Большие исторические юбилеи всегда вынуждают нас хоть немного задуматься над тем, что очень многое в нашей жизни является следствием выдающихся событий, состоявшихся сотни лет назад. Существуют такие вехи и такие фигуры в судьбах народов, которые определяют целые эпохи: Жанна д’Арк и снятие английской осады с Орлеана, Великая революция и наполеоновские войны — для французов, вооруженное объединение нации в одном государстве — для итальянцев и немцев, война за независимость и гражданская война — для американцев, Полтава и Бородино — для россиян, разрушения Храма и Холокост — для евреев, Победа 1945 года — для всех, кто изведал иго фашизма. Каждый народ знает те определяющие моменты своей истории, которые сделали его таким, каким он является, — безотносительно к тому, были это величественные победы или катастрофические поражения, ставившие его на грань выживания. Украинцы в этом смысле мало чем отличаются от других, за одним исключением, — у них более короткая память о самих себе и намного более хорошая и внимательная относительно моментов общей истории — ведь последние 350 лет они намного чаще мыслили себя частью чего-то большего, нежели только «украинский народ». Короткие вспышки независимого существования быстро топились в крови, и гораздо более длительное время украинцы изучали свою историю с чужих слов, начиная верить в те исторические концепции, которые отводили им место только на маргинесе чьей-то намного более «славной», но, признаемся, чужой истории. А чужая история — это чужая судьба.
Через два года, в 2009 м, исполнится 300 лет славной Полтавской битве, определившей результат Великой Северной войны 1700—1721 годов. Мы, все, кому за тридцать, «проходили» это событие на уроках истории в советской школе. Мы знали, что эта великая победа сделала Россию великим государством и остановила шведских агрессоров. Для нас воплощением этой судьбоносной эпохи была величественная фигура царя Петра, осуществившего историческую миссию — введение Московского государства (которое именно принем стало Российской империей) в круг ведущих государств Европы. Известно, что Президент Российской Федерации Владимир Путин предложил Президенту Украины Виктору Ющенко совместно отметить это событие. Понятно, что безотносительно к тому, кто именно в том юбилейном году будет президентами обеих стран, это событие будет отмечено на государственном уровне. Россия, бесспорно, будет праздновать, и поэтому хочется уточнить: а как будет отмечать Украина? Поскольку между словами «празднование» и «отмечание» существует существенная разница. «Отмечание» может означать и празднование, и траур.
Для исторической памяти россиян «Полтава» означает начало Империи, государственного величия, в то же время для шведов — это день скорби, связанный с тем, что это была самая большая военная катастрофа в истории Швеции. Тысячи жизней их соотечественников были погублены далеко за пределами родины ради бессмысленных имперских устремлений. Поэтому немало людей в этой скандинавской стране воспринимают Полтаву как печальный исторический урок, осознание которого позволило Швеции впоследствии избежать участия в двух мировых войнах. Представляется, что современные россияне вряд ли смогут посмотреть на любое событие своей истории под таким углом зрения. Россия, создав когда-то империю, в ХХ веке уже под личиной Советского Союза приблизилась к пределу мирового господства, но также потерпела неудачу экспансионистских стремлений — так же, как Швеция в Северной войне триста лет назад. Очень похожий результат, но выводы совсем другие — потому что современные реалии исключают у наших соседей саму возможность критического осмысления собственной истории. Героическая борьба России против вражеского окружения во все времена и эпохи, сегодня не может там отрицаться. Но это — внутреннее дело россиян. Намного больше проблем с осознанием «Полтавы» у украинцев, на земле которых, собственно, и состоялась это историческое событие.
