Фигура Дмитрия Донцова (1883—1973 гг.) до сегодняшнего дня остается в Украине не до конца понятой, непринятой обществом, контроверсийной в восприятии и толковании. Во всяком случае сложно себе представить, чтобы в каком-то негалицком городе община легко назвала одну из улиц именем этого великого патриота, либо чтобы какой-нибудь университет легко согласился на проведение конференции, посвященной идеям и личности этого удивительно творческого человека. В месте с тем, роль и место Д. Донцова в украинской культуре и формировании украинской национальной идеологии являются выдающимися, действительно этапными и судьбоносными.
ДУХОВНЫЙ ЛИДЕР ПОКОЛЕНИЯ
Противоречивость восприятия этой фигуры объясняется разрушенным национальным сознанием и психологией украинства. Украинство настолько свыклось с мыслью, что его главные представители должны выражать какую-то «последовательно-выпрашивающую» позицию и идею, быть «рядовыми тружениками» на ниве тяжелых потуг повседневности, что воспринять личность, которая яростно отбрасывала любую политическую нерешительность и мелочность, пропагандировала непрекращающуюся национальную воинственность и экспансивность, не могло и не может. Но самое важное, что Д. Донцов выразил своей разнонаправленной деятельностью порыв к радикальности, величеству и героичности соревнований, а украинство привыкло идти по дороге «средней», которую еще Т. Шевченко называл гнилой и бесперспективной. Этнос, который заснул на каком-то историческом этапе, не мог даже в условиях относительной свободы поверить в то, что у него есть крылья.
Наибольшим тормозом и препятствием для полноценного самоутверждения украинской нации была и есть, по определению самого Д. Донцова, ментальность «провансальства». То есть фатальная убежденность в том, что исторически «мы сами не сможем», что «наша культура разовьется полнокровно только во взаимодействии с чьей-то культурой высшей», что «мы должны довольствоваться малым — этнографией и социальной стабильностью». Эти моральные и идейные путы нависают над Украиной и сегодня. Наше провансальство (внутренне-глубинное малороссийство) побуждает к смиренности там, где нужно быть принципиально неуступчивым, успокаивает в том, в чем нужно быть особенно активным, отвлекает от того, что является сверхважным.
В период, когда деятельность Д.Донцова была особенно влиятельной и кипучей (первая половина ХХ ст.), перед украинской нацией предстали три больших проблемы, которые нужно было решить: формирование идеологии модерновой нации, обретение государственной самостоятельности, создание динамичной модели национальной культуры. Во всех этих направлениях Д. Донцов предпринял решающие, стратегические шаги. Он категорически дискредитировал украинское малороссийство (брошюра «Модернове москвофільство», 1913) и фальшивый интернационализм социалистических партий и идеологий (статья «Енгельс, Маркс i Лассаль про «неісторичні нації», 1914), параллельно развив концепцию украинской национально-политической самобытности (книги «З приводу однієї єресі», 1914; «Сучасне політичне положення нації і наші завдання», 1914; «Мазепа і мазепинство», 1919; целая серия статей в журнале «Шляхи» (Львов) на протяжении 1913—1917 гг.). Он концептуально доказал крайнюю необходимость создания самостоятельного украинского государства, как решающего фактора для стабилизации всей средневосточной Европы, во время, когда почти весь украинский политикум говорил только об автономии, федерации, либо абсолютно не верил в возможность самостоятельности (книги «Сучасне політичне положення нації та наші завдання»; «Похід Карла ХII на Україну», 1915; «Історія української державницької ідеї», 1917; «Міжнародне положення України i Росія», 1918; «Українська державницька думка і Європа», 1918 и др.). Он кардинально переосмыслил духовные и ментальные основы украинской культуры, определив ее фатальные, стратегически важные недостатки — раздвоенность между востоком и западом и провансальскую ориентированность на провинциальную мелкопроблемность и этнографически-сентиментальную стилизованность. При этом Д. Донцов четко определил украинскую культуру, как существенно среднеевропейскую, то есть более близкую в своих глубинных интенциях, например, к польской или румынской, нежели к российской, как евразийской. Он в который раз доказал, что для оптимального развития каждая культура должна прежде всего ориентироваться на вечно героическое и романтическое, на переживание своих органических традиций и отбрасывание всяческих негативных, раскладочных внешних влияний (статьи и книги «Російські впливи на українську психіку», 1913; «Справа Унії» («Шляхи», 1916); «Культура розкладу» («Шляхи», 1917); «Підстави нашої політики», 1921). Эти эстетически-культурологичные идеи весьма ярко были позже развиты на страницах редактированного Д. Донцовым в 1922 году «Літературно-наукового вісника» (с 1933 года журнал назывался «Вісник» и был ликвидирован, как и все другие украинские издания и институции, в 1939 году, после оккупации Западной Украины Советским Союзом).
