Суровой, лютой, нещадно морозной выдалась зима 1708—1709 гг. на Полтавщине, Сумщине, Черниговщине и Харьковщине. От холодов тогда страдала и Западная Европа: даже во Франции и Италии многие реки замерзли, чего не было, как свидетельствовали современники, уже несколько десятилетий. Что же касается Украины, то небывалая стужа в наших степях и на полях донимала шведскую армию прославленного короля Карла ХІІ, штаб-квартира которого находилась тогда в Гадяче на Полтавщине: из-за снежных бурь и заносов нарушилось нормальное сообщение между населенными пунктами, лютые морозы стали причиной гибели как минимум 4 тыс. шведских солдат. Советники Карла поговаривали тайком: «Хоть бы этот далекий и неизвестный Гадяч не стал общей могилой нашей армии!» В начале февраля 1709 года король и его союзник гетман Иван Мазепа перенесли свою резиденцию в расположенный неподалеку городок Зинькив; морозы немного ослабли. Но ни шведско-казацкие формирования, ни войска царя Петра І не стремились до начала весны переходить к активным боевым действиям; хотя небольшие отряды короля делали «локальные» вылазки в места расположения московских гарнизонов — возле Ромен, недалеко от городка Веприк под Гадячем, под Валками на Слобожанщине. Однако в основном стороны придерживались выжидательной тактики.
Однако отнюдь не тяжелая зима терзала тогда души людей. Волнение и страх (не тот страх, который мистически возникает неизвестно откуда, без рациональных причин — нет, речь идет о страхе, корни которого историкам, да и всем нам, теперь легко понятны!) овладели многими жителями Гетьманщины. Потому что существовала реальная угроза жизни каждого непокорного украинца; тяжелую, убийственную руку царя чувствовали на себе все. Еще нестерпимо свежими были пугающие воспоминания о ноябрьской (1708 года) бойне полчищ Меншикова в Батурине, когда знаменитую гетманскую столицу сожгли дотла и сравняли с землей, убивая при этом и женщин, и детей... Между прочим, очень интересный и до сих пор малоизвестный факт: о преступлениях, совершенных царскими головорезами, очень быстро узнавала тогдашняя Европа. Так, журналы Франции (в описываемый период времени самого мощного государства Старого Света) пестрили заголовками: «Женщины и дети на остриях сабель», «Руина Украины», «Страшная резня». Газеты «короля-солнца» Людовика XIV писали о батуринских событиях так: «Вся Украина купается в крови. Меньшиков использует средства московского варварства... Все жители Батурина, невзирая на возраст и пол, вырезаны, как повелевают нечеловеческие обычаи москалей». Такой была точка зрения обозревателей «Французской газеты», а также журналов: «Исторические листки», «Исторический Меркурий», «Ключ кабинета». Но правительство старого Людовика XIV, занятое тяжелой и неудачной для Франции войной за испанское наследство, не могло, да и не хотело активно вмешиваться в ход сражений, судьбоносных для далекой и все еще загадочной Украины...
Колья, колесование, четвертование, дыба, плеть и (как «самое легкое» наказание», как освобождение от мук) виселица и топор — вот аргументы, которые активно применял царь и его «заплечных дел мастера» для «убеждения» тайных «мазепинцев»; а таким мог быть объявлен каждый, кого заподозрили бы в сочувствии к проклятому гетману или же — тем более — его делу. Страшная «тайная канцелярия» Петра (сколько еще подобных тайных канцелярий российских царей мы встречаем в истории!) действовала в Лебедине на Слобожанщине — иначе ее называли «царской комнатой мук». Никто никогда не знал, да никогда уже и не узнает, точного числа замученных там жертв. Варварские методы Чингисхана и Калигулы меркнут по сравнению с кровавыми забавами Петра Великого-реформатора. Деловой и прагматичный царь, не желавший тратить время попусту, приказал своему сатрапу Данилычу (Меньшикову) применять четырехплечное колесо, которое, сламав тело, может разрывать его на четыре части, а также сваи, раскаленное железо, иглы, которые загоняли под ногти. Один из любимых палачей Петра любил повторять: «Кнут не ангел, он не лишает души, а заставляет говорить правду». Такое вот «остроумие» костолома. 900 человек (как минимум) лишились жизни в Лебедине только в январе-марте 1708 года, будучи не в силах выдержать до конца нечеловеческие муки.
