Украинский пастырь культуры и науки

«Прийшов пастух, спечалений навік,

Писати правду про безсмертні душі».

                                                                 Дмитрий Павлычко, «Пастух»

Я на то и родился и для того

пришел в мир, чтобы засвидетельствовать истину.

Евангелие от Иоанна, 19, 37.

Читал я мозаичный цикл-поэму «Фрагменти з епосу» Иосифа Збиглея — земляка Мыколы Мушинки и представлял изображенную им неслышную, спокойную и гордую походку «із сторіччя у сторіччя» русинов.

«Хто вони,

Русини?

Люди гір і клинів-долин.

Люди потоків сріблястих,

зачаровані

блакиттю неба».

 Идут потомственные русины-украинцы по Карпатам «крізь простір і час, крізь метушню і суєту ідей», а впереди с букварем и стихами два Александра — Духнович и Павлович, Адольф-корифей — знаменитый Добрянский. В первых рядах, вернее, на видном месте, выделяется и колоритная фигура недостижимого для полной выразительности множества его «трудів і днів» Мыколы Мушинки. Шагает этот «загорнутий» в серебристую седину, всегда приветливо улыбающийся народный будитель степенно, радуясь, что за ним «спокійно, гордо, тихо» идут его русины.
                          «Простоволосі.

І в капелюхах.

В гунях, чугах, кабанях —

в кожухах і кожушанках.

У дрелихових ногавицях

і в ногавицях з повсті,

босоніж і в парадних

                                   чи поношених постолах».

И сам он, хранитель их родовой памяти, материальной и духовной культуры русинов-украинцев, внешне ничем от них не отличается. На голове барашковая шапка, на ногах лапти-бочкоры, на плечах дедовская чуга, суконные брюки-холошни отца, подпоясанные кожаным опришковским поясом, а из-под жилета-брушляка «визирає» белая вышитая рубашка.

Казалось, вот он, овечий пастух Бача-заклинатель, поднимет свою суковатую пастушью клюку-герлыгу и взлелеянная им, скрытая от партийных функционеров и спецслужб Николаем Коваливым, фольклорная группа «Курівчанин» вознесет до самых смерековых вершин пение «Я русин бив, єсьм і буду».

Сколько их, русинов-украинцев, оживили-возродили свою национальную память, основанную на народных песнях, обрядовых праздниках, на преданиях и легендах, благодаря смелой энтузиастической энергии учителей местной украинской школы Марии и Ивана Поповцев, которых окрылил своим самоотверженным творческим участием в фольклорной группе «Курівчанин» пастух колхоза родного села Курив Мыкола Ковалив-Мушинка.

Несколько поколений русинов-украинцев прошли эту своеобразную художественную школу национального воспитания, в которой едва ли не четверть века воскрешал с особым душевным наслаждением традиционную народную культуру автор первых своих фольклорных трудов «Замовляння і календарна обрядовість села Курів» и «Сімейно-побутові обряди с. Курів».

И когда этот колхозный пастух, после того, как загонит скот в кошару, напоит, накормит его, особенно быка и надежного сторожа пса, сам поужинает и на коне появится возле школы в родном селе, каким веселым смехом, песенным набатом и остроумной шуткой заискрится группа куривской интеллигенции. И далеко не все односельчане знали, какой злой рок загнал известного фольклориста-профессионала с дипломом доктора философии и кандидата филологических наук на добрых пять лет в горы заниматься артельными яловками и телятами. Вынужден был недавний университетский профессор после годичной безработицы откликнуться осенью 1973 года на отчаянный призыв руководителя сельскохозяйственной артели: «Чесні ґаздове! Приголостеся за пастирів! Яловину треба на пашу виганяти, а пастира ніт!».
Нашелся пастух для 150-голового стада «благодаря» компартийному руководству и органам тайной безопасности (ŠtB) Чехословакии, которые уволили профессора Пряшевского университета с работы за то, что он, общаясь с «самыми темными силами антисоветской украинской эмиграции», вредит «дружески Советскому Союзу» и подрывает «основы социалистического общества». Государственная безопасность Чехословакии доказала, что труды Мыколы Мушинки, которые выходили в свет на Западе, «находятся на грани уголовной деятельности», поэтому ни о научной, ни о и педагогической работе речи уже не было. Было запрещено не только печататься, но и занимать любую должность, связанную с общением с людьми. Осталось наиболее авторитетному исследователю фольклора украинцев Пряшевщины общаться преимущественно со скотом — круглосуточно, ежедневно, без выходных. Что ж, и в этих крайне неблагоприятных для научной деятельности условиях этот бывший, по выражению помощника пастуха Яра, «директор над вшиткима директорами» ухитрялся писать научные статьи и печатать. Во время выпаса коров, даже в сезон проливных дождей и холодных ветров, Мыкола Мушинка читал, засунув книгу в полиэтиленовый пакет. Оборудовал в пастушьей колыбе рабочую комнату, в которой выделял какой-то  часок-другой из круглосуточного сторожевания для научной работы. Там, в колыбе и на полонине, принимал гостей — друзей-куривчан, ученых, студентов-этнографов, журналистов, даже посетителей из Украины, Канады, Польши, США. И, конечно, особенно небезразличных к жизни и деятельности диссидента работников органов безопасности Чехословакии.