В межвоенный период Д. Донцов стал идейным лидером нового поколения. Это под его влиянием морально и психологически сформировались первые националистические, подпольные организации — Украинская военная организация (УВО) во главе с Е. Коновальцем, которая действовала и в Западной Украине, и в эмиграции; Группа украинской националистической молодежи (Прага, 1922), которая охватывала преимущественно эмигрантскую интеллигенцию; Легия украинских националистов (Прага, ЛУН), которая объединяла в основном эмигрантов из Надднипрянщины; Союз украинской националистической молодежи (СУНМ), который распространил свою деятельность среди галицкого студенчества, в котором сформировались такие выдающиеся личности, как Роман Шухевич (будущий руководитель боевых подразделений ОУН и Главнокомандующий УПА), Дмитрий Грицай (Шеф штаба УПА), Степан Ленковский (выдающийся идеолог ОУН и теоретик национализма), Зенон Коссак (организатор боевой сети ОУН), Степан Бандера (лидер ОУН), Степан Охримович, Иван Габрусевич, Богдан Кравцив, Владимир Янив и др. Сам Д. Донцов в 1923—1924 гг. был непосредственным вдохновителем Украинской партии национальной работы, которая в основном создавала свою сеть на Волыни и преследовала цель организации антипольской революции. В 1929 году большинство участников этих политических образований слились в единую Организацию украинских националистов, для которой Д. Донцов оставался идейным авторитетом на протяжении следующих десятилетий. Роль же ОУН в борьбе за украинскую свободу была эпохальной.
В сфере культуры Д. Донцову также удалось осуществить что-то чрезвычайное. После Национальной революции 1917—1920 гг. молодая творческая генерация искала новые пути духовно-творческого развития. Эти люди были глубоко разочарованы в культурных попытках народничества и позитивизма, в рационалистических концепциях социализма и эгоцентрических тенденциях модернизма. Нужны были новые синтетические идеи, новое настроение и эстетика новой героики. И тогда именно Д. Донцов отозвался на этот духовный голод поколения. Он объединил философию национального традиционализма (которую гениально прочувствовал Т. Шевченко) с концепциями творческого интуитивизма (Е. Гартман, В. Дильтей, А. Бергсон, Ф. Ницше); осознав прямолинейность реализма и деструктивную направленность авангарда, он открыл новые потоки неоромантизма, блестяще переосмыслив творческую интенциональность Леси Украинки (статья «Поетка українського Рісорджименто», 1922 г., основанная на предыдущих многочисленных студиях о Лесе Украинке, которую Донцов считал гениальным провидцем и художественно-психологическим феноменом Украины еще в свои молодые годы). Регулярно печатая в «Літературно- науковому віснику» острые, широкопроблемные статьи на литературные и культурные темы, Д. Донцов объединил вокруг своих новых эстетических концепций прекрасную генерацию талантливых писателей и критиков: Е.Маланюк, Ю.Липа, Л.Мосендз, У.Самчук, О.Ольжич, Е.Телига, О.Стефанович, В.Лятуринская, Н.Ливицкая-Холодная, Р.Ендык, О.Бабий, Б.Кравцив, Р.Кедро, Ю.Клен, О.Грицай, Л.Луцив, М.Мухин, Н.Геркен-Русова, М.Островерха, М.Шлемкевич и др. Вскоре журнал ЛНВ — «Вісник» стал самым авторитетным украинским нациосозидающим, идейным журналом, по модели которого создавались многочисленные новые журналы: «Студентський вісник», «Розбудова нації», «Державна нація», «Пробоєм» (Прага), «Студентський шлях», «Смолоскипи», «Шлях нації», «Дажбог», «Обрії», «Напередодні» (Львов), «Самостійна думка» (Черновцы) и др. Таким образом развилось целое идейно-культурное явление — «вісниківство», которое основывалось на национализме, философии иррационализма и волюнтаризма, на идеалистической эстетике интуитивизма и неоромантизма, вечного героизма и парнасизма, на моральных принципах традиционализма и христианства. Именно «вісниківство» создало яркую психологию и этику элиты среди эмиграционной и западноукраинской интеллигенции, пробудило творческий аристократизм у нации.
