В апреле 2006 г. я во второй раз посетил США. Если в 2003 г. приходилось в течение недели слушать научные доклады историков, литераторов, филологов, не оставляя ни на час аудиторию, то на этот раз поездка отличалась широкой географией: от Атлантики до берегов Тихого океана. Ознакомившись с программой наших посещений, я выразил пожелание встретиться с Робертом Конквестом — известным исследователем политических репрессий в СССР, автором обстоятельной книги «Жнива скорботи», первым западным ученым, который признал украинский голодомор актом геноцида.
Стенфордский университет — это большой и живописный студенческий городок, который имеет собственную почту, службу охраны, ряд научно-исследовательских фундаций. Опытные профессора преподают различные науки, а их ученики настойчиво изучают соответствующие дисциплины, потому что и плата за обучение (от 43 до 54 тыс. дол. в год) является своеобразным стимулом. В читальном зале Гуверского института войны, революции и мира нас ждал Роберт Конквест. Британец по происхождению, очень образованный и действительно интеллигентный человек, научная и литературно-публицистическая деятельность которого связана с Оксфордом, куда он планирует вернуться в ближайшее время, почетный профессор Стенфордского университета больше слушал нас, чем сам говорил. Я спросил Роберта Конквеста о его самом первом знакомстве с историей Украины. Оказывается, что в 1937 г., будучи студентом, он путешествовал по Европе и даже посетил украинскую жемчужину — город Одессу. Год «большого террора» станет для будущего ученого объектом научного интереса. В годы «хрущевской оттепели» Р. Конквест работал журналистом, был литературным критиком и литературоведом, редактировал сборник поэзии «Нова лінія» в 1955—1963 гг. Он является известным писателем, автором нескольких художественных произведений. В 70-х гг. сотрудничал с А. Солженицыным, содействовал англоязычным изданиям российского писателя. В 2005 г. увидела свет книга Р. Конквеста — «Дракон в ожидании». Я слушал его и думал о том, что мы слишком мало знаем о его научной работе, ограничиваясь преимущественно только переводом известной монографии о голоде. Научное наследие профессора стоит диссертационного исследования.
Осенью 1990 г. в Украину приехал, чтобы остаться здесь навсегда, ученик Р. Конквеста — известный американский исследователь Джеймс Мэйс. Он рассказывал о своем наставнике, об их совместном научном проекте, о деятельности комиссии Конгресса США относительно причин Голодомора в Украине, — то есть знакомил нас с научными трудами хорошо известного на Западе, но запрещенного в СССР ученого. В 1968 г., когда Джим был школьником, Р. Конквест опубликовал одно из первых исследований о сельскохозяйственных рабочих в СССР. В том же самом году увидела свет его обстоятельная монография «Большой террор: сталинские репрессии в 30-х гг.», переизданная в 1971 и 1973 гг. Русскоязычное издание вышло в двух томах в 1991 г., то есть в год распада СССР. Она попала на скрижали историографии, хотя отзывы историков, особенно советской генерации, оказались разными: одни критиковали, другие восторгались, некоторые продолжали дискутировать. Монография освещала причины и последствия «большого террора» 1936—1938 гг., но о голоде в ней не вспоминалось. Судя из ссылок на произведения С. Пидгайного, В. Гришко, И. Майстренко, К. Кононенко, профессор Р. Конквест знал о трагедии украинского народа.
