Он происходил не из «национально сознательной» Западной Украины, но его обвинили в «национализме». Он возглавлял важные промышленные предприятия и не стремился делать политическую карьеру. Однако в 45 лет он начал работать вторым, в 49 — первым секретарем обкома партии, а потом возглавил Компартию Украины. В конце 1971 года «органы» сообщили Шелесту, что на него как на «ставленника Москвы» готовят покушение двое студентов. Рассказывая об этом в воспоминаниях, Шелест замечает: «Неприятно все это выслушивать, тем более, что на самом деле некоторые наши вопросы нуждаются в коренном пересмотре. И я действительно провожу линию Москвы. А как же может быть иначе?». Тем не менее среди историков и политологов утвердилось мнение, что Шелест содействовал некоторым хозяйственным реформам с целью большей автономизации Украины или «контролируемого украинского автономизма», содействовал ограниченной «украинизации». Шелест поддержал обсуждаемую на высшем уровне тогдашнего партийного руководства идею сооружения бюста Сталину у кремлевской стены. И, тем не менее, в дневнике (который вел для себя с 1930 года, а потом дополнил воспоминаниями) он записал: «В то время — 1932—1934 годы — в Украине был страшный голод. На селе вымирали от голода семьями, даже целыми селами. Во многих случаях было даже людоедство... Это было просто преступление нашего правительства, но это стыдливо замалчивается». Наконец, одни «знатоки» настаивают, что при Шелесте были осуществлены аресты диссидентов, он «лоббировал» введение советских войск в Чехословакию, а другие подчеркивают, что при этом Шелест все-таки спас многих украинских инакомыслящих от репрессий, реально содействовал развитию украинской культуры, сооружению исторических памятников...
Словом, снова выходит «щедринский симбиоз». Так, следует видеть различные стороны, различные грани политических деятелей. Однако следует видеть и доминанты. Не следует из Шелеста делать деятеля, который с радостью осуществлял репрессивные акции, а при этом был латентным «мазепинцем», лелеял надежды на независимость Украины. Этого не было. А что же было? Перед тем как ответить на этот вопрос, давайте хотя бы кратко взглянем на биографию Петра Ефимовича Шелеста.
ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ
Он родился 14 февраля 1908 года, в селе Андреевка, сейчас Харьковской области. Когда подрос, работал водовозом, почтальоном, грузчиком, ремонтным рабочим на железнодорожной станции. Прибивал рельсы к шпалам костылями. Между прочим, силу имел незаурядную: с одного удара загонял костыль...
В 1927 году учился в Изюмский совпартшколе, в 1928-м стал членом ВКП(б). Впоследствии учился в Харьковском коммунистическом университете имени Артема, а потом в Харьковском инженерно-экономическом институте. В 1932— 1936 годах работал на Мариупольском заводе имени Ильича сменным инженером, заместителем начальника и начальником цеха, одновременно учился на вечернем отделении Мариупольского металлургического института. Именно в это время женой Шелеста стала Любовь Банная, которая родила ему двух сыновей — в 1933-м — Бориса, в 1940 м — Виталия. В январе 1942 года после нескольких лет тяжелой болезни она умерла, а в апреле того же самого 1942-го Шелест вступил в брак с Ираидой Мозговой, которой судилось вырастить и воспитать Бориса и Виталия.
В 1936—1937 годах Шелест служил в Красной армии, а с 1937-го работал начальником цеха производства, главным инженером Харьковского завода «Серп и молот». Избирался членом парткома завода, откуда решением ЦК КП(б)У был направлен на партийную работу.
С 1940 по декабрь 1941 года Шелест — секретарь Харьковского городского комитета КП(б)У по оборонной промышленности. Во время войны с нацистской Германией и в первые послевоенные годы — заведующий отдела оборонной промышленности Челябинского обкома ВКП(б), инструктор ЦК ВКП(б), парторг ЦК ВКП(б) на ряде заводов, заместитель секретаря Саратовского обкома партии по оборонной промышленности. В 1946—1948 годах Шелест — парторг ЦК ВКП(б) на Саратовском заводе Министерства авиационной промышленности (МАП) СССР. В 1948 году его как специалиста-механика направляют в Ленинградскую партийную организацию. Там к нему присмотрелись и уже в Ленинграде решением обкома партии, а впоследствии и решением ЦК ВКП(б) его назначают директором завода Минавиапрома СССР.