К сожалению, видение этого явления современниками затуманено фальсификациями послевоенных ученых из диаспоры. После 1945 года среди украинских культурников за границей возникла необходимость как-то интегрироваться в западный тотально либерализированный мир. Поэтому, разумеется, они не могли пропагандировать на западе, где они оказались, идеи вестниковского традиционализма и национализма, которые во многих аспектах противоречили либеральническим прогрессистским и космополитическим ценностям. В последствии группа ученых — Виктор Петров (потом разоблаченный советский агент), Юрий Шевелев-Шерех, Игорь Костецкий (Мерзляков), Юрий Лавриненко и другие — принялись аргументировать «обветшалость», «неправильность», «ошибочность» «вісниківства», «донцовщины». Чтобы как-то оторвать названных выше выдающихся писателей, авторитет и талант которых оспорить было сложно, была придумана искусственная «теория» о какой- то «Пражской школе», то есть группе писателей, но без Донцова и ЛНВ —«Вестника». В 90-е годы эти всецело тенденциозные, предубежденные мысли группы диаспорных ученых были некритически приняты в Украине, в результате чего мы получили фальшивое, искривленное представление о культуре и литературе межвоенного периода, в то же время роль Д. Донцова была нечестным путем умалена. Сегодня же нужно восстановить правду не только в плане реабилитации фигуры, а, прежде всего, с целью правильного постижения логики развития национальной истории и культуры.
ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ
Закономерно возникает вопрос, как же объяснить феномен Д. Донцова в украинской культуре и политике XX столетия? Какими являются международные контексты и отражение его идеологии и эстетических концепций? Что позитивного мы можем взять из наследия этого неугомонного публициста и идеолога в сегодняшний день?
Дмитрий Иванович Донцов родился в семье предпринимателя и должностного лица в г. Мелитополе, где закончил реальное училище и сформировался как украинский интеллигент. Интернациональная атмосфера южноукраинского города, из воспоминаний самого Д. Донцова, с одной стороны, пробудила в нем оживленный интерес к инонациональным культурам, он особенно увлекся западноевропейской литературой, которая воспитывала психологию романтического световосприятия и желание индивидуалистического, героического чина; а с другой стороны, у него укрепилось ощущение собственной украинской обособленности, достоинства перед чужим московским имперским миром, который по- особому давил на украинском Юге. Энергичная, динамично-предприимчивая натура молодого таврийца повлекла за собой усиление его гражданской активности: уже в возрасте 20-и лет Донцов, обучаясь в Петербургском университете, был активным участником политических выступлений тамошней украинской общины. Вскоре стал членом тогда наиболее радикальной Украинской социал-демократической партии. Познакомился с Симоном Петлюрой, и их дружба переросла в идейную взаимную поддержку в море украинского малороссийства и политической близорукости. В редактируемой С. Петлюрой социал-демократической газете «Слово» увидели мир его первые статьи. Публицистический талант Д. Донцова быстро отметили, он стал одним из редакторов петербургской газеты «Наша дума» — своеобразного органа украинской фракции во Второй Государственной думе Российской империи.