Правда, органы советского КГБ также не оставляли без контроля личность аспиранта кафедры фольклора и этнографии Пражского университета, прибывшего на трехлетнюю стажировку в Киев (1964-1966 гг.) и зачисленного в аспирантуру Киевского государственного университета имени Тараса Шевченко. Над ним в Украине осуществлялся постоянный контроль, едва ли не ежедневный надзор. Фамилия Мушинки будет внесена в «черный список» авторов, которых запрещено печатать, цитировать, упоминать в публикациях.

В творческой биографии Мыколы Мушинки киевский период занимает особое место. И выразительно еще не осознанное. Ведь любознательный, чувствительный к восприятию новых литературных и культурных явлений аспирант довольно быстро вжился в духовную атмосферу общественно-литературного движения «шестидесятников». Дружба и общения с украинскими диссидентами Иваном Свитличным, Иваном Гончаром, Иваном Дзюбой, Лесем Танюком, Вячеславом Чорноволом, Михаилом и Богданом Горынями, Борисом Антоненко-Давидовичем, Григорием Кочуром и рядом других поэтов, писателей, художников, историков литературы, театральных деятелей стимулировали процесс национального самосознания и самоидентификации, открывали перед молодым ученым новые пути развития национальной литературы и искусства, зарождение и развитие новых форм и стилей, во многом ориентированных на эстетические традиции и новейшие художественные явления на Западе. Мыкола Мушинка не только все это жадно воспринимал и впитывал в себя, но старался, удивляя, пожалуй, и самого себя безоглядной смелостью, перевозить-передавать самиздатовскую литературу в Чехословакию и дальше в Европу. Пользуясь тем, что у аспиранта советского вуза был служебный паспорт и поэтому его багаж не подлежал обязательной проверке, через советско-чехословацкую границу переходили материалы украинского «самиздата», стихотворения

В. Симоненко, И. Драча, Д. Павлычко, Лины Костенко, В. Голобородько, И. Калинца, статьи И. Дзюбы, И. Свитличного, а в Украину — чешские и словацкие газеты и журналы, различного рода литература так называемого реформаторского содержания. Конечно, Мушинка привозил в Украину новейшие выпуски украиноязычной прессы Чехословакии — журналы и газеты «Дукля», «Нове життя», «Дружно вперед», «Веселка», произведения Б. И. Антоныча, Олеся, В. Гренджи-Донского ...

Терпение КГБ УССР в конце концов лопнуло. Когда Мыкола Мушинка намеревался перевезти через границу рукопись труда Ивана Дзюбы «Інтернаціоналізм чи русифікація?», в Чопе его схватили советские кагебисты, которые действовали под видом бригады таможенников, и после длительных допросов-истязаний, настырных угроз-уговоров сотрудничать с органами передали его в руки уже чехословацких органов безопасности. Те также начали запугивать и заманивать в ловушку сотрудничества с ними во имя разоблачения антисоветской деятельности украинских националистов, но Мыкола Мушинка разочаровал пражские органы безопасности своим упрямым нежеланием разоблачать врагов социалистического строя. В конце концов, крайком компартии в Кошице вынужден был наказать своего члена дисциплинарно — по партийной линии.