Кто или что побуждало Р. Конквеста к написанию книги о Голодоморе? Вопрос, который время от времени всплывает в прессе. В начале 80-х гг. украинская община Америки, Канады, Австралии отмечала 50-летие украинского Голодомора. Политические круги США не проявляли особой заинтересованности. Тогда, по убеждению Дж. Мэйса, «поколение англоязычных профессиональных ученых чисто американского происхождения приобрело влияние в украинской общине, а также в советологии вообще, оно начало требовать отмечать Большой голод в Украине 1932—1933 гг.». В июне 1981 г. газета диаспоры «Гомін України» официально заявила о том, что Р. Конквест «будет писать работу о голоде». Его пригласили в Гарвардский университет для руководства научным проектом по изучению голода в украинском селе. Ассистентом знаменитого профессора выбрали Дж. Мэйса, который исследовал происхождение украинского национал-коммунизма в УССР 1918—1933 гг. «Работая над докторской диссертацией, — вспоминал Дж. Мэйс, — я знал все доступные на Западе источники и исторический контекст Голодомора в УССР и СССР. Итогом наших исследований стала «Жатва скорби». Тандем молодости и опыта, фактологии и политологического анализа, индейской энергетики, присущей Дж. Мэйсу, академической выучки британского литератора и профессионального советолога — получил успешное завершение.
Мне хотелось поговорить о Дж. Мэйсе, услышать слово самого Конквеста. На вопросы об учениках профессор тихо ответил: «Я никогда не был традиционным лектором университета, а занимался главным образом научными опытами». Однако хорошо помнит талантливого исследователя по Гарварду — Дж. Мэйса. Он знает, что его бывший ассистент похоронен в Киеве, вспоминал о выступлениях в 1983 г. в университетах Торонто и Стенфорда. Научная биография Дж. Мэйса, особенно его пребывание докторантом в Институте украинских исследований при Гарвардском университете в 1981—1984 гг. и впоследствии научным сотрудником в течение 1984—1986 г., изложена в книге «День і вічність Джеймса Мейса», изданной журналистами газеты «День». Я не решился спросить Р. Конквеста, учитывая часовой разговор с ним, о событиях 2 октября 1983 г. в Вашингтоне, когда 18 тысяч украинцев организовали митинг у посольства СССР. Интересно! Был он вместе с Дж. Мэйсом среди митингующих или нет? Джимми не вспоминает о его личном участии, но пишет об этом политическом действе в своих исследованиях. На митинге выступил сотрудник Хельсинкского комитета конгресса США Орест Дейчакивский, который зачитал открытое письмо. Его содержание является актуальным и сегодня, учитывая критическое отношение Российской Федерации к признанию голода 1932—1933 гг. актом геноцида, выраженное ее представителями на саммите стран СНГ в апреле 2006 г. А публичное заявление Ореста Дейчакивского было следующим: «Голод 1932—1933 гг. был умышленным актом геноцида, это был единственный искусственно созданный голод в мировой истории. Хотя сегодня вы пользуетесь другими методами, ваша цель остается такой же — вы хотите уничтожить украинскую идентичность.
Ваше современное руководство знает о геноцидном Голоде и сегодняшней политике русификации, но оно продолжает это отрицать». Прошло 18 лет после этого обращения у посольства СССР в Вашингтоне. Исчез СССР, но осталось здание посольства, которое унаследовала Российская Федерация вместе с идеологией великой державы, а потому и с ответственностью за прошлое. Возможно, лучше избавиться от пресловутого наследия, ведь от голода умирали также и русские крестьяне на Дону, о чем не раз информировал Сталина автор «Поднятой целины» М. Шолохов. Нужно признать исторический факт преступления, тем более, что в те трагические времена правительство РСФСР не было причастно к идеологии и практике геноцида. Очевидно, есть обстоятельства, которые мешают это сделать, поскольку не желает официальная Москва возвращаться к прошлому, чтобы не «ворошить» современного.
Мы говорили с Р. Конквестом о необходимости сохранения и изучения архивных документов о Голодоморе, которые есть в Украине и России, а также на Западе. Я держал в руках англоязычное издание его книги «Жнива скорботи», которую он собственноручно подписал. Она вышла в 1986 г., а перевод на русский язык вышел в 1988 г. Ее украиноязычная версия увидела свет в 1993 г., хотя отдельные разделы печатали журналы «Дніпро», «Трибуна лектора», «Київ» в течение 1990 г. Почему-то в украинское издание не попало предисловие из оригинала 1986 г., где Р. Конквест вспоминает с благодарностью Дж. Мэйса за сотрудничество, коллег из Гарвардского и Стенфордского университетов. Текст книги, судя по отзывам в прессе диаспоры, был написан весной 1984 г., обсуждение его проходило «на форуме» Украинского научного института при Гарвардском университете. Логична и дата написания предисловия — 1985 г., то есть накануне издания книги.