Однако в «северной столице» России Шелест не задержался надолго: решением ЦК ВКП(б) от 12 апреля 1950 года его утвердили директором Киевского завода Минавиапрома СССР. Как и в Ленинграде, работал Шелест на директорской должности энергично и успешно. Словом, была бы у него нормальная управленческая биография, если бы в 1954-м не сагитировали пойти на партийную работу.
В ноябре 1952 года его вызывают к тогдашнему первому секретарю ЦК КПУ Леониду Мельникову и предлагают должность председателя Государственной плановой комиссии Совета Министров УССР. Шелест отказывается, его отправляют для собеседования в ЦК ВКП(б). Однако в Москве он еще раз откажется. Впоследствии ему предлагают должность первого заместителя министра мебельной промышленности Украины, чем он вообще был искренне возмущен. Однако и это еще не все.
Вот что вспоминал сам Шелест: «Еще в 1953 году меня избрали заместителем председателя Киевского горисполкома — без моего согласия. Так я и работал несколько месяцев на двух или на трех сменах — и заместителем мэра столицы Украины, и директором авиазавода. Падал с ног — утром на завод, в десять — в горисполком, а в восемнадцать — опять на завод. Потом все же вмешался министр авиационной промышленности, меня освободили с должности заместителя председателя исполкома и оставили на заводе. А через год избрали вторым секретарем горкома партии. Я опять к министру Дементьеву: «Петр Васильевич, спасай! Не хочу бросать завод!» А он: «Директор ты прекрасный, поэтому и спас я тебя от советской работы, это было мне под силу, но от партийной — извиняй... Через три дня назначим тебе смену — против вашего республиканского руководства я воевать во второй раз не могу». Так и стал я партийным работником».
Сначала был Киевский обком партии, который он возглавлял в 1957—1962 годах, а в июле 1963-го ему доверили руководить всей Украиной: с этого времени и до мая 1972-го он был первым секретарем ЦК Компартии Украины.
Петр Шелест вошел в состав ЦК, а впоследствии и в высший в коммунистической иерархии орган — Политбюро ЦК КПСС. Неоднократно избирался в состав депутатов Верховной Рады тогдашнего СССР и УССР. Он получил высшие тогдашние награды: Звезду Героя Социалистического Труда, три ордена Ленина, ордена Великой Отечественной войны 1-го степени, Красной Звезды.
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ КАЧЕСТВА
Младший сын Петра Шелеста Виталий вспоминал: «Наш род происходил в Запорожской Сечи, в летописях появляется наша фамилия, о запорожцах ему (П. Шелесту. — Ю.Ш. ) рассказывал его отец, мой дед Ефим Дмитриевич, георгиевский кавалер. Он с большим уважением относился к этому этапу украинской истории. Я бы даже сказал так: Запорожская Сеч была для него идеалом общественного строя. Отречься от этого он не мог».
Потому ли, что он сам был казацкого рода, или по каким-то другим причинам, но Шелест, в отличие от многих тогдашних руководящих работников Украины, никогда не смотрел на Украину как на ступень в следующей московской карьере. А день своего отъезда в Москву даже назвал самым «черным днем» своей жизни. Вот так много значила для него Украина. Возможно, не только этим, но и этим определялись человеческие качества Шелеста. Подавляющее большинство тех, кому пришлось с ним работать, вспоминают о нем без обид и пренебрежения.
Теперь процитирую бывшего многоголетнего комсомольского и партийного работника Юрия Ельченко. Он не идеализирует Шелеста, а по поводу его характера замечает: «Был Петр Ефимович работником принципиальным, настойчивым, требовательным, даже жестким, проявляя эти качества постоянно и без колебаний. Не пасовал перед высшими авторитетами, мог прямо высказывать и защищать свою точку зрения, невзирая на лица. Будем говорить откровенно — это не всегда и не всем нравилось.
