В конце июня этого года фонд Омеляна и Татьяны Антонович (США) в Киеве провел вручение наград Антоновичей. В нынешнем году лауреатами стали американский историк украинского происхождения, профессор Гарвардского университета Роман Шпорлюк и украинский писатель Юрий Андрухович. Выступление лауреатов вызвало большой интерес присутствующих в зале «Украинского дома». «День» получил у Р. Шпорлюка эксклюзивное право опубликовать наиболее интересные разделы его доклада. В работах известного американского исследователя история всегда вписана в современный контекст. Украинский читатель убедился в этом после публикации его работ: в 1998 году — фундаментального труда «Коммунизм и национализм. Карл Маркс против Фридриха Листа», и в прошлом году — сборника статей, написанных в разное время (с 1973 года) и адресованных западному читателю, но остающихся актуальными и сегодня — «Империя и нации». Автор ставит перед собой чрезвычайно важную задачу — «рассмотрение украинской проблемы в широком сравнительном контексте».
— Как историк я смотрю в прошлое. Мои рефлексии не столько собственно о будущем, сколько об исторической эпохе, завершение которой я имел счастье видеть. Я помню 1941 год, помню немецкие униформы в 1939 году, ибо жил в той части Польши, которая по советско-немецкому договору предназначалась Германии.
Историк — это журналист, обладающий достаточным количеством материалов для исследования к синтезирующей энциклопедии, и размышляющий о событиях ХХ века и даже несколько более раннего времени. Думаю об этом не только в том смысле, что, как сказал один мудрец, что «вся история — это современная история». Я думаю также, что вся современная история является и всемирной, международной историей. И с этой точки зрения на Украину надо смотреть не как на какое-то исключение, проблему, а скорее как на объект различных акций других государств, сил, народов, а также — как на субъект истории.
Украина — очень важная страна в ХХ веке. Несколько месяцев назад в Гарвардском университете прошла лекция профессора Новой истории Андреа Грациози о центральном значении Украины в истории ХХ века. Он говорил, что нельзя давать оценку коммунизму, не принимая во внимание того, что происходило в Украине...
Скажу несколько слов об Австрии; потому, что наш лауреат (Юрий Андрухович. — С.М. ) — австрофил, и, читая его произведения, я в значительной степени разделяю его энтузиазм по поводу Австрии. Но не могу удержаться от того, чтобы сказать: тот, кто приказал начать войну против Советского Союза, был австрийцем; подданным Франца-Иосифа I. Фамилия его Адольф Гитлер, родился он в 1889 году. Однако если Австрия была родиной Гитлера, то соотечественником его были Иван Франко, Андрей Шептицкий, Франц Кафка, Зигмунд Фрейд... Австрия — это страна, в которой был придуман нацизм; не в Германии, а именно в Австрии, на чешско-немецкой границе... Когда мы восхищаемся Веной и Австрией, Кафкой, не будем забывать, где берет начало 22 июня 1941 года.
60 лет — небольшой срок, но все же это было достаточно давно. Это история, и если вы прикидываете, как далеко от нас находится 1941 год, то подумайте, где мы окажемся, если от 1941 года отсчитаем назад еще 60 лет, то есть попадем в год убийства русского царя Александра II. 1941 год — это половина пути между смертью царя и нашим временем. Прибавьте несколько лет, отойдите назад в 1939 год, тогда половина пути — Эмский указ. Когда я смотрю на Украинскую Народную республику (1917 — 1919 годы): это дальше, чем Эмский указ, чем «Весна народов» 1848 года. 1918 год находится на половине дороги между «Русалкою Дністровою» и нами. Те из нас, кто думает о 1918 годе, как о части нашей современной истории, должны помнить, что на полпути от него Эмский указ, смерть Шевченко и т.д. Вот почему я считаю себя человеком прошлого, а не человеком настоящего, и поэтому моя история, современником которой я был, завершилась в 1991 году. Мы уже очень далеко: Грушевский, Винниченко, Петлюра, Скрыпник, Петровский, Ленин, Пилсудский, Масарик ближе к Шевченко, Драгоманову, Кирилло-Мефодиевскому братству, Бисмарку, Наполеону III, Адаму Чарторыйскому, и, естественно, ближе, чем Кучма, Ющенко, и другие нотабли нашего времени.