За участие в подпольном революционном движении Д. Донцова дважды арестовывают в Киеве в течение 1905 — 1907 годов. Выпущенный на поруки, он выезжает за границу во Львов в апреле 1908 года. Этот переезд имел судьбоносное значение: молодой проницательный и радикальный политик получил возможность не только шире почувствовать украинский мир и пульсирование его культуры (в Галичине, как известно, тогда украинская жизнь бурлила полнокровно и наступательно), а и познакомился с разными противоположными идеями и настроениями. Тогдашняя Россия на уровне интеллигенции и жителей больших городов была переполнена социалистическими идеями и ощущениями. В этом состояло ее кардинальное отличие от остальных стран Европы: социализм словно преобразовался в новую мораль, верование для целого поколения. Вне социалистического движения почти не было действенных сил демократического уровня, все другие сосредоточивались вокруг непопулярной и закостенелой монархической идеи. Поэтому социалисты различных течений так убедительно победили на действительно демократических выборах 1917 года. Т.е., отстаивая демократические изменения, потребность в которых была очевидной, вы просто не могли не быть в социалистическом движении. Этим и объясняется то, что много людей с националистическим мировоззрением оказалось в социалистических партиях, в частности, и Д. Донцов. Вместо этого в Галичине, где сформировалась типичная среднеевропейская идейно-общественная ситуация, социализм не перерастал в квазирелигию, там не было большевистско-анархистского фанатичного деструктивизма, а, наоборот, социалистические идеи имели больше аграрный характер (не только пролетарский), были направлены на постепенные реформы, а не на революцию, и рядом существовали развитые национально-демократическая, консервативная, либеральная идеологии.
Все это и повлияло на Д. Донцова: его национальное мировоззрение нашло широкую платформу для опоры, его традиционализм получил новые идейно-теоретические стимулы, его предприимчивость — широкое поле деятельности. Особенно изменила Д. Донцова встреча в польском горном курорте Закопане с известным украинским консерватором и историком Вячеславом Липинским в 1909 году. Об этом свидетельствует не только идейная схожесть, а и символический новый журналистский псевдоним — «Закопанец».
В течение 1910—1914 годов Д. Донцов каждый раз усиливает свой правый «уклон»: его публикации становятся более острыми и масштабными в обобщениях, он критикует социализм с различных сторон, его захватывает струя освободительного национализма. Приблизительно с 1911 года он уже был самостоятелен, т.е. четко представлял и работал на восстановление украинской государственности. В 1913 году, на II Студенческом съезде во Львове Д. Донцова воспринимают как наиболее радикального идейного лидера молодого поколения (об этом есть свидетельство Е. Коновальца, который был участником съезда и принял выступление Д. Донцова, как завет). В 1914 году он вместе с группой эмигрантов-надднепрянцев создает в Вене самостоятельную организацию Союз освобождения Украины и становится ее руководителем.
ВЕСТНИК УКРАИНСКОЙ СУВЕРЕННОСТИ
В 1914—1917 годах, по-видимому, никто столько не сделал для пропаганды украинской суверенности в мире, как Дмитрий Донцов. Он печатался в десятках немецких, австрийских, швейцарских, польских журналов, а отдельные статьи в переводах расходились по другим изданиям Европы, и все это имело остро актуальный, кардинальный в выводах, яркий в стилистике смысл и характер.
Национальная революция 1917 года застала Д. Донцова за границей. Он долго не мог приехать в Киев из- за условий военного контроля на границах. В начале 1918 года застал уже только хаос и безалаберщину украинской освободительной политики. Он не имел иллюзий относительно конструктивности социалистических проводников (М. Грушевский, В. Винниченко, С. Ефремов и др.), поэтому сразу присоединился к небольшой консервативной партии украинских хлеборобов-демократов (лидеры — С. Шемет, В. Липинский). Много критиковал украинских политиков первого звена за отсутствие государственнического мышления, слепой пацифизм, наивный интернационализм перед угрозой реванша Российской империи. За это был определен как главный враг социалистического лагеря. В мае 1918 года Д. Донцов поддержал переворот гетмана П. Скоропадского как удачную реакцию на социалистическую анархию и возможный вариант украинского бонапартизма. В ноябре 1918 года, после провозглашения гетманом союза с монархической Россией, он полностью разочаровался в его политике и вскоре опять выехал за границу, избегая расправы со стороны социалистов, которые вернулись к власти в виде Директории.