Общественная атмосфера в стране была наполнена озоном демократизации. На пороге Европы зримо стояла «Пражская весна», и партийные органы Чехословакии не решались уже на жесткие репрессии в отношении инакомыслящих. Поэтому относительно непокорного Мыколы Мушинки ограничились лишь выговором и «строгим предупреждением», довольные тем, что он признал свои ошибки и «чистосердечным признанием». А молодому ученому крайне необходимо было, пользуясь демократическим подъемом в стране, обнародовать результаты своей научной деятельности защитой завершенной диссертации на тему «Володимир Гнатюк — дослідник фольклору Закарпаття та його зв’язки з чехами і словаками». Эта историографическая работа о выдающемся ученом-фольклористе была «вирощена» на найденных Мыколой Мушинкой в ​​архивах Киева, Львова, Москвы, в частных архивах неизвестных материалов из его творческого наследия. Неудивительно, что защита кандидатской диссертации в Карловом университете в октябре 1967 года оказалась успешной.

В научно-исследовательской работе ученого значительное место занимает поиск мемориальных материалов, материальных свидетельств о личности, ее окружении, эпохе. Так, исследуя жизненную судьбу и научную деятельность Владимира Гнатюка, Мыкола Мушинка обнаружил большое количество оригинальных документов, фотографий, мемориальных вещей, которые обеспечили создание полноценного мемориального музея выдающегося ученого-фольклориста в его родном селе Велеснев на Тернопольщине.
Казалось бы, жизнь разворачивается на просторах науки надежно и перспективно. Вот и новый виток профессионального признания: степень доктора философии, которую присвоил Мыколаю Мушинке философский факультет университета им. Шафарика в Пряшеве за цикл работ, посвященных истории фольклористики украинцев Пряшевщины. И работа по специальности в Исследовательском кабинете украинистики Университета им. Шафарика. Именно в этом учреждении Мыкола Мушинка открыл присущий ему дар организатора науки, координатора научных исследований. Слава Богу, в Чехословакии отменили цензуру, открылся доступ к изданиям, которые появлялись за рубежом и беспрепятственно попадали в страну. Секретарь Исследовательского института доктор Мушинка развернул сотрудничество прежде всего с украиноведческими научно-исследовательскими, учебными и культурными центрами Западной Европы, США, Канады и Украины прежде всего путем обмена печатными изданиями — монографиями, сборниками, газетами, энциклопедиями, справочниками. За несколько лет кабинет накопил тысячи различных изданий, которые показали наличие огромного массива мировой украинистики. Конечно, это окрыляло Мушинку и наводило на мысль об объединении украиноведов всего мира для обмена научными идеями, работами, опытом и координации научно-исследовательской деятельности. Поэтому закономерно, что энергичный творчески плодовитый ученый-фольклорист выразил идею о созыве в Пряшеве международного научного семинара, на котором был избран подготовительный комитет Международной ассоциации украинистов. Ориентир был на Международный съезд славистов, запланированный на август 1908 года в Праге, на котором предполагалось организационно оформить создание Международной ассоциации украинистов. Мыкола Мушинка и Орест Зилинский организовали в Праге во время съезда славистов сборы украинистов, но члены украинской советской делегации В. М. Русанивский и Г. Д. Вервес отказались поддержать предложение о создании Международной ассоциации украинистов. Не было согласовано с партийными верхами в Киеве. И не только Киева, но и Москвы.Но зерно уже прорастало, украиноведы Запада не собирались ждать, когда ученые советской Украины согласятся войти в Международную ассоциацию украинистов. Однако этот процесс единения украинистов мира затормозила советская оккупация в августе 1968 года Чехословакии. Искаженное гримасами коммунистического деспотизма лицо социализма стран так называемой «народной демократии» пытались уберечь от окончательного обезличивания тоталитарно-репрессивным нивелированием те борцы за свободу и демократию, которые подписали манифест «2000 слов» и которые повели за собой тысячи и тысячи других патриотов. Мыкола Мушинка был среди тех, кто активно протестовал против советской агрессии и кто поддержал манифест «2000 слов». Знал, что серьезно рискует — может потерять любимую работу, направленную на систематическое исследование украинского фольклора на Пряшевщине. А успехи на этой ниве поражали и увлекали. Антология фольклора украинцев Чехословакии «З глибини віків», которая была издана в 1967 году, содержала более 300 песен, 13 заговоров, описания обрядов, 370 пословиц, 150 загадок, 40 сказок, легенд, анекдотов и переводов. Автор антологии Мыкола Мушинка обошел десятки украинских сел Пряшевщины, встретился с сотнями людей, собрал это множество образцов народной культуры из 112 украинских сел. А еще раньше, в 1963 году, Мыкола Мушинка, сотрудничая с Музеем украинской культуры в Свиднике, издал первый научный сборник этого музея «З українського фольклору Східної Словаччини», которым ученый начал систематическую научно-исследовательскую работу этого Музея и его издательскую деятельность.