Но прежде, чем обратиться к роли Полтавской битвы в истории именно Украины, стоит сказать, что эта битва нами часто воспринимается слишком узко — только как решающая битва русско-шведской войны, которых было немало — и до того, и после. Однако наши школьные учебники лишили нас «лишней информации»: в этой войне участвовали, кроме России и Швеции, такие государства, как Финляндия (в составе Швеции), Дания, Норвегия (в составе Дании), Речь Посполита, Ганновер, Голландия, Саксония, Бранденбург, Османская империя, Англия (с 1707 — Великобритания) и, не забудем, Украина. Речь Посполита, Англия и Украина участвовали в этой войне с обеих враждующих сторон. В конечном итоге, для европейской истории XVIII века решающими были две войны в его начале: война за Испанское наследство (1701-1714) и наша Северная война (1700-1721). Первая, остановив имперские устремления Франции Людовика XIV, определила развитие Западной Европы до Великой французской революции 1789 г., а вторая, прервав имперский взлет Швеции, продолжавшийся с 1630 г., определила дальнейшую судьбу Восточной Европы, постепенно завоеванной Россией. Эта война обеспечила и положила начало уничтожению украинского Гетманата, разделам Речи Посполитой, концу целой эпохи в истории большого европейского региона. На этом историческом фоне Полтавская битва может восприниматься как действительно судьбоносная для многих народов, и этим она подобна «битвам народов» под Веной 1683 г., Лейпцигом 1813 г. и Ватерлоо 1815 г. Следующие судьбоносные «битвы народов» происходили уже на фронтах мировых войн, обозначив новейшую историческую эпоху. Но это отнюдь не обесценивает человеческих жизней, искренне и героически возложенных ранее на алтарь своих отчизн . Каждая из этих исторических битв определяла судьбы стран, государств и народов на немало десятилетий, а последствия некоторых из них определяют нашу жизнь и сегодня.
Это — роль Полтавы в европейской истории. Посмотрим же теперь с точки «узкого» украинского зрения. Мы имеем на это право, потому что эта битва состоялась на нашей земле, и мы не можем быть ее отстраненными наблюдателями. Северная война, в которую Украина вступила на российской стороне под предводительством гетмана Ивана Мазепы, дала нашей стране шанс исторического выбора, который мог изменить судьбу страны в сторону освобождения от российского контроля. Именно этим объясняется то, что с 1708 г. Украина участвовала в войне уже на шведской стороне. Украинский Гетманат — автономное образование под протекторатом Московского государства — оказался перед необходимостью ответственно избрать свой путь в новых исторических условиях. Новая Россия Петра I ставила перед собой задание такого уровня и масштаба, которые обесценивали само существование Украины. За какие идеалы и за какую страну должны воевать украинские казаки на Балтике? Какие жертвы должна принести Украина за геополитический «выход России к морям»? Чем провинилась Швеция перед Украиной, чтобы положить тысячи украинских жизней на «канальных работах» и возведении новой величественной имперской столицы — Санкт-Петербурга? Этот тяжкий выбор выпал на долю Ивана Мазепы, человека, который изо всех выдающихся фигур украинской истории до сих пор имеет из-за этого наиболее противоречивую историческую оценку, колеблющуюся от «Иуды» до «национального героя». Бранный термин «мазепинцы» стал предшественником настолько же презренных «петлюровцев» и «бандеровцев».
Здесь не стоит перечислять те достижения Мазепы, которые и без этого восстания за независимость обеспечили бы ему заслуженное место в украинском национальном Пантеоне. Обратимся только к его «измене». В русскоязычном Интернете, задав поиск на слово «Мазепа», мы найдем такие определения: «Десятигривенный герой: символ подлости и предательства» (здесь сравнивается купюра в 10 гривен с Мазепой и иудины тридцать сребреников) или же «кавалер Ордена Иуды». Первое исследование, преисполненное справедливого гнева, естественно, размещено на портале «Православие.ру». Такое отношение со стороны россиян можно понять, но несколько сложнее уразуметь необходимость дословных цитирований этого текста на сайте украинской Партии регионов («Партия регионов. Официальный информационный сервер»). Статья называется «Изменник русского царя» и здесь можно прочитать такое же именно толкование изображения на купюре: «Его (Мазепы) портрет сурово смотрит на нас с «десятки» (знаменательно, что на другой стороне купюры изображена Киево-Печерская лавра, в которой похоронен Кочубей, убитый Мазепой. Купюра объединила убийцу и жертву)». Хотя образованный украинец может понять содержание обеих сторон купюры несколько иначе, — вряд ли кто-то сделал больше для украинской православной церкви за последние 500 лет, нежели гетман Мазепа, в том числе и для Киевско-Печерской лавры. От новопостроенных и восстановленных храмов до щедрых пожертвований и подарков — величие меценатства, не повторенное впоследствии никем. Впрочем, это не влияет на позицию наиболее популярной украинской партии, резюмированную в конце текста: «Чему научит жизнь Мазепы новое поколение? Идти напролом во имя своих корыстных целей, ради карьеры предавать друзей, Родину, народ? Заискивать перед сильными, топча слабых и шагая через их трупы? Ничего себе примерчик для подражания, черт его побери!».
