали владельцу магазина. Нам отдавали ключи и мы назначали новых материально ответственных лиц. Проходит месяц, к нам приходят владельцы магазинов за деньгами, а их нет. Звоним в Киев, а там ссылаются на Москву, что она ничего не перечисляет, хотя товар получен. Проходит месяц, два, люди все ходят, требуют деньги... Наркомторг отвечает — Москва денег не дает. Затем уже после принятия 1 ноября Верховным Советом СССР Закона о включении Западной Украины в состав СССР и ее воссоединении с Советской Украиной, мы получаем телеграмму из Киева — все материальные ценности и магазины подпадают под «национализацию». Вот так вместо денег население получило закон о воссоединении. Представляете, как после этого можно было смотреть в глаза местным жителям. Такие иезуитские операции, проведенные сталинским режимом, порождали вражду, и люди с ненавистью стали смотреть, конечно, на нас, представителей Восточной Украины, хотя эта ситуация была и для нас полной неожиданностью.
— Не удивительно, что на Западной Украине население начало уходить в лес и стрелять в «оккупантов». Вот откуда идет традиция принимать законы задним числом, менять правила в пользу государства по ходу игры, пренебрежение мелким бизнесом. Все это очень актуально и сейчас.
— Да, так Сталин сеял вражду между людьми, между Восточной и Западной Украиной. Вместо друзей мы нажили врагов, и потому нам стреляли в спину, особенно когда началась война. И мы в срочном порядке эвакуировались на Восток.
— А как же теперь вы относитесь к воинам ОУН — УПА?
— У меня нет на них никакого зла. Мы были простыми исполнителями, и разлад вызывали с обеих сторон недруги нашей страны или неразумные политики. Врагов мы создали сами. И я считаю, что воинов ОУН — УПА надо также признать воюющей стороной и уравнять в правах с бойцами Красной Армии и партизанами. Политика Сталина — разделяй и властвуй — была отточена до совершенства. Это сейчас становится понятно. Врагов видели в исполнителях и воспринималось это так — где-то здесь специально все путают, а там, выше, все делают правильно. У нас не может быть единой страны, если мы будем сохранять вражду и дискриминировать воевавших соотечественников только из-за того, что они были по другую сторону фронта. Мы воевали с немцами, а теперь подаем друг другу руки, неужели мы должны сохранять ненависть друг к другу? Это не в интересах всех украинцев и страны в целом.
— А теперь многие уже не знают, с чего все начиналось и, как и хотел Сталин, продолжают с ненавистью смотреть друг на друга. Хорошее он нам оставил наследие! А потом началась оборона Киева и оккупация. Вы же оставались в Киеве во время оккупации в подполье.
— Да, это отдельная история.
— Но вы нам еще расскажете об этом?
— Обещаю.
— Спасибо.