Безусловно, здесь сказывались и его естественные человеческие черты. Мы знали его как личность твердого характера, бесхитростного человека. Бывал он и несколько грубоват, а иногда не стеснялся и в изречениях. В быту (а мне приходилось несколько раз быть с ним в такой обстановке) вел себя просто, расковано, откровенничал, говорил о семейных делах. Кстати, обращал внимание на необходимость, принимая во внимание исключительную занятость, находить время на воспитание детей. Считал, что своих сыновей воспитал людьми достойными. Знаю, что это так и было».
А вот мнение Владимира Семичастного, бывшего председателя КГБ СССР, а впоследствии заместителя председателя Совета Министров УССР: «Авторитарным руководителем при наличии Политбюро ЦК Компартии Украины, жесткого контроля со стороны ЦК КПСС быть почти невозможно. Шелест иногда позволял себе директорские замашки, ведь в прошлом он директор завода. Иногда допускал и всяческие недипломатичные изречения. Иногда мог высказывать раздражение из-за незначительного события, которые казались ему подозрительными...»
Кстати, о «недипломатичных выражениях». Хорошо известно, что это «родовой признак» почти всех советских руководителей, особенно производственников, которые таким образом часто «отыгрывались» на подчиненных. Так вот у меня появился случай проверить, делал ли это в неформальных условиях Шелест.
Под Киевом, в городе Яготине, доныне сохранился когда-то «закрытый объект» — Яготинское охотничье хозяйство Министерства лесного хозяйства Украины. Именно сюда в советские времена, начиная с послевоенных лет, партийно-государственные руководители Украины ездили охотиться на уток. Начало этой традиции положил Никита Хрущев, при нем построили первый дом в живописном месте у озера, где, собственно, охота и происходила. В начале 70-х построили более удобный двухэтажный дом, который ныне, как и все хозяйство, находится в заброшенном состоянии.
Два—три раза в сезон сюда приезжал и Шелест. Мне пришлось разыскать бывших егерей Александра Меткалика и Ивана Галушко, которые свыше 30 лет «обеспечивали» охоту, садились вместе с «вождями» Украины в лодку, общались с ними, вместе стреляли уток, а значит, видели и слышали такое, что в архивах не найти. Писать воспоминания егеря отказались, а вот рассказали много интересного. В частности, то, что в отличие от кое-кого, Шелест всегда вел себя корректно, пил только красное вино, вместе с Иваном Галушко пел украинские песни, «недипломатичные выражения» не употреблял. На мой вопрос, был ли Шелест азартным во время охоты, я получил ответ, что был. В отличии от Щербицкого, для которого охота было скорее необходимым ритуалом и который в лодке мог отложить ружье и часами размышлять о чем- то, что совсем не касалось ни утреннего озера, ни уток в нем. Хотя ради справедливости следует заметить, что и Щербицкий, по воспоминаниям егерей, «недипломатичных выражений» в их присутствии не употреблял.
Отвечая на вопросы, олицетворяли ли Щербицкий и Шелест два различных типа номенклатуры, Леонид Кравчук ответил, что нет: «И тот, и тот были защитниками существующего строя, выступали за упрочение Советского Союза, за переход к коммунизму... Это были люди одного сорта, только Щербицкий был, по моему мнению, на порядок высше по человечности и значительно более легким в общении. Шелест был человеком крутым, не очень любил дискуссии и высказывался всегда однозначно».
Возможно и был Шелест «крутым», но даже тогдашние инакомыслящие (например, Вячеслав Чорновил, Иван Дзюба, Сергей Параджанов), отзываются о нем сдержанно и даже с определенной симпатией.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ СУДЬБА
В мае 1972 года Шелеста освободили от обязанностей первого секретаря ЦК КПУ и «повышают»: он едет к Москве и занимает должность одного из заместителей председателя Совета Министров СССР. Он еще сохранял место в Политбюро ЦК КПСС, когда в Киеве, в журнале «Коммунист Украины» (теоретическом и политическом органе ЦК Компартии Украины), появилась рецензия на книгу «Украина наша Советская», которая была издана в 1970 году и автором которой был Шелест. Эту рецензию не обсуждали на заседании редколлегии, поскольку она предварительно была санкционирована Москвой.