Этот короткий биографический обзор дает картину событий, как пришел Дмитрий Донцов к убеждению в потребности нового, волевого, мистико-эмоционального национализма как программы и мироощущения украинства. Его заключения в самых общих чертах были следующие. Украинский народ, исторически лишенный своей шляхты, ведущего звена, которое сыграло определяющую роль в освобождении, например, венгерской или польской наций, может обрести историческую перспективу только в случае нахождения ее заменителя. Заменить ведущее звено (элиту) в безгосударственной нации может только идейно-политический орден. Не партии, которые слабеют в доктринерстве и непрестанном партикуляризме, а объединенная на основах новой морали, жертвенного героизма, пронизанная романтической чувственностью и иррационалистско-волюнтаристским мировоззрением, организация-орден с поливекторной программой действий. Этот орден должен разрастаться не количественно, а на основании качественного отбора членства по принципу деятельной эффективности. Его философия никогда не должна опускаться до уровня социальной прагматики, а всегда должна излучать безграничный идеализм, т.е. убежденность в неистребимости религиозных (христианских) постулатов бытия, вечного преимущества Сердца над Разумом, Духа над Материей, в неизбежности героики и воспитанности как решающих факторов роста человека и нации. Его действия и программа никогда не могут пересекаться с мировоззрением и тенденциями какого-то приспособленчества, малороссийского холуйства или социального рабства. Его настроенность и стратегия навсегда должны перечеркнуть традиционное украинское смирение и уступчивость, слепое погружение в мелочи и убегание от исторического выбора, а поэтому он постоянно должен лелеять в народе милитарно-экспансивное сознание, пробуждать чувство величия и соревнования.
В сфере культуры также должно состояться кардинальное изменение. Нация должна распрощаться с ментальностью провинции, избавиться от комплекса второсортности, должна понять, что ее дух развивается не под воздействием непрестанного реалистического изображения народных бед (теория эстетического позитивизма-реализма) и воспевания своей тоски по поводу постоянных бедствий (настроение украинского бытового сентиментализма), не под воздействием болезненного эгоцентризма и увлечения формальными приемами и осложнениями в искусстве (теория модернизма), а вследствие больших переживаний и проникновения в трагику бытия с ощущением судьбоносного оптимистического порыва к Высокому и с именем Вечного (концепция неоромантизма). Такая духовная переориентация народа повлечет за собой перемену его приветственных основ: вместо «лакеїв» и «капусти головатої» (Т. Шевченко), «оспалого» «народу-паралітика» (И. Франко) сможет сформироваться нация динамичная и волевая, богатая своими художественно-творческими визиями и устремлениями. Собственно, такое ощущение творческого порыва дала писательская генерация, сформированная Д.Донцовым, — весниковцы. Их наследие дает возможность почувствовать, что такое емкое и сильное слово (Е.Маланюк, О.Ольжич), как может влиять на читателя динамика формы произведения (Ю.Клен, Ю.Липа, В.Стефанович), о чем говорит национальная твердость и энергетика (У. Самчук — романы «Гори говорять» и «Кулак», новеллы сборников «Месники» и «Віднайдений рай»), что такое национальный эрос (лирика О.Телиги и Н.Ливицкой-Холодной), что открывает национальная душа (поэзия О.Лятуринской и В.Стефановича), как куется национальный характер (новеллы Л.Мосендза и Ю.Липы, роман Л.Мосендза «Останній пророк»), как дрожит национальная мечта и вера (Е.Маланюк, О.Ольжич, Ю.Липа).