Я бы поставил вопрос иначе: что может принудить человека, имеющего состояние, несравнимое ни с кем в Украине, пользующегося благосклонностью всевластного царя и ждущего обещанного тем титула князя Священной Римской империи, броситься в предательские сделки с очевидной вероятностью потерять все? Может, хоть толика любви к своей бедной и презретой Родине? Но это — вопросы, которые стоит задавать тем историкам, которые лучше ориентируются в той эпохе и лучше осведомлены о психологическом нраве Ивана Мазепы, который, сделав ставку на украинскую свободу, потерял все, что имел, и вскоре умер в изгнании. Спрошу о другом: а как рядовой украинец может узнать об этом сложном выборе гетмана Мазепы и определении судьбы Украины в Полтавской битве, которая в конечном итоге обернулась национальной катастрофой? Самое простое — обратиться непосредственно в Полтаву, а именно в Государственный историко- культурный заповедник «Поле Полтавской битвы». Это — то самое историческое поле, на котором столкнулись притязания России и Швеции, а поражение последней, как нашего союзника, определило и печальную последующую судьбу нашей страны. По окончании этой войны Гетманат будет упразднен, и править начнет Малороссийская коллегия, а еще два ситуативных восстановления гетманства будут только декорациями для препровождения в небытие украинской государственности.
Но, посетив музей на месте знаменитой битвы, мы вряд ли узнаем о том, что она сыграла хоть какую-то роль в истории нашего народа. Как не удивительно, какие-то «украинские темы» попадают в экспозицию этого украинского музея скорее всего случайно — во всяком случае такое представление складывается о его сегодняшнем виде. Перед входом в музей стоит памятник Петру I, и это «начало экспозиции» не является удивительным: такого количества разнообразных изображений всероссийского самодержца вы не встретите нигде больше, в Украине — точно, а какое заведение в России может в этом конкурировать, мне тоже трудно себе вообразить. Мы можем узнать в отдельном зале об «Истории российского флота», что очень интересно, но является не совсем понятным в украинском достаточно сухопутном городе Полтаве. Справедливо, что представлена и «вражеская» сторона — шведская, поскольку скандинавы не обходят вниманием место, где Швеция потеряла 11 тысяч своих солдат (в целом за эту кампанию они потеряли мертвыми и пленными свыше 25 тысяч людей). Подарки музею со шведской стороны представлены в экспозиции. О возвеличивании участия России (поскольку этот музей начал создаваться больше ста лет назад, уже действовал во время празднования 200-й годовщины битвы в 1909 г., и был существенно расширен в послевоенное время) не приходится и говорить. Но историческая и моральная справедливость на местах «битв народов» выражается в том, что равный почет имеют все воины, отдавшие свои жизни за свои государства, ведь мы помним старое изречение: «Мертвые позора не имут». Это можна увидеть на мемориале в немецком Лейпциге, или же в французском Вердене, — но мы не увидим этого в украинской Полтаве. Существует величественный памятник погибшим русским воинам (1894 года), стоят памятники шведам от россиян и шведам от соотечественников (1909), но догадайтесь, кому нет памятника на поле Полтавской битвы? — Думаю, мы все догадались: нет памятника погибшим украинцам. Вряд ли мы можем считать оным небольшой железный крест, поставленный лет десять тому по личной инициативой «руховцами».