Но не поддавайтесь «сладкому» искушению в который раз упрощать предельно сложное течение исторических событий. «Палач» и «людоед» Петр I (по безжалостному определению Шевченко) покорил Украину не только колами, пытками и казнью казаков на кресте. Он прибег также и к «террору ложью», террором демагогией и бесстыжей пропагандой, подкрепленной штыками московских оккупационных войск. Ведь ложь всегда в истории идет бок о бок с насилием, взаимно поддерживая друг друга. Яркий пример — знаменитая церемония в Глухове 23 ноября 1708 года, когда в Святотроицкой церкви этого давнего казацкого города в присутствии царя, его жены, той казацкой старшины, которая отреклась от своего гетмана и дала присягу верности московской власти, новгород-сиверский протопоп Афанасий Заруцкий проклял Мазепу публично, неистово выкрикивая: «На изменника и отступника Ивана Мазепу анафема!» Добавим, что накануне там же, в Глухове, в страшных пытках умер (его колесовали) победоносный защитник Батурина, комендант Мазепинской столицы полковник Чечель...
«Грязный политический пиар» — термин современного происхождения; однако специалистам этого весьма специфического дела стоило бы поучиться у «Великого Петра» и его советчика по геноцидно-пропагандистским делам изверга Меньшикова (он, как видно из их переписки, не раз давал своему владыке очень ценные рекомендации). Воистину, интересно перечитать сейчас манифесты Петра к «народу малороссийскому», а, тем более, сопоставить их с некоторыми неповторимыми «изюминками» более поздней имперской (и сегодняшней) историографии и пропаганды. «Нет на свете другого народа с такими вольностями и привилегиями, как украинский» — цинично заявил царь в манифесте от 20 ноября 1708 года; помните прославленную песню 1936 года: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!»? Или же современные оды о путинской «суверенной демократии»...
Лицемерию «отца Отечества» Петра воистину не было границ. Вот строки из еще одного манифеста царя: «Потому, что нашим долгом является заботиться о малороссийском крае, мы простираем над ним свою родительскую руку. Мы позаботимся о спасении Малоросии из неволи и руины, и не позволим обесчестить ее божьи церкви. Поэтому обращаемся с призывом ко всей старшине и всем полковникам, и просим их не слушать лживых подстрекательств старого гетмана-изменника, но присоединиться к нашим великороссийским войскам в борьбе против врагов». Привлекают здесь внимание слова об «обесчещивании божьих церквей». В одном из других манифестов московский монарх конкретизирует свою мысль: «Он, изменник Мазепа, поладил со шведским королем и Лещинским, королем польским, чтобы заново отдать Малороссию под Польшу и чтобы передать Унии божьи церкви и наши славные монастыри». И это писалось о гетмане, который заботился о православии и его ценностях, без преувеличения, как никто из его предшественников! Но обращает на себя внимание предательство значительной части украинских православных иерархов, которые во многом были обязаны своей карьерой именно Мазепе; так, бывший наставник Киево-Могилянской академии, учитель Орлыка, творец высокопарного панегирика в честь Ивана Степановича, а теперь — приближенный к царю митрополит Стефан Яворский, не ограничился тем, что принимал активное участие в церемонии анафемы над Мазепой. Он еще добавил такие слова к официальной формуле, предусмотренной ритуалом анафемствования: «А кто это такой — тот Мазепа? Хитрый и ядовитый змей, лис, черт, иуда, лицемер и новый каин... Это бешеный волк под шкурой нежного ягненка. Нежный в словах, но жестокий в делах». Все это символизировало одно, более чем разрушительное для дальнейшего течения украинской истории, событие — предательство высшим православным духовенством (не говорим о подавляющем большинстве священников) дела украинской независимости, чего не случалось в таких масштабах раньше. Вспомним, как негативно встретило в большинстве своем это высшее духовенство Переяслав 1654 года...