Надо начинать именно с конца XVIII в., с того интеллектуального переворота в разных измерениях, можно сказать даже — с эпохи наций, национализма, национальных движений. Появилась совершенно новая, фундаментально подрывная идея, при которой политика, формы правительства должны зависеть от воли граждан. И это сообщество людей характеризуется не тем, что они являются подданными того или иного короля, царя, или султана, а тем, что у них есть определенное духовное, языковое, культурное единство и т.д. И так сложилось, что эти принципы были-таки претворены в жизнь.
История XIX и XX столетий — это история борьбы за введение вышеназванных принципов. В конце XVIII века в украинскую историю вошли не только уже давно присутcтвующие Россия, Польша, Турция (хотя Османская империя сходит с арены истории в конце этого века; но не совсем, ибо наследие ее остается). Я часто размышляю о том, что думал бы Тарас Шевченко, если бы он знал, что одним из районных центров Украины будет Бахчисарай. Вот и Турция недалеко от нас ушла. Я хочу говорить о Германии. Украина вошла в немецкую историю после первого раздела Польши (1772 г.). Одновременно на украинскую историю начала влиять немецкая. Сейчас нет времени детально говорить о сложной немецкой проблеме, но все же следует сказать несколько слов. Окончательное, фунзумений... Знаете, мне очень грустно, когда я слышу, что люди, в частности, молодые (известно, что старики не должны давать советы — как сказал один француз, «старики любят давать хорошие советы, потому что не могут подать плохой пример»), говорят, что Украина стала независимой случайно. Это ошибка, это большое историческое недоразумение, ибо она, Украина, состоялась (не хочу говорить — единственным возможным следствием всех исторических событий была независимая Украина); она возникла лишь благодаря тому, что были люди, которые за нее боролись, хоть они и гибли в лагерях, их расстреливали. Но они причастны к тому, что 1991 год наступил. А то, что у власти оказались не они, а те, кто их преследовал, не является особой приметой украинской истории. Вспомните, как это было при строительстве независимой Италии, других стран. Такова философия истории. Итак, существует тезис, что украинская история от конца XVIII в. (но, в частности, и с 1848 года) — это история строительства даментальное решение немецкой проблемы создало много хлопот немцам, но еще больше — не немцам — ибо украинцы, поляки, чехи, евреи, многие другие народы стали жертвами поиска ответа на вопрос, что же такое есть Германия и кто же такой немец. 60 лет назад продолжением этой темы стал Адольф Гитлер. Мы видим одновременный процесс: немецкий, польский, русский, и в этом контексте начинается развитие новой современной Украины.
Еще один вывод, о котором я сразу хочу сказать — мы думаем о пути Украины до 1991 г. как о какой-то случайности, каком- то стечении обстоятельств, серии недоранации и государства, поиска по собственному решению собственной же государственности. А если говорить о 1848 годе, нельзя не вспомнить о том, что был такой молодой историк; фамилия этого историка — Марта Богачевская-Хомяк, которая в 1967 году опубликовала свою первую книжку «Весна однієї нації. Українці у Східній Галичині в 1848 році». Госпожа Марта уже давно обратила внимание на то, что «Головна Рада Російська» заявила в 1848 году, что русины, галичане являются частью 15-миллионного народа, основная масса которого живет в России. А вот в примечании она со свойственной ей мягкостью, деликатностью отметила: «Это заявление не вызвало непосредственной реакции среди украинцев русских». Тема украинской истории XIX в., является собственно темой того, как галичане «открывают» харьковчан, как харьковчане узнают об Ужгороде. Чрезвычайно интересная тема; но, я подчеркиваю, тема международной истории. Достойно удивления и то, что у украинцев были такие революционные идеи, как то, что Ужгород, Луганск и Полтава, называйте что хотите, — часть одной страны, одной нации.