А были ли украинцы под Полтавой? На официальных российских и советских схемах битвы мы увидим где-то на краю «казаков Скоропадского», но не увидим казаков Ивана Мазепы и запорожцев Костя Гордиенка, которые вместе со шведской королевской гвардией героически сопротивлялись российским войскам еще долго после того, как битва «официально закончилась». В цифрах человеческих потерь «украинцы» не фигурируют. Иван Скоропадский, который стал гетманом после «измены» Мазепы, состоял во время битвы под плотной «опекой» российских подразделений. Мы можем так и не узнать, являются ли правдивыми сведения о том, что его казаки сообщали шведам во время битвы о своем желании перейти на их сторону. В целом под Полтавой погибло около 5 тысяч украинских казаков. Откуда мы это знаем? Из сообщения шведской археологической экспедиции, которая в этом году начала исследования на полтавском поле битвы, во второй раз после 1911 года. Этой второй экспедиции работать — еще два сезона, до юбилея в 2009 году, и у нас есть шансы еще немножко узнать о своей собственной истории. Странным остается то, что мы должны об этом узнавать только от шведов. Кажется, что отечественная наука игнорирует это историческое для Украины событие.
А вообще, если начать разбираться с самой битвой, то что же не совпадет с выученным в школе? То, что она на самом деле больше напоминала бойню (шведы и украинцы потеряли в десять раз больше солдат, нежели их противники), и в этом смысле является противоположностью подавляющему большинству выдающихся российских битв. Вспомним: как правило российская армия (это касается и советской) является намного хуже вооруженной, укомплектованной и наверстывает это численным преимуществом и личным героизмом солдат, которые массово погибают, компенсируя техническую отсталость страны или некомпетентность командования. Под Полтавой россиян было не только больше (40 тысяч только русских плюс 8 тысяч казаков Скоропадского против 16 тысяч шведов, 1 тысячи валахов и 8 тысяч казаков и запорожцев), но они имели преимущество и в артиллерии (102 пушки против 4 шведских) и боеприпасах. Шведам нечем было стрелять, и их шансом были только отчаянные штыковые атаки. Шведский король Карл ХII, один из наиболее выдающихся полководцев своего времени, был перед этой битвой ранен, терял сознание и не мог действенно командовать войском. Петровские редуты, сориентированные на уничтожение врага огнестрельным оружием, сделали свое дело: шведов буквально выкосили, и их неистовая храбрость их не спасла. Если же говорить о действительно знаковой для россиян битве, то это была Лесная в Белоруссии в предыдущем 1708 году, когда они преодолели численно больший корпус шведского генерала Левенгаупта, везшего те резервы и боеприпасы для Карла ХII, которых ему так недоставало под Полтавой. Упомянутые выше земляные укрепления — редуты — были впоследствии тщательно воссозданы и обозначены памятными знаками. Однако они восстановлены уже не на тех местах, на которых были во время битвы (поэтому посетителям не стоит там слишком благоговеть). Искать массовые компактные погребения погибших шведов и украинцев — напрасно, поскольку московские санитарные команды после битвы разбрасывали их тела по канавам и окопам, и их еще нужно отыскать (что, надеемся, сделает шведская экспедиция — потому что кому это еще нужно?).
Можем еще добавить, что «героической и длительной» обороны жителей Полтавы от шведских захватчиков не было. Московский гарнизон ворвался в украинский город, который до последнего момента колебался в своих симпатиях, и удерживал его очень «героически» при условии отсутствия штурмов. Что еще добавить? Что завершили битву 30 тысяч всадников-калмыков на российской службе, которые подошли под конец баталии, окончательно «зачистили» Полтавское поле и пленили остатки вражеской армии. Но калмыков вы не найдете в официальных справках о Полтавской битве. Так же, как и тех украинцев, которым поставлен современный памятник уже непосредственно в бывшей Полтавской крепости. Этот небольшой казацкий крест единственный хоть как-то обозначает в Полтаве, что Полтавская битва 1709 года — это событие и украинской истории также, а не только какой-то абстрактный перекресток Швеции и России. Воевать с памятниками — бессмысленно и нецивилизованно, и, думаю, в Полтаве всегда будет существовать и памятный знак на том месте, где Петр I просто отдыхал (не считая остатка величественных и не очень монументов в том же духе). Но ведь где здесь Украина и трагедия ее истории, которую составляет собой Полтавская битва?