Но это еще не все. Необходимо нам всем задуматься над другой, очевидно, более важной, проблемой: как же отнеслась к судьбоносному выбору гетмана Мазепы не духовная украинская элита, а, так сказать, элита политико-имущественная? Петр в этой ситуации действовал классическим методом «батога и пряника»: непокорным он угрожал самыми жестокими карами (и действительно прибегал к ним). А лояльным — пусть даже таким, которые пошли за Мазепой, но «раскаялись» (царь был слишком умен, чтобы в этом случае прибегать к грубой мести!) было дарено Высочайшее Прощение. И не только оно: кое-кому из новейших сторонников Москвы досталось имущество! Очень много имущества. Царь провозгласил, что все имения мазепинцев, и, в первую очередь, самого Мазепы, уже не принадлежат им и будут отдаваться тем представителям старшины и казачества, которые докажут свою верность Москве. И это произвело впечатление — старшина среагировала соответствующе. Не тогда ли были посеяны те зерна, из которых потом родилась Полтавская катастрофа?..
Хороший пример-поведение и дальнейшая судьба миргородского полковника Данилы Апостола, человека незаурядного, очень умного, истинного патриота Украины. Он пошел вместе с Мазепой против Петра, прекрасно осознавая значение и важность своего поступка. Об этом свидетельствуют хотя бы такие строки из письма Апостола к полковому обозному Василию Анисимовичу с просьбой поторопиться с прибытием в Гадяч к Мазепе (от 16 ноября 1708 года): «Отпускаючи сторожов наших до Сорочинец, ознайомимо Вашу Милость о том, що войска шведские, почавши от самой Борзны, всюды по городах и селах, для защищения Отчизны нашей от наступления московского, аж до самого Ромна, постановлены на станциях; а и около Ромна в полку Лубенском стоятимуть. Сам найяснейший король его милость шведский в Ромнах свою станцию иметь будет, где и мы с ясновельможным добродеем, его милостию паном гетманом завтрашнего дня 17-го числа сего месяца прибыти сподъемся... А если бы там мъл хто з грамотами государскими (то есть Петра. — И.С.) и нового гетмана Шкоропадского просмикатися — теды таковых ловъте и до нас их присылайте». Но вот какое дело: через несколько дней тот же Апостол (будущий гетман «подроссийской» Украины) перебежал к царю и в своих «донесениях» Петру уже называет Мазепу изменником и обстоятельно пишет о намерениях гетмана продать Украину Польше и униатам...
Не может не поражать вот что: Московское государство, издавна известное своим варварским, деспотическим отношением к собственным, московским крепостным крестьянам, в Украине неожиданно... начало выступать в роли защитника бедных, обиженных гетманом и его аристократией (действительно классический прием, его стоит хорошо запомнить!). В своем очередном манифесте царь торжественно провозгласил: «Вот что мы открыли. Давний гетман, иуда Мазепа, в своей хитрости, не сообщая нам, наложил на народ нестерпимо тяжелые налоги, которые вроде бы должны идти на войско, а в действительности обогащали его самого. Отныне мы кассируем эти налоги». Ни накладывать, ни кассировать любые налоги, согласно действующим соглашениям между Гетманщиной и Москвой, царь не имел никакого права, однако какое это имело значение? Часть простого украинского люда, «голи», поддалась этому обману, и террор железом вместе с террором словесным сделали свое дело.
И все-таки бессмертие украинского народа — это не лозунг, не красивые слова. Через 130 лет после невиданно кровавого «усмирения» молодой, с пылающими глазами юноша увлеченно читал рукопись «Истории Русов», где, в частности, были и такие строки: «А теперь, как по словам Спасителя из Евангелия, за каждую каплю крови, пролитую на этой земле, должны заплатить те, кто ее пролил, так какое искупление ждало бы палачей украинского народа? Они проливали его кровь рекой — и зачем? По одной лишь причине: потому что он хотел быть свободным и найти лучшую судьбу на собственной земле. А не были ли это идеалы, общие для всего человечества?»
Этим юношей был Тарас Шевченко.