«Науковий збірник Музею української культури у Свиднику», который появился благодаря инициативе Мыколы Мушинки и под его редакцией в 1965 году, открыл широкую дорогу для систематической фольклорно-этнографической и культурно-образовательной деятельности, результаты которой теперь начали публиковаться, вводиться в научный оборот, осмысливаться, обобщаться. Один за другим появляются тома «Наукового збірника», некоторые в нескольких книгах, формируется из года в год специальная библиотечная серия этих научных изданий украинцев Чехословакии. И в этом огромная заслуга Мыколы Мушинки, который сам воодушевленно и самоотверженно работал в фольклорных экспедициях, и привлекал к этой работе ученых — не только украинцев, но славистов-чехов, словаков, поляков, коллег из Канады, США и других стран.

Надо же иметь такой талант, такие организационные способности, большое терпение, настойчивость и уверенность, чтобы привлечь внимание фольклористов, этнографов, искусствоведов, славистов в целом не только Украины, Чехословакии, тогдашней Югославии, советской Украины, но и Канады и США к исторической судьбе русинов-украинцев, к народной культуре украинцев, поселенных в ареале Карпат и Балкан, к украинцам в разных странах мира. Украинского ученого тревожила не только судьба украинцев в СССР, где коммунистический режим усмирял русификацией, политическим террором, репрессиями национальный дух, стремление к свободе и демократии, но и будущее украинского этноса в Чехословакии и Польше, Румынии и Югославии ... На протяжении 1968 года Мыкола Мушинка печатает на страницах журнала «Дружно вперед» цикл статей «За українцями по глобусі». Особенно красноречивой была последняя 12-я итоговая статья, в которой Мушинка приводит печальную статистику, демонстрирующую, что ни в одной республики Союза ССР в то время в республиках Союза, кроме Украины, не выходил ни один журнал на украинском языке, тогда как в 16 странах Запада печатались 330 украинских газет и журналов.
Имя Мушинки-фольклориста, этнографа, литературоведа, слависта благодаря публикациям его книг и статей в Украине, Польше, Югославии, Канаде, США и в других странах, особенно еженедельным выступлениям на радио «Свобода», посещению украинских центров во Франции, США и Канаде стало чрезвычайно популярным и авторитетным. За длительный период отстранения его от научной деятельности, а именно с 1972 года до 1990 гг. Мушинка «опублікував на Заході п’ять книжок та понад 150 наукових розвідок, науково-популярних статей та рецензій»1. Особого упоминания заслуживают его труды, вышедшие в свет за границей: альбом «Екслібриси українських шістидесятників» (Банд-Брук, 1972), «Володимир Гнатюк і Закарпаття» (Париж, 1975), «Орест Жилінський, вчений з душею поета» ( Банд-Брук, 1983), «Народна культура південних лемків» (Нью-Йорк, 1987), «Життя і справа Володимира Гнатюка» (Париж, 1988).

После освобождения артельного пастуха от опеки над стадом коров горизонты его общения с миром не сузились. Мыкола Мушинка был доволен новой должностью кочегара в домоуправлении города Пряшева. Правда, он два года подряд совмещал две должности: летом — пастух, зимой — кочегар, а с осени 1976 до мая 1990-го — только кочегар по обслуживанию газовых котлов. Появились большие, благодаря летним отпускам, часто длительным и неоплачиваемым, возможности для ученого-кочегара путешествовать, а главное, осуществлять фольклорно-этнографические экспедиции. Вследствие этих выездов-экскурсий появилась работа «Фольклор русинів Войводини», серия публикаций в журнале Югославии «Нова думка», ряд фольклорных исследований, посвященных культуре украинцев в Румынии, лемков-украинцев в Польше ... А сколько забытых и подзабытых имен украинских писателей, ученых, художников, музыкантов, театралов, общественных и политических деятелей возродил Мыкола Мушинка! Это особенная и значимая страница его научно-исследовательской деятельности.