Назывался этот материал «О серьезных недостатках и ошибках одной книги», и он был одним из непревзойденных образцов политико-идеологической расправы. Однако одним из главных обвинений было такое: «В книге, которая имеет название «Украина наша Советская», непомерно много места отводится прошлому Украины, ее дооктябрьской истории, в то же время слабо показываются такие эпохальные события, как победа Великого Октября, борьба за построение социализма. При этом нарушаются ленинские принципы классово-партийного, конкретно-исторического подхода к анализу отдельных исторических явлений и фактов. Особенно воочию это оказалось в характеристике Запорожской Сечи. Автор в значительной степени идеализирует украинское казачество и Запорожскую Сеч, рассматривает их как однородную, так сказывать, внеклассовую общность...Следует отметить, что в последние годы в нашей литературе появился ряд книг (Р. Иваничука, С. Плачинди, И. Билыка), для которых характерна идеализация патриархальщины. Украшая прошлое, такие авторы противопоставляют его современности. Книга «Украина наша Советская» не только не помогает развенчивать подобные явления, а, наоборот, ограничивает возможности критики антиисторических тенденций в освещении прошлого украинского народа в художественных и научных изданиях».
Позже сам Шелест вспоминал, как ему лично устроил скандал главный идеолог брежневской эпохи Михаил Суслов: «...мне Суслов кричал: «Архаизм — эти ваши казаки!» Я ему ответил: «Если бы не казаки, то и тебя бы здесь не было — казаки закрыли грудями границы страны от кочевых орд, от турков. Казаков еще цари использовали для защиты Отечества, для освоения южных земель. И мы перед ними должны голову склонять, а вы здесь такое болтаете. Оскорбительно...»
Линия Шелеста базировалась на своеобразной двойной лояльности — общесоюзной и республиканской, постоянном маневрировании между двумя политическими дискурсами — централизаторским и антицентрализаторским. Шелест активно и постоянно защищал экономические интересы Украины. Например, в 1965 году на заседании Политбюро ЦК КПСС он вошел в открытый конфликт с Сусловым и другими современными ему партийными руководителями. Причина: произвол Министерства внешней торговли СССР, которое решило продать Швейцарии 450 тыс. т подсолнечной макухи, даже формально не запросив согласия украинского руководства. Шелест не просто протестовал, а написал записку с предложением, чтобы УССР вышла из-под опеки Внешшторга СССР и всех внешнеторговых ведомств Москвы.
Кстати, сохранилось очень много различного рода записок Шелеста в московские центральные учреждения, в первую очередь, в ЦК КПСС, в которых он прямо и четко высказывал свою позицию, в первую очередь, в хозяйственных вопросах, критиковал центральные управленческие (хозяйственные) структуры. Сам Шелест впоследствии вспоминал об этом. Например, вспоминал почти детективную историю со строительством Дворца «Украина». Его Москва не позволяла строить на том основании, что в Киеве есть Октябрьский дворец. Тогда Шелест прибег к такому маневру: он информировал центральные органы, что строят современный кинотеатр. На это было дано согласие. Когда выяснилось, что строят все-таки дворец, взорвался скандал. Шелеста начали воспитывать, в Киев — «разбираться» — приехала комиссия во главе с Николаем Подгорным. Однако денег уже не вернешь — и дворец все-таки построили.
Однако действия Шелеста не ограничивались хозяйственной сферой. С его нахождением у власти начали связывать и некоторые другие действия, например, то, что он энергично поддерживал ансамбль Вирского, вообще народное искусство, но при этом не подавлял другое искусство. Скажем, творчество кинорежиссера Сергея Параджанова.