Наиболее странным является то, что все эти «новые исторические сведения» автор получил, выслушав основательные доклады сотрудников этого самого музея «Поле Полтавской битвы» на Международной научной конференции «Украина и Полтава в Северной войне. Осознание исторического выбора», состоявшейся 15 июня. После этого очень трудно понять, почему же ничего подобного нельзя узнать из самой экспозиции музея, который более обстоятельно повторяет сведения советского учебника по истории для 7 класса. После пятнадцати лет независимости мы можем из новинок музея порадоваться разве одному стенду, посвященному Киево-Могилянской академии (что не очень касается Северной войны) и большим портретом Мазепы, который на самом деле является портретом литовского князя Сапеги (что известно всем ученым уже немало лет).
Достижения очень неутешительные, с учетом того, что о несоответствии подписи под портретом «Мазепы» сотрудникам музея известно достаточно давно, но никто из них не смог просто дописать в табличке несколько слов: «Долгое время считался портретом Мазепы». Неужели такое отношение характеризует всю нынешнюю «концепцию экспозиции»? Вообще очевидным является то, что усилия по подготовке к юбилею Полтавской битвы могут нас очень печально разочаровать уже через год: в 2008 году будет юбилей украинско-шведского союза и восстания гетмана Ивана Мазепы за независимость Украины — и у представителей Швеции в Украине не будет проблем с осознанием собственного участия в тех судьбоносных событиях. Проблемы будут у украинцев, потому что их там будто бы и не было. И мы не увидим памятника Ивану Мазепе даже в столице Украине — Киеве, которому он отдал больше всего: построенные барочные соборы и Академию. Зато с монументальным чествованием Петра I, солдаты которого уничтожили тысячи украинцев в Батурине (почитайте результаты археологических раскопок о «скелетах длиной 50 см» — рубили саблями и младенцев), и чьи палачи замордовали тысячи «мазепинцев» в Лебедине — нет никаких проблем. Пока перед входом в музею Полтавской битвы не появятся фигуры Мазепы (гетмана Украины) и Карла ХII (союзника Украины), и единственным репрезентантом исторического события будет памятник Петру I, не стоит что-то там официально болтать о «восстановлении исторической памяти».
Конечно, бессмысленно выдвигать претензии к сотрудникам Государственного заповедника, состоящего на балансе города Полтавы, хотя по уровнем должен быть заповедником со статусом национального . Сотрудники подготовили к будущему юбилею новую концепцию развития заповедника и обновления экспозиции музея; именно сейчас она проходит обсуждение и экспертизу в институциях Национальной Академии Наук. Не опережая выводы экспертов, все-таки хочется поставить вопросы: а будет ли будущая реализация концепции и повышения статуса заповедника до «Национального» отвечать тому содержанию, которое будет предложено посетителям? Не потеряется ли опять наша действительно национальная трагедия на фоне славной победы русского оружия?
Известно, что музейщики справедливо жалуются на отсутствие финансирования. Но при этом благоговейно вспоминают слова Президента Украины о том, что «отмечание юбилея Полтавской битвы будет «лакмусовой бумажкой» для современной Украины, осознания ею собственного прошлого». Впрочем, как отметил директор заповедника Александр Янович, выделенных после этого средств хватило только на ремонт туалетов в здании музея. Звучит это откровенно дико: или средства расходуются не по целевому назначению (хотя сами туалеты являются бесспорно полезными), или же наша столичная власть как- то не рассчитала объем инвестиций под «лакмусовую бумажку». Хотя, во всяком случае уже ясно, где эту бумажку в музее можно с комфортом использовать.
P.S. Есть еще «худшая» информация: в том же 2009 году будет 350-я годовщина блестящей победы Ивана Выговского над московским войском под Конотопом. Это поставит перед нашим обществом другую проблему: мы отмечаем только поражения (Берестечко, Полтава, Круты) или когда-нибудь будем праздновать и победы? Возможно, Россия и обидится, но разве мы должны из уважения к соседям увековечивать только свои потери и делать из украинцев нацию неудачников? В подобной ситуации французы вряд ли могли что- либо возразить против установления монументов на Бородинском поле...