Монография Р. Конквеста, а ныне исполняется 20-летний юбилей ее выхода в свет, вызвала тогда противоречивые оценки: советская историография пыталась опровергнуть некоторые факты, западная политология поднимала ее на щит, украинская диаспора использовала для научного обоснования факта преступления, т.е. признание Голодомора актом геноцида. Ее появление совпадало с началом «горбачевской перестройки», хотя сама книга положила начало новому видению причин и последствий голода 1932—1933 гг. в Украине. Она стала толчком для его изучения, разрушила соответствующие стереотипы, побуждала нас к пересмотру прошлого, учила распознавать за «белыми пятнами истории» кровавые ее страницы. С «высокой трибуны» ХVIII Всесоюзной партконференции, которая состоялась в 1988 г. в Москве, Борис Олийнык говорил о трагедии украинского народа — голоде 33-го года. В следующем, 1989 году вышла серия публикаций архивных документов о голоде, которую я вместе с Евгенией Шаталиной напечатал на страницах «Українського історичного журналу». Процесс пошел: в течение следующих лет мы опубликовали многотомное издание воспоминаний очевидцев Голодомора, сборники архивных документов, десятки монографий, провели научные конференции. Казалось, достигли желаемого, но «процесс остановился» на стадии признания голода актом геноцида. В плоскости сугубо научной он приобрел выразительные политические признаки: компартия Украины, которая имела тогда многочисленную фракцию, отказалась признать факт Голодомора, покинув зал заседаний Верховной Рады в мае 2003 г. Странные люди, для которых идеологическая добродетель больше значит, чем христианская совесть, ведь умерших крестьян не похоронили по православному обряду, поэтому и не успокоили их души. Более 60 стран мира признают голод в Украине, в том числе значительная часть дала надлежащую политико-правовую оценку, подтвердив акт геноцида, то есть преступления против человечности. Мы должны признать официально голод 1932—1933 гг. в Украине актом геноцида, никто от этого не потеряет политически, а наоборот, будет продемонстрировано становление эпохи новой политической морали.
Для меня было важно услышать мнение Р. Конквеста о политико-правовой оценке украинского Голодомора. Возвращаясь к его книге, я спросил уважаемого профессора: изменилось ли его мнение, которое он высказал на страницах труда, о признании голода 1932— 1933 гг. в Украине геноцидом? Ведь с тех пор прошло двадцать лет. Он ответил однозначно: нет! Но, оставаясь профессиональным исследователем, объяснил свою аргументацию. Для освещения обстоятельств и последствий голода, по его мнению, лучше использовать термин «Голодомор», то есть конкретную историческую форму массовой смертности населения, потому что крестьяне массово умирали от искусственного социально-экономического явления, а не стихийного бедствия. Определение «террор голодом», которое есть в книге «Жатва скорби», касалось именно политических причин Голодомора, то есть сознательного создания условий, которые привели к убийству народа, то есть геноциду. Так, когда мы употребляем слово «Холокост», продолжал ученый, то мы, в первую очередь, говорим о методах и формах массового истребления евреев нацистами в концлагерях, что подлежит классификации Конвенции 1948 г. о геноциде. Поражала его толерантность, с которой он излагал научное толкование причин Холокоста и Голодомора.
Лучшая награда для ученого — признание результатов его научной деятельности, осознание их общественной необходимости. Я подарил Стенфордскому университету нашу коллективную монографию «Голод 1932—1933 років в Україні: причини і наслідки» (2003), которую Р. Конквест положительно оценил, а он со своей стороны подписал свою книгу: «С наилучшими пожеланиями...»