Сын Шелеста Виталий вспоминал: «Интересная ситуация с книгой Ивана Дзюбы «Интернационализм или русификация?». Она была у отца почти настольной. Он ее читал, плевался, говорил, что так нельзя, я отвечал, что есть факты, их надо осмыслить. Его позиция по отношению к Дзюбе в наших разговорах многократно прокручивалась и постепенно формировалась. А Параджанова он просто спасал. Практически сразу после ухода отца с должности Параджанова арестовали...»
У меня... был интересный разговор с Вячеслав Чорновилом. Он как-то мне говорит: «Вы удивляетесь, пан Виталий, что я к вашему отцу хорошо отношусь? Был такой случай. Я уже сидел четыре года, где-то в январе 1970 года ко мне подходит следователь и говорит: «Ну, Вячеслав, готовься, скоро — на волю. О тебе уже Петр знает». Но ведь его сняли!»
На заседании Политбюро ЦК Компартии Украины по инициативе Шелеста было принято постановление «О создании многотомный «Истории городов и сел Украинской ССР». Именно тогда поручили всю практическую работу Петру Тронько и редакции «Украинской Советской Энциклопедии» во главе с Мыколой Бажаном.
Виталий Коротич вспоминал эпизод, который засвидетельствовал, что «Петр Ефимович не так глуп, как могло показаться на первый взгляд». Шелест поддержал идею переиздания произведений Владимира Винниченко. Однако здесь же во Львове сыскался какой-то «суперпатриот», который прокомментировал это приблизительно так: «Наконец, дожили до переиздания премьер-министра эпохи Директории». После этого комиссию, которая должна заниматься переизданием, быстро расформировали, a Шелест при встрече с Коротичем бросил ему: «Ну что, увидел, что ваши идиоты делают?» Коротич потом скажет: «Я тогда понял, что он не такой простой и глупый...»
Поняли это и в Москве. До начала 70-х годов Леонид Брежнев не протестовал против того, чтобы во время заседаний Политбюро ЦК КПСС происходила полемика, высказывались критические мысли. Собственно, он и потом открыто не выступал против этого, но опытные «царедворцы» быстро сориентировались, что нравится и что не нравится генсеку. Постепенно вокруг «дорогого Леонида Ильича» начало формироваться молчаливое «единодушие». В нее Шелест никак не вписывался.
И это в определенной мере выглядело парадоксально, поскольку было известно, что Шелест сыграл важную роль в Октябрьском перевороте 1964 года, то есть в низвержении Никита Хрущева. Именно ему Брежнев и Подгорный поручили переговорить о «недостатках» в работе Хрущева с большой группой (36 человек) партийных работников с Украины. И Шелест имел такие разговоры, фактически готовя устранение Хрущева на Пленуме ЦК КПСС. Правда, позже он писал, что, мол, вопрос об устранении Хрущова к октябрьскому Пленуму не относился и что сам Шелест узнал о намерениях мятежников только на заседании Президиума ЦК КПСС.
Отношения Шелеста и Хрущева не были однолинейно-мажорными, как кое-кто доныне считает. Например, Шелест не поддерживал идею о распределении парторганизаций на сельские и промышленные. И не просто не поддерживал, а откровенно высказывал свою позицию. Кстати, с критическими замечаниями по поводу хрущевской политики выступал и тогдашний председатель Совета Министров УССР Владимиром Щербицкий и, в отличие от Шелеста, расплатился за это: в 1963 м его отправили в Днепропетровск, а вернули на бывшую должность в 1965-м.
Возможно, из-за того, что Хрущев не дотянулся (не успел) до Шелеста, его автоматически считали выдвиженцем хрущевской эпохи, а Щербицкого — наоборот. Это ошибочное впечатление, без сомнения, усиливали выступления Шелеста на заседаниях Политбюро ЦК КПСС, а также его многочисленные записки в руководящие органы, в которых он отстаивал не какой- то «национализм», а только то, что было декларировать в Конституции СССР и УССР относительно прав Украины, как одной из союзных республик. Однако в стратегическом плане он не выступил против какой-либо брежневской «инициатив» включительно с агрессией в Чехословакию в 1968 году. разумеется, Шелест не «лоббировать» эту агрессию (как утверждает кое-кто из нынешних «знатоков»), но был одним из исполнителей, тех, кто обеспечивал переход через Карпаты и ввод войск в «братскую страну».