Но вернемся к немцам. Может, следует помнить — у нас присутствует постоянный комплекс «меншовартості»; все уже мудры, а мы еще глупы, мы постоянно что-то не так делаем. Потерянные годы, утраченное столетие, утраченное десятилетие. Может, с позиций сравнительной истории следует подумать о том, как тяжело было немцам, народу Гете, Шиллера... решить — какой они хотят видеть Германию. Революция 1848 года — конфликт между Пруссией и немецким демократическим парламентом в Франкфурте; Вена — германизм, федерализм, республика. Потом — очень быстрое cоздание Германской империи в 1871 году. Король Вильгельм I, накануне провозглашения его в Версале императором Германии, сказал: «Завтра будет самый несчастный день в моей жизни — мы кладем в гроб историческое королевство Прусское». Революционная идея национального государства беспокоила не только украинцев, чехов или румын, она и для немцев была очень сложной. Вот вам и Второй немецкий Рейх, война 1914 — 1918 гг., Веймарская республика; вот вам Австрия. Немцы хотят объединяться, но им это запрещают. Как результат, вот вам и Гитлер.
В одной очень важной и интересной статье Льюис Мейнер, выдающийся историк, родившийся в Польше, получивший воспитание в Тернопольской области, и всегда выступавший в защиту украинцев, сказал: «1848 год был рассадником истории, то есть все программы немецкой, польской, русской, украинской, чешской истории, те или иные, были реализованы, одни — после Второй, другие — после Первой Мировой войны, в целом — до 1945 г.». Он сказал: «идея, что Галичина является частью Украины, была впервые высказана в 1848 году, хотя осуществлена в 1939—1944 годах». Я не буду приводить примеры других стран, но вспомним хотя бы Чехословакию, Югославию... Я предлагаю, вслед за Мейнером, сказать (статья опубликована в 1948 г.), что следующее 50-летие — это продолжение тем 1848 года.
Раздел Германии в 1945 году — ФРГ, ГДР, Чехословакия, Югославия Тито — это продолжение тем 1848 года. И потому, собственно, для меня, как историка 1989— 1990 гг. в Германии, начало распада Югославии, реальная независимость Польши — логичная часть процесса, в котором Украина становится независимым государством на год позже. Но нужно добавить (это тема отдельной лекции) и российский контекст, российский аспект этой международной проблемы. Во всяком случае, приблизительно 10 лет назад Польша была признана в территориальных границах, которые принимал польский народ, и которые все соседи признали; впервые после 1990 г., так как польско-немецкая проблема существовала вплоть до воссоединения Германии. Впервые в истории немцы говорят, что они знают, где находится Германия и что им надо. Для немцев это решение проблемы, которую Гете поставил 200 лет назад: «Германия — я такой страны не могу найти».
Имеем самостоятельную Украину и — большая радость для всех нас — наконец Россия стала независимым государством, когда освободилась от международного лось, и я написал такую статью; видите, я опубликовал все статьи, которые есть в этой книге, без каких-либо изменений («Империя и нации», «Дух і літера», Киев, 2000. — С.М. ), — но я не могу сказать, что я опубликовал без изменений все мои журналистские статьи. Ибо в 1991 году я сказал: «Для россиян август будет тем, что для французов 14 июля — это будет начало новой демократической России». Сейчас этот вопрос более сложный. Я хотел бы обратить внимание на дискуссию, продолжающуюся в России и Украине в том ключе, в каком немцы спорили о Германии 200, 100, 60 лет назад. А именно — что такое Россия, кто такие русские? Есть современный русский писатель, журналист Александр Цыпко, которого я люблю читать в российской «Литературной газете». Месяц назад он писал о «сумасшествии», из-за которого Россия взбунтовалась против империи; он говорит, что сумасшествие великороссов заключается в бунте «среди великорусского самоубийственного сепаратизма». «Расчленение славянского ядра исторической России, подталкивание Украины и Белоруссии к выходу из Советского Союза, есть одним из величайших преступлений в истории нашей страны».