Часто Д. Донцова и его последователей критиковали и критикуют за однобокость национальной идеологии, за непонимание модерных эстетических теорий, за волевое навязывание своей доктрины другим и т. д. Отметим, что такие реплики делались из либеральных мировоззренческих позиций людьми, которые существенно не могли воспринять философию традиционализма-национализма. Когда же сопоставим концептуалистику трудов Д. Донцова с подобными идейно-культурологическими теориями в Европе 2-й половины XIX — 1-й половины XX веков, то обнаружим, что он остался на высоте в своих синтетических заключениях и проницательных оценках, на уровне таких мыслителей-пророков как В. Дильтей и М. Шелер, В. Зомбарт и Г. Зіммель, В. Парето и Г. Моска, Г. Лебон и Ш. Морра, В. Шпенглер и Х. Ортега-и-Гассет, С. Бжозовский и М. Здзеховский, только с той поправкой, что осуществил он свои концептуальные теоретизирования в украинском контексте, сумел окрасить общеевропейскую идеологию украинским содержанием. Его лучшие книжки — «Підстави нашої політики» (1921), «Націоналізм» (1926), «Наша доба і література» (1936), «Де шукати наших історичних традицій?» (1938), «Маса і провід — кількість чи якість?» (1939), «Дух нашої давнини» (1944), «Туга за героїчним» (1953), «Поетка вогняних меж: Олена Теліга» (1956), «Росія чи Європа?» (1955), «Від містики до політики» (1957), «Незримі скрижалі КОБЗАРЯ» (1961), «Клич доби» (1968) — дают возможность почувствовать, что такое креативный стиль мыслителя и пропагандиста идеи, что такое мировоззренчески целостный взгляд на историю и культуру, что такое экспрессивность публицистического языка и пульсирование живой мысли. В этих произведениях поражает не только широта эрудиции автора, а, прежде всего, сама глубина постановки проблем, приближенных по своему звучанию к Вечности.
У нас почему-то принято обвинять Д. Донцова в «ненаучности» его тезисов, в «нетолерантности», в «симпатии» к право-тоталитарным идеям и движениям его времени. Труды Д. Донцова действительно не научные, потому что в точном понимании он ученым не был и не стремился им быть. Он был большим публицистом и эссеистом в нашей культуре, а эти формы интерпретации действительности, как известно, несколько отличаются от заданий науки. Поэтому обвинение абсурдное. Он хотел острым словом разбудить заснувшую нацию и дать ей яркие образцы идейно-политических и культурных соревнований — и эту свою миссию выполнил. Нетолерантным был только к тем, кто либо разрушал нацию изнутри, либо имел гармоничное, но скрытое взаимодействие с ее врагами, или отвлекал ее от насущных, актуальных заданий фальшивыми теориями о «гуманности», «эстетизме», «космополитизме» и т.д. Время Д. Донцова было жестоким, украинская нация постоянно стояла перед выбором — «быть или не быть», тоталитарные, агрессивные движения и идеологии от коммунизма до нацизма тогда фактически доминировали в Европе, поэтому можно ли было в таких условиях проповедовать смиренную снисходительность, покорность и нерешительность в действиях? Вопрос риторический.
В образе и творчестве Дмитрия Донцова есть действительно что-то не украинское, но не в смысле «диверсионности москаля», как это определили его враги (хотя москалем он и не был). А в том смысле, что и подчеркнутая принципиальность его натуры, и фантастически оживленный публицистический, «писательский» талант (чего в Украине, кроме И. Франко, всегда недоставало), и идейная направленность на максимализм и «глобализм» мышления резко контрастируют с традициями национального культурного творчества. Он внес в украинскую, слишком инертную по ментальности, культуру и гражданскую жизнь настоящий южный, итальянский темперамент (итальянские корни у его предков таки были), с его категоричностью суждений, увлеченностью чувств, искрометностью образов и реакций. Поэтому наследие Д. Донцова всегда будет оставаться своеобразным «метеоритом» в пространстве нации, которая к Югу приветливо благосклонна, но почему-то осталась в Истории «посредственно» вязкой и нерешительной.