Большинство этих исследований являются полноценными научными исследованиями жизни и деятельности того же Владимира Гнатюка, Михаила Врабеля, Филарета Колессы, Ивана Панькевича, Флориана Заплетала, Франтишека Тихого, Франтишека Главачека, Юрко Колинчака, Яна Онушко, Иосифа Маркова, Владимира Либовицького, Владимира Сочинского, Ивана Зилинского, Михаила Качалубы, Симона Нарижного, Ореста Зилинского, Ивана Мацинского, Станислава Днистрянского, Владимира Любовицкого, Ивана Кулеца, Степана Клочурака ... Кстати, о Клочураке — бывшем министре хозяйства и вооруженных сил Карпатской Украины, который почти тринадцать лет провел в Воркуте в концлагере, Мушинка написал книгу «Лицар волі», отредактировал первый том его воспоминаний «До волі» ...
С особой гордостью ученый вспоминает об обнаружении им рукописи труда Ивана Голубовского «Розмахом могутніх крил», в которой освещены жизнь и творческая судьба талантливого украинского художника Олексы Новакивского. Впоследствии Мыкола Мушинка нападет на след 53 картин, рисунков, эскизов художника, которые с большим успехом недавно экспонировались в музеях Украины.

У Мушинки особый дар чувствовать, предугадывать пути к нахождению ценных рукописей, раритетных манускриптов, художественных произведений, художественных коллекций ... Это подтверждает тот факт, что он разыскал неизвестные произведения Олексы Новакивского, 140 картин украинского художника Ивана Кулеца, 500 уникальных негативов деревянных церквей и других этнографических памятников Закарпатья и Пряшевщины Флориана Заплетала, письма выдающегося украинского географа Степана Рудницкого, упомянутые уже архивные материалы Владимира Гнатюка ...
В 2012 году ученый продолжает осуществлять публикацию собранных им архивных материалов под рубрикой «Документи свідчать… З архіву М.Мушинки», ведь еще раньше он систематически публиковал свои находки по истории культуры, литературы и искусства под рубрикой «З літопису культури».

Даже самая смелая фантазия не способна охватить всю ту массу научных интересов, поисковых страстей и творческих увлечений пастыря украинской культуры и науки. Кто он, этот неукротимо жадный к творческому труду ученый и писатель, ненасытный в своей жертвенной любви к родным русинам, карпатороссам — к украинцам, прежде всего тем, кто проживает в 250 селах юго-восточной Словакии? Пусть значительная часть земляков-русинов потянулась к словацкой национальности, но все-таки сохраняют в песнях, обрядах, обычаях свое, лемковское, украинское — свой язык, свое глубинное национальное «Я». И величественная миссия академика Национальной академии наук Украины Мыколы Мушинки заключается в том, чтобы спасти эту органическую частицу украинского этноса, прежде всего описать каждое пропавшее или исчезающее русинское село, сохранить богатейший народный мелос, духовные и материальные свидетельства и образцы народной культуры, прояснить затемненные глухими веками исторические перевалы, которые преодолевали в прорывании не потеряться среди других народов, возродиться и утвердиться единокровные русины-украинцы, донести миру уникальное фольклорно-этнографическое наследие родной Пряшевщины и всего исторического Закарпатья. И едва ли не самое главное, убедить своих русинов в том, что они — органическая ветвь великого украинского этноса, культурно богатая, духовно полноценная, достойная общечеловеческого уважения и восхищения. Именно для этого и рождает Господь таких жертвенных пастырей, которые наперекор несчастливым обстоятельствам личной жизни, вопреки запретам, изоляции, унижениям, компрометации неуступчиво и твердо прокладывали свой путь в убеждении, что он единственно правильный, поскольку ведет его к своему роду, к родному народу, служить которому — высокая честь и великая национальная миссия. Так пусть же  продолжается еще много лет жизнь духовного пастыря своего народа, который «виростав із пастуха» и которому суждено было судьбой, по образному выражению Дмитрия Павлычко, «писати правду про безсмертні душі»:
 

«Благословенне будь, його життя,

Розірване і зцілене, як рана».