Есть подход Гитлера к немецкому вопросу: он не мог понять, как может так быть, что Вена не является частью Германии; он не мог понять, почему Прага не является частью Германии. И, если мы говорим об Украине, которую он очень хорошо знал (так как помнил Галичину Австро-Венгрии), почему же город Лемберг (Львов. — С.М. ) не является частью Германии. Это было продолжением определенных немецких фантазий на будущее, в которых Украина должна была быть частью Германии. Когда мы сегодня говорим о Советском Союзе и постсоветских обстоятельствах, я позволю себе сказать, что вряд ли мы могли бы иметь возможность встретиться в Киеве, если бы немецко-советскую войну выиграли немцы. Если они что-то делают, то действительно «хорошо», и поскольку в их планах была ликвидация украинского народа, я думаю, они эту «работу» провели бы «успешно», и тогда, возможно, не было бы при немецком господстве диссидентов 60-х годов, и не было бы того, что произошло позже.
Но вернемся к российскому вопросу. Проблема украинско-российских отношений, на мой взгляд, становится центральной темой нашего времени. Как немецкая проблема была центральной темой ХIХ в. (национальный вопрос) и первой половины ХХ в. И когда мы слышим разного рода опросы о том, хотите ли вы в Украине иметь общее государство с Россией, я предложил бы социологам спрашивать граждан не «За общее ли государство они?», а «Хотите ли вы, чтобы Украина была одним государством с Чечней, Казахстаном, Башкортостаном, Дагестаном, Бурятией?», или «Хотите ли вы, чтобы соседом вашей страны были Китай, Монголия?», «Хотите ли вы, чтобы ваши сыновья, мужья охраняли мир на границе с Афганистаном?». Когда мы слышим, что Россия — православная страна, славянская, может, нам стоит подумать о миллионах людей, не являющихся православными, и не являющихся славянами в России?
Это касается и Украины, поскольку единственный человек, которого я еще не цитировал, это Иван Дзюба, но дипломатический протокол требует, что бы и его процитировать. В статье, недавно опубликованной в «Зеркале недели», он очень мудро обратил внимание на то, что «может, Украине не надо говорить, что она православная страна или христианская; ведь там есть иудеи, мусульмане, и, упаси Господи, есть даже атеисты». Мы не отваживаемся сказать, что там есть русские! Т. е. у нас ситуация, в которой надо быть очень осторожными — «мы славяне, мы православные».
И в завершение цитата из романа об Италии ХIХ века, о том, как образовывалась независимая объединенная Италия. Мстители, которые называли себя гарибальдийцами, организовывали там всякого рода заговоры. Закончить доклад хочу цитатой полковника итальянской армии, который говорил о том, какой Италия будет после объединения. Речь идет о книге «Гепард» Джузеппе-Томази ди Лямпедуза, которую я очень рекомендую переиздать: «Полковник выпил вино, которое ему подали, и это, казалось, лишь усилило его горечь. — Вы ездили на континент (действие происходит на Сицилии. — Р.Ш.) после провозглашения королевства? — Нет. — Правильно сделали, что не ездили! Это ужасающее зрелище, мы никогда еще не были такими разрозненными, как после объединения. Турин не хочет отказываться от роли столицы, Милан считает, что наше правление хуже австрийского, Флоренция боится лишиться своих произведений искусства, Неаполь плачет по своей промышленности, которая не выдерживает конкуренции с Севером, а здесь, на Сицилии, готовится огромная, бессмысленная катастрофа».