Тем не менее перевесило недоверие к его личности. Судьбу Шелеста в Москве уже определили. Тем более, что на это время усилия политических врагов, конкурентов и спецслужбы создали Шелесту имидж «чрезмерного» украинского патриота, который якобы лелеет планы большей автономизации Украины и еще и сплачивает вокруг себя группу молодых партийных деятелей, которые недовольны политикой и поведением Брежнева.
Первым серьезным симптомом стало назначение 16 июля 1970 года Виталия Федорчука председателем КГБ при Совете Министров УССР. Он выявил себя как безоговорочный сторонник жестокого подавления инакомыслия, преследование диссидентов, национальной интеллигенции и «самиздата». Однако главной задачей Федорчука было собрать материал на Шелеста, чтобы как можно быстрее вытолкнуть его из Украины. Тем более, что преемника уже определили. Дело в том, что в апреле 1971 года, когда Шелест возглавлял ЦК КПУ и был членом Политбюро ЦК КПСС, в это же Политбюро избрали Щербицкого. Это был очень выразительный сигнал, и Шелест понял, к чему идет.
Позже он комментировал эту ситуацию так: «И тогда уже мне стало почти все понятно — все планы Брежнева. Началась «операция подсидки». Если же говорить о Щербицком, а это мое собственное мнение, и я на нее имею право, то это далеко не святой человек... А в Украине немало проблем подогревал «теоретик интернационализма» Валентин Ефимович Маланчук и те, кто его поддерживал, особенно ученые, которые ему старательно прислуживали, доказывая, воспевая ликвидацию национальных отличий».
Шелест поехал в Москву, а в апреле 1973-го появилась уже цитированная погромная рецензия на его книгу «Украина наша Советская» в журнале «Коммунист Украины». Это значило, что в большую политику он уже не вернется. После этого его вывели из Политбюро (за ошибки в проведении «ленинской национальной политики»), лишили государственной должности и отправили на пенсию.
ФИНАЛ
С того времени Шелест почти год не работал, по его собственными словам, «переживал, мучился, занимался самоедством». Потом решил, что еще может работать по специальности. Обратился к Брежневу. Тот сначала хотел его «отфутболить», однако по настоянию Шелеста позвонил секретарю ЦК КПСС Дмитрию Устинову, а тот в свою очередь — министру оборонной промышленности Дементьеву, который устроил Шелеста на работу на заводе при Долгопрудненском опытно-конструкторском бюро автоматики.
Там партийный «националист» проработал свыше десяти лет, в конце 1984-го, за два месяца до 70-летия, пошел на настоящую (не политическую) пенсию. В 1991 году Шелест приветствовал провозглашение независимости Украины. Впервые после отставки он смог приехать в Киев (о чем Шелест давно мечтал и что ему было запрещено после отстранения) только во время горбачевской «перестройки». У него были публичные выступления, которые вызвали большой интерес. Интервью с ним для прессы и телевидения сделал, а потом председательствовал на его выступлениях Дмитрий Табачник.
Вполне вероятно, что именно в то время Шелест решил: не Москва и не Россия будут его последним земным адресом. Он умер 22 января 1996 года и, по его завещанию, похоронен на Байковом кладбище в Киеве (в прошлом году около него перехоронили и его жену). В феврале 2003 года в Украине на государственном уровне отметили 85-летие Владимира Щербицкого. А о 95-летии Шелеста «забыли». Похоже, не вспомнят и о 100-летии. Ему снова не везет. При президенте Кучме у нас были одни герои, сейчас — другая «национальная память», в которую Шелест снова не «вписывается». Но закончу оптимистическим уверением: я не буду разочарован, если ошибусь в своем прогнозе.